Скрывая улики. Компиляция (СИ) - Розенфелт Дэвид - Страница 67

— Я подумал, что вы можете нуждаться в моей помощи.

— Плевал я на помощь.

— Ладно, тогда я найду кого-нибудь, кто нуждается. — Я поднялся, чтобы идти. — Увидимся в студгородке.

Я успел дойти до двери и занес одну ногу над порогом и в этот момент услышал:

— Погоди, мужик.

Варианта было два: сделать вид, что не слышал этого, и выйти — либо вернуться и продолжить это безумие. Я вернулся.

— В чем дело, Оскар?

— Я этого не делал, мужик. Я сделал много всякого дерьма, так, по мелочи, но это — не моя работа.

— Вы были знакомы с Дорси? — спросил я.

— Да так, немного. Крупных дел у нас не было. Он иногда на меня наезжал, но это все лабуда.

— А как вы с этим справлялись? — поинтересовался я.

— Да никак. Не суетился и занимался своим делом.

— А что это за дело? — спросил я.

— А какая, к черту, разница? При чем тут мои дела? Мой бизнес — это мой бизнес.

Я пододвинул стул и уселся меньше чем в футе от него.

— Послушай меня внимательно, Оскар, потому что это я скажу только один раз. Твои дела — это мои дела. Все, что касается тебя, — это мое дело. И если я задаю вопрос, какой угодно вопрос, в твоих интересах отвечать на него настолько подробно, насколько это вообще возможно.

Он мог послать меня — но побоялся, что я уйду.

— Ладно, мужик, — сказал он. — Но ты не станешь трепать языком, идет? Это останется между нами?

Я кивнул.

— Это называется «соглашение между адвокатом и клиентом», и ты даже представить себе не можешь, через какое дерьмо я прошел, чтобы соблюсти его.

Тут он рассказал мне о своей торговле наркотиками и сутенерстве. Это действительно были мелкие делишки, но его маленькая территория, так же, как у Дэнни Роллинза, была дана ему на откуп, и он платил солидный куш от своих доходов тем, кто его контролировал. Времена Аль Капоне прошли, но гангстерство, по крайней мере в этой сфере, было на удивление неизменным.

Оскар наотрез отказывался говорить о гангстерах, с которыми он имел дело. Так трогательно: он считал себя «повязанным» с ними, хотя был в самом низу преступной цепочки — ниже только его жертвы. Я не давил: не исключено, что его связи чем-то помогут ему в ходе следствия.

Я попробовал выяснить обстоятельства самого дела, не слишком углубляясь. Пора вопросов придет, когда я буду знать больше об уликах, собранных полицией. Я спросил о складе, где было найдено тело.

— Ну да, там были мои отпечатки, — признал он. — Это же мой склад.

Склад был по соседству с парком, где он работал, иногда он прятал там товар, и к нему туда даже заходили отдельные покупатели, постоянные клиенты, когда полиция ошивалась в том районе. Он считал этот склад своей штаб-квартирой. К тому же, как он изящно выразился, «отпечатки пальцев — это дерьмо, они вообще ни черта не значат».

— Запишите, пожалуйста, эту фразу. Я хочу использовать ее в своей заключительной речи перед присяжными.

Он никак не отреагировал на мою шпильку. Бесполезное занятие язвить, если человек глух к иронии.

— А теперь я скажу кое-что важное, — продолжал я. — Кто-то позвонил в полицию — какая-то женщина. Она сказала, что ты убил Дорси. Ты не знаешь, кто бы это мог быть?

— Ты чё, мужик? Конечно, нет.

— А как насчет уличных девочек — твоих подопечных?

Он активно затряс головой. В них он уверен.

— Нет, ни черта подобного. Они знают, что с ними за это будет.

С каждой последующей его репликой он нравился мне все меньше и меньше.

— Что же, нет никого, кто хотел бы подставить тебя? — спросил я. — Никого, кому ты перебежал дорожку?

— Враги-то есть. Конкуренты, усек? Это часть бизнеса.

— Напиши список всех, с кем вы друг друга не понимали, — сказал я.

— Ладно, — кивнул он.

— Сколько пачек бумаги тебе понадобится?

— Охранник принесет мне бумагу.

«Оскар, я же оскорбляю тебя! — думал я. — Твой адвокат оскорбляет тебя. Откажись от меня!» Ладно, этим его не проймешь. Я дал себе слово забыть о сарказме, пока работаю над этим делом. Сомневаюсь, что сумею, — не так-то просто расстаться с любимой дурной привычкой. Интересно, можно ли заказать такой намордник, чтобы не позволял язвить?

Пока ясно было одно — Оскар хочет доказать свою невиновность, и я пообещал ему, что мы увидимся завтра на вводном заседании суда.

Я повернулся и ушел. Оскар — тип, от которого очень хочется уйти.

Возвращаясь к машине, я осознал, насколько неприятная сложилась ситуация. Взаимодействие адвоката с подзащитным, особенно в делах об убийстве, обычно тесное и нередко крайне интенсивное. К сожалению, я бы скорее согласился на хирургическое вживление бородавок по всему телу, чем на тесное и интенсивное общение с Оскаром Гарсией. Но он арестован по ложному обвинению, и единственный способ для меня устранить эту несправедливость — взяться за его защиту. Потому что использовать сведения, полученные от Стайнза, мне нельзя — не хочу рисковать своей юридической карьерой.

Сев в машину, я сделал пару звонков по разным поводам. Во-первых, я узнал, что химчистка закрывается в шесть часов. Все три моих костюма томятся там, чувствуя себя брошенными. Попасть в химчистку до шести не составит никакого труда, и это значит, что не придется идти на завтрашнее слушание в тренировочном костюме. Это хорошая новость.

Вторая новость подпортила мою радость по поводу костюмов. Оказывается, для ведения дела Дорси назначен помощник окружного прокурора по имени Дилан Кэмпбелл. Вот уж кого меньше всего мне хотелось бы видеть своим противником в этом деле — видимо, именно поэтому представителям защиты и не позволяется избирать прокуроров.

Я знаю каждого помощника окружного прокурора в нашем округе. Фактически половина из них была избрана моим отцом, когда он был прокурором. Короче говоря, это были серьезные, дотошные обвинители, с которыми я любил попить пивка после заседания, но едва ли мог противостоять им в зале суда.

Дилан Кэмпбелл в эту категорию не попадал. В то время как его коллеги, так же как и я, гнули рельсы закона в одну сторону и с удовольствием наблюдали, как противоположная сторона гнет их обратно, Дилан гнул их до тех пор, пока они не ломались, а затем бросал тебе в лицо. Он был умный, но неприятный человек, а я бы предпочел общаться с любезным тупицей.

Я позвонил Дилану, и он согласился встретиться со мной незамедлительно, и это означало, что он, похоже, хочет заключить сделку. Я считаю, что наиболее вероятно заключить сделку между сторонами либо в самом начале дела, либо прямо перед судом. В начале дела обвиняемый зачастую напуган и потрясен, тогда как обвинитель стоит перед необходимостью свернуть горы работы, для того чтобы подготовить дело. Это самое удобное время для компромисса.

Прямо перед судом исчезнувшие было шансы договориться вновь повышаются, главным образом потому, что стороны знают: вскоре они уже ничего не смогут предпринимать и решение будет в руках присяжных. Эта угроза надвигающейся беспомощности — основной фактор, побуждающий к заключению сделки.

Когда я приехал в офис Дилана, он взлетел со стула и обрушился на меня с приветствиями, распахнув объятия. Такая нехарактерная и явная любезность лишний раз доказывала, что он хочет заключить сделку.

— Энди, как же я рад тебя видеть! Как рад! Ну, присаживайся. Садись.

Не знаю, с чего это он все повторял по два раза — видимо, хотел продемонстрировать свою искренность.

— Спасибо, Дилан. Спасибо, Дилан.

Я сел. Следующим пунктом программы «Идеальный хозяин» Дилан, подойдя к маленькому холодильнику, спросил, чего бы я хотел выпить. А поскольку он помешан на здоровом образе жизни, то выбор в основном сводился к тому, предпочту я американскую, шведскую или бельгийскую минеральную воду. Я пожал плечами и выбрал шведскую.

Он вернулся за стол и разулыбался.

— Мне нужно задать тебе один вопрос, — сказал он. — Все в офисе удивляются — ты только не обижайся, — какая блажь на тебя нашла, что ты вдруг решил взяться за такую мразь, как Оскар Гарсия? Ты что, пари проиграл, или еще что-нибудь в этом роде?