Ставка на принцессу - Ягушинская Вероника - Страница 1

Я никогда не верила в любовь. Страсть, желание, похоть, в лучшем случае взаимное уважение – все это принято называть любовью, и это самый большой в мире обман, потому что любви не существует! Теперь я в этом убедилась.

Как ты мог меня оставить?

Как я могла тебе поверить?

Темнота ритуального зала окутывает тело, пробирается под кожу и холодит кровь в жилах. Алтарный камень больно впивается в лопатки, мешая нормально дышать. А может быть, все дело в подвенечном наряде степных жителей, который я так и не успела сменить после несостоявшейся свадьбы. Жесткие желтые тряпки затянули тело похлеще любого корсета.

От единственного факела загорается масло в специальных желобах, расположенных по периметру храма, и рваный свет от огня слепит, заставляя жмуриться. Свет причиняет физическую боль. Сколько я так пролежала в темноте на холодном камне, привязанная к алтарю? Не знаю. Может, час, может, день.

– Эрташ герх, – под сводами храма громом разносятся слова шамана. – Шварра.

Он уже достал длинный кинжал, а я, скованная странным оцепенением, все жду… Жду, что он все-таки придет за мной, что не бросит умирать, но…

Дракон не спасет свою принцессу, потому что она – ритуальная жертва, одна из многих на пути дракона к его великой цели.

Шаман монотонно читает молитвы, что больше напоминают заклинания, и по мере чтения камень подо мной начинает светиться ровным белым светом.

Одинокая слезинка срывается с ресниц и падает на алтарь, влага шипит и испаряется.

Где ты, мой дракон? Спаси меня!

Но… любви не существует!

Голова болела зверски, и я уже от всей души жалела, что вчера дед впервые разрешил мне пить с гостями вино и не уходить к себе в спальню после полуночи. Хотя странно было бы, если бы он запретил, ведь вчера с размахом и фейерверками отмечали мой двадцатый день рождения. По эльфийским меркам я была сущим ребенком, зато по человеческим стала совершеннолетней, а, учитывая тот факт, что пошла я далеко не в матушкину бледно-ушастую породу, а в отца-человека, то и взрослела, соответственно, как люди.

Позор моего появления на свет, к великому сожалению матери, скрыть так и не удалось, и в семье светловолосых голубоглазых снежных эльфов северного Киртамилла появилась я – смуглая кареглазая кучерявая девчушка с яркими каштановыми непослушными волосами и «безобразно круглыми» ушами. Ни одного попадания в масть!

– Леди Ир'Риэм, пора вставать, – негромко произнесла горничная, глядя на меня с откровенным сочувствием. Эльфы-то от похмелья никогда не страдают: у них метаболизм намного быстрее. Ушастых даже не все яды берут – только узкоспециализированные.

Я простонала в ответ нечто невразумительное и даже не пошевелилась. Эльфийка оглядела общую помятость организма и через минуту принесла… рассол огуречный. Стакан я брала с большим недоверием, но, на удивление, "зелье" помогло, полностью не излечило, конечно, но состояние слегка улучшилось, и к позднему завтраку я спустилась уже в приличном виде и с явным намерением никогда больше не брать в рот ни капли этих треклятых эльфийских нектаров.

Деда дома еще не было. Вчера он провел со мной серьезную беседу по поводу взаимоотношения полов и необходимости блюсти честь до свадьбы, с которой маман опередила его года на четыре, и покинул молодежное общество, дабы не смущать. Я бы и сама это общество с удовольствием покинула, но дед уж очень хотел, чтобы у меня был праздник. Ради этого он даже собрал весь цвет столичной молодежи, во всяком случае, ту его часть, которая хотя бы открыто не воротила нос от полукровки. Сам же герцог Мирн-Дирэль, наверняка, отправился к очередной пассии, из объятий которой оказалось не так легко выбраться утром.

В последние несколько лет домой дед никого не приводил. Не то, чтобы я была против его интрижек, скорее наоборот, относилась к ним с пониманием и юмором, ну, и иногда шутила над дамами, демонстративно называя их бабушками. Светлые леди кривились, но благоразумно молчали. Это по родственным меркам герцог Лидар Мирн-Дирэль мне дедом приходился, а по эльфийским он в свои двести тридцать являлся мужчиной в самом расцвете лет – высокий голубоглазый красавец блондин с длинными до талии шелковистыми волосами, коим я всегда завидовала, особенно по утрам, ломая очередную расческу о свои непослушные кудри.

– Леди, письмо от его светлости.

Горничная протянула мне запечатанный конверт, в котором как раз крылся ответ на вопрос, куда же запропастился дед.

“Милая Ир’Риэм!

Надеюсь, вчера все прошло хорошо, и тебе понравился праздник. Фейерверк однозначно должен был тебя порадовать, а общество лучших представителей молодого поколения Киртамильской знати не разочаровать.

Как минимум, я постарался сделать твое совершеннолетие запоминающимся…”

Письмо аккуратно легло на белоснежную скатерть рядом с чашечкой чая. Ровные красивые строчки радовали витиеватым идеальным почерком, но никак не содержанием.

Понравился ли мне праздник? Скорее да, чем нет. Скучно точно не было: фейерверк впечатлял, нектары лились рекой, а после полуночи начались танцы, и веселье понеслось полным ходом. Наблюдать за этим со стороны было забавно и немного грустно. Гости уделили мне ровно тот минимум внимания, которого требует этикет, и на том о моем существовании забыли. Странно было чувствовать себя чужой на собственном дне рождения, но, к сожалению или к счастью, я давно уже поняла и приняла тот факт, что чопорные эльфы никогда не примут полукровку, как полноценного члена их светлого общества, что бы там дед ни изобретал!

После рождения он даже заставил отца официально меня признать в надежде на благосклонность эльфийского двора к обретенному статусу, но все тщетно. А отец у меня, так на минуточку, король небольшой, но богатой приморской страны на юге континента. Впрочем, признание меня принцессой Поднебесья, правда без права престолонаследия, не помешало папеньке после сего инцидента вообще забыть о моем существовании, а эльфам, хоть и принять меня, но как-то “сквозь зубы”.

Полукровок не любили нигде. Межрасовые союзы официально запрещены не были, но почти во всех странах порицались, особенно в эльфийских. Дети у таких пар появлялись крайне редко, и мало кто доживал хотя бы до пяти лет: врожденная магия убивала носителя. И хоть внешне полукровки были похожи на эльфов, контролировать силу они не умели, что и приводило к скорой или не очень, но все равно гибели. Исключением оказалась только я, уродившись почти человеком, да и по магии “пустышкой”. Каким-то странным образом огненная сила, унаследованная от отца, полностью нейтрализовывала ледяную магию материнской крови, что и позволяло мне оставаться в живых, но не отменяло того факта, что я – плод позорной связи.

– Говорят, в юности твой папаша был знатным ловеласом, сколько девок именитых по всем странам попортил! – рассказывал мне как-то дед, слегка подпив нектарчиков.

У нас в библиотеке зачем-то даже была подшивка газет с отцовскими похождениями, уж не знаю, зачем дед ее собирал. Шалил папенька ровно до тех пор, пока по примеру герцога Мирн-Дирэля ушлые родственники счастливых мамаш не начали настаивать на признании бастардов, а некоторые даже требовать включения тех в список наследников Поднебесья. После этого взбеленилась уже королева, жена этого бабника, и клятвенно пообещала, что следующий бастард станет последним для папенькиного достоинства. Более о гульках родителя в газетах ничего не писали. Или остепенился, или все же женушка исполнила угрозу.

– Ирра! Вот ты где!

Дверь хлопнулась о стену, снесенная ураганом юбок с ворохом кружев. От неожиданности я дернулась и едва не пролила чай на письмо деда, лишь в последний момент успев со звоном плюхнуть чашку на блюдце. Ворвавшееся в столовую розовое безобразие подлетело ко мне и, не давая времени прийти в себя, заявило: