Великий князь Русский (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 45

Под конец Иван выдал список причастных, включавших, к моему удовлетворению, княжеских травниц Максатиху и Ненилу. Но до награждений не дошло — прибыл гонец.

Так-то весть о падении Царьграда уже разошлась, но пока без подробностей. Народ молился и недоумевал, за что такое наказание бог наслал на православных — то латиняне (хоть и двести пятьдесят лет назад, но об этом помнили), то вот магометане. А тут целый десяток свидетелей поднялся вверх по Днепру и уже подъезжает к Смоленску. В грамотке Дима туманно намекал на неприглядность деталей и предлагал съехаться хоть в Вязьме, хоть в Можайске, чтобы там выслушать историю горького катаклизма и решить, что с ней делать дальше. И сам уже выехал со всеми «цареградцами» навстречу.

Встретились мы в Можайске.

Город понемногу переходил от теплого лета к дождливой осени, но дороги еще не развезло. Единственное, что мешало благолепию в небольшой кремле за насыпным земляным валом — строительство белокаменных Никольских ворот с неизбежными кучами земли, бревен, камня, криками десятников и работных мужиков.

Наместник Андрей Мамон, классический такой боярин, прямо как с иллюстраций Билибина, службу свою начинал еще при князе Иване, нынешнем старце Меркурии. Но всегда держал сторону Москвы, верно почуяв, что времена мелких княжеств проходят и ставить надо на большое. И не прогадал, после ликвидации удела встал во главе наместничества. А вот враждебный ему клан бояр Замыцких такого чутья не имел и сейчас почти в полном составе геройствовал в Прикамье.

При нашем явлении Мамон простецки сдвинул шапку и зачесал в затылке — где же я всех расселять буду? Но нашел выход, поехал со своими людьми по уезду, а нам оставил и свои палаты, и гридню с молодечной. Разместились, хоть и тесновато.

Первичный опрос бывший опер Дима провел сам, еще во время первой встречи, а ныне устроился обстоятельно, с секретарем и выспрашивал прибывших поодиночке. Их даже поселили розно, хотя я в этом особого смысла не видел — в дороге-то они наверняка общались. Но раз Дима сказал, то пусть, ему видней. В конце концов, могут всплыть важные детали, которые они не обсуждали.

Я же взялся вытрясать из «никитинцев» подробности индийской экспедиции, что оказалось непросто — только что пережитая катастрофа Византии заслоняла все прочие события, но ничего, я справился.

Осталось их двое, Максим Сипяга и Третьяк Лодыгин, третий лихоманкой помер и схоронен в неведомых индейских землях. В неведомых, ибо среди индийских городов я не смог опознать ни одного: Чювиль да Парват, Бедерь да Кулонкей. Там ведь и с правлением не пойми что. Вот кто такой меликтучар? Где, черт побери, Бабур и Великие Моголы?

Но хуже, чем с географией, оказалось с торговлей.

— Сказывали, много для нас товару, — отчитывался светловолосый Максим, за полгода не отошедший от черного индийского загара, что смотрелось весьма экзотично. — Залгали, весь товар на бесерменскую землю годен, нам же только перец да краска, то дешево.

«Так именно это и нужно!» — чуть не подпрыгнул я, но Сипяга мои восторги убил на корню.

— Нам без пошлины провезти не дадут, а пошлин много. На море же разбойники, что молятся каменным болванами, а Христа не знают и Махмета не знают.

Ровно то же самое поведал и Лодыгин. На его рассказе, когда Третьяк помянул Силян-остров, я чуть не прокололся и не начал ржать, но сделал вид, что закашлялся. Вот ведь… Пятнадцать лет назад Цейлон казался страшно далеким и недосягаемым в принципе, а ныне сидит передо мной побывавший там русский человек! И вместо бревенчатых стен терема встают перед глазами пальмы, слоны и прочая индийская экзотика…

— Смирна самоточная есть, и корица благовонная, и тростник благовонный, и кассия, и масло древесное, и перец, и темьян, и другое многое, и дешево.

— А если много покупать и под себя корабль брать?

— Так разбойники же, — развел руками чернявый Лодыгин.

Вот на кого загар лег, как на родного и въелся, поди, до самых печенок.

— Мы когда из Индостана выбирались, на Аденскую пристань поехали, так в море трижды за саблю брались.

— Почему не через Персию или Хорасан?

— Все под войною, княже, басурмане парские воюют с турскими. А ждать в Индостане дорого, все истратишь.

— Разбойники на море сильны?

— Не сказать, но тьмочисленны. И черны, как сатанинское племя, прости меня Боже.

Дальше эти двое добрались до «пристани Жиде, рядом с коей главный басурманский храм в Мягкате». Я напряг все свои знания географии, и по всему выходило, что путешественники наши от Адена йеменского шли в Египет мимо Мекки! Ну да, порт Мекки — Джидда, точно. Рискованный путь, однако, как их там еще в ислам не обратили… Если решим пробивать маршрут, придется касимовских с казанскими слать.

— А сухим путем, от Ормузской пристани на Хвалынское море?

— Сорок ден каравану идти, да пошлины по дороге, да война. И через Миср вывезти никак, тамошние правители запрещают.

Получается, нет у нас шансов наладить прямую торговлю и обскакать европейцев… Вернее, есть, но прибыли не будет. А раз так, то незачем и затеваться, будем по старой памяти закупаться у тезиков.

Помимо индийских чудес, Сипяга и Третьяк писали кипятком от Палестины — еще бы, Святая земля! Наконец-то, после долгих странствий, можно помолиться в храме, да еще в каком — Гроба Господня! Так что подробности устройства государства Миср из них приходилось тянуть чуть ли не клещами. Хотя особой нужды в том не было — ну помер некий правитель, именем Ал Малик и возрастом под восемьдесят лет, ну унаследовал ему Аль Мансур, жестокий и жадный, нам-то что с того? Так что индийскую экспедицию можно считать провалом, хрен мы что с нее получим, кроме литературных памятников.

Потому как я засажу обоих писать «хожение» и не слезу, пока со всеми подробностями все не опишут. И как в Палестине прибились к греческим паломникам, и как через Кипр, Родос и Хиос, на котором правили неизвестные мне «фряжские князья Зустунеи» и где добывали «добрые квасцы», добрались в Константинополь, и подмеченную разницу в устройстве государств османов и мамлюков.

— Мисром правят рабы-воины, их генуэзцы еще детьми у степных и горных народов скупают. Оттого те воины делятся надвое и враждуют, а смердов, хоть и одной с ними веры, вообще за людей не считают.

— А что, у османов не так?

— Не так, княже. Они всех, кто Магомету поклонился, в службу берут и кто откуда, не смотрят. Заган-паша, воспитатель салтана Мехмета и великий визирь, родился арберешем латинской веры. Второй визирь Махмуд-паша из православной сербской семьи Ангеловичей взят. И все войско их, ени-чери, також: отбирают детей, ставят в ихнюю веру, в Махмет дени, учат и нет у салтана слуг более верных.

А еще турки в захваченной Малой Азии унаследовали имперскую систему акритов — фактически казаков, военно-служилых поселенцев, и превратили их в иррегулярных сипахов. И точно так же трансформировали византийскую систему поместий-проний в тимары, а поместное войско прониариев — в тимариотов.

Я призадумался — получается, что Иван Грозный свою военную систему с поместными, казаками и стрельцами в точности скопировал с турок? Или просто условия одинаковые были, а раз условия одинаковые, то и решения схожие? Нет, скорее слизнул — османы в XVI веке самой сильной военной державой были, очевидный пример для подражания.

Дима тем временем свел распросные листы Затоки и Феофила, с которыми тверичи повстречались на Русском подворье в Царьграде, и выдал мне некую справку о падении Константинополя.

«Брат мой» Мехмед управился всего за полтора месяца, но, в основном, потому, что не гнал войска на ежедневные штурмы, хотя имел превосходство в силах не только над обороняющимися, но и над всем населением города.

Ромеи, конечно, упирались. Император Константин даже отправил послов к Мехмеду за гарантиями, что Румели-Хисары не будет использована во вред городу. Ага, разбежался! Зачем же ее тогда строили? И Мехмед попросту казнил послов, чтоб не мешались под ногами.