Моров. Том 5 (СИ) - Кощеев Владимир - Страница 49

Только через час, когда Гончарова закончила осмотр и сестры приступили к вызволению бывших пациентов из скафандров гипса, Ольга Никифоровна вернулась ко мне.

— Вы сделали хорошее дело, Иван Владимирович, — произнесла она все тем же усталым тоном. — Но теперь, раз у меня появилась возможность, я загоню персонал убираться, и, если останется время, мы все же поспим.

— Хорошо, — кивнул я. — Только скажите, где моя одежда, и я оставлю вас.

Она хмыкнула, оглядев мой наряд. Но все же вошла в палату персонала, а после вернулась с моей тростью, саксом и тряпкой. В куске ткани я опознал остатки своей рубашки. Внутрь были завернуты мои артефакты и телефон.

— К сожалению, остальное было пропитано кровью насквозь, — произнесла она ничуть не раскаивающимся голосом. — Но в тот момент нам казалось, что спасение вашей жизни важнее дорогих тряпок.

Я улыбнулся и кивнул, принимая свои вещи.

— Благодарю, Ольга Никифоровна, — с вежливым поклоном я решительно повернулся и направился к выходу из палатки госпиталя.

Она не стала ждать, когда я покину ее вотчину, и тут же отправилась строить своих подчиненных. Выздоровевшие солдаты мгновенно оказались построены и разобраны на группы помощи в этом нелегком деле.

Я же вышел на улицу и, вдохнув освежающе морозного воздуха, проверил телефон. Техника приказала долго жить — даже внутрь аппарата натекло моей крови. Так что придется брать новый телефон, однако для этого нужно найти, откуда сделать звонок.

К счастью, с этим долго возиться не пришлось. Меня заметили солдаты, окружавшие палаточный лагерь. И уже через пять минут я был одет в военную форму без знаков различия и сидел в гостях у майора, отвечающего за порядок на территории.

Он же любезно предоставил мне возможность связаться с домом. Как оказалось, у майора были инструкции на момент, когда я приду в себя. И отданы они были Анатолием Никодимовичем Герасимовым.

Машина прибыла за мной только к утру. И к этому времени, пообщавшись с майором, я был мрачен и находился в бешенстве.

Ситуация, подобная лагерю Гончаровой, разворачивалась по всему фронту. Ни одаренных, ни артефактов. Даже то, что привезли мы с Венедиктом Кирилловичем, куда-то испарилось.

И по прибытии в Москву у меня было время до начала занятий, чтобы разобраться, какая тварь посмела так поступить.

Кремль, рабочий кабинет государя.

— Ваше императорское величество, у нас действительно случилась задержка…

— Задержка? — переспросил Виктор Константинович, мгновенно краснея от гнева. — Ты что, Степа, баба беременная? Какие у тебя могут быть задержки? Артефакты были поставлены на фронт, у меня на руках подписанные накладные, что в каждом подразделении усиление получено. Ты что мне сейчас хочешь сказать, что все это — липа?

И в доказательство своих слов государь шваркнул об стол толстой папкой распечатанных накладных.

— Ваше императорское величество, документы правильные, — попытался оправдаться подчиненный.

— Тогда где артефакты⁈ — взревел государь.

Он ударил кулаками по столешнице с такой силой, что стоящие на нем предметы подбросило в воздух.

— В данный момент они либо уже доставлены, либо доставляются прямо сейчас, — торопливо залепетал Степан Маратович. — Как я и сказал, ваше императорское величество, случилась небольшая задержка. Форс-мажор — поляки, как знали, отрезали нам пути доставки. Нашим бойцам пришлось едва ли не с боем прорываться. А документы подписаны старшим командованием.

— Ты мне на поляков не скидывай! — вставил сидящий рядом Анатолий Никодимович. — У меня есть видео, где прекрасно видно, что часть артефактов была доставлена Моровым и Солнцевым в ПВР. Однако после атаки польской артиллерии и ухода обоих дворян внезапно все доставленные ими артефакты исчезли. Сам признаешься, кто их изъять приказал, или мне государю кино включить, на котором твои подчиненные забирают артефакты?

Государь не обратил внимания на Герасимова, не сводя взгляда с сидящего как на иголках Степана Маратовича. Начальник управления материального обеспечения армии Российской Империи даже скрыть не мог, насколько серьезно волновался.

И было отчего. Вместо новых артефактов, поступавших на фронт прямиком с производственных линий, Шерстобитов намеревался выдать старые, в большинстве своем уже выдохшиеся и совершенно бесполезные. А новые положить на склад, а то и вовсе — в реализацию, списав их по дефектам или заявив о порче.

Чтобы «испортить» изделия Панфилова, Степан Маратович сам сообщил польским коллаборационистам, где и когда ждать конвои. Под шумок сражения можно было бы списать много артефактов — груз предназначался слишком крупный, чтобы Шерстобитов сумел удержать в узде свою жажду наживы.

— У тебя на руках было все, Степа, — заговорил император. — И в нужный момент, обладая властью и ресурсной базой, ты просто обосрался. Теперь, когда фронт уже полностью под контролем нашей армии, когда мои войска вошли и окопались на территории Польши, ты соизволил, наконец, исполнить свой долг. Я уже не жду объяснений, Степа, твой страх за тебя все уже сказал, — произнес Виктор Константинович. — Ты решил, что можешь торговать жизнями моих солдат, набивал карманы казенными деньгами. Я подобного прощать не стану. Арестовать его.

Стоящие в кабинете гвардейцы тут же навели на Степана Маратовича свои винтовки, недвусмысленно лязгнувшие затворами. Сам начальник управления разом сдулся и побледнел.

— И не волнуйся, Степа, — продолжил Виктор Константинович. — Я позабочусь о том, чтобы никому в твоей семье не досталось ни копейки из тех денег, что есть на ваших родовых счетах, включая анонимные и подставные. Вы нанесли огромный ущерб российской армии, благодаря тебе и твоему бездействию домой отправились сотни гробов с моими подданными, которые могли бы выжить, если бы ты все сделал правильно. И я выплачу все положенные компенсации их семьям за счет имущества твоего рода, Степа. Уведите эту падаль.

— Государь, я… — попытался было возразить тот, но получил прикладом по лицу и уже через пять секунд дверь за ним закрылась.

Секретарь аккуратно прикрыл ее до щелчка, чтобы его императорское величество мог спокойно продолжать работать на благо страны.

Сам государь еще несколько секунд сидел без малейшего движения. В кабинете остались только Герасимов и вторая пара гвардейцев. Последние, казалось, даже не дышали, чтобы не отвлекать монарха от его размышлений. Впрочем, за боевой броней было не видно, шевелились ли они, так что нередко гвардейцев и вовсе принимали то за статуи, то за каких-то роботов.

Наконец, Виктор Константинович пошевелился, меняя позу. Его взгляд нашел сидящего в гостевом кресле Анатолия Никодимовича, и государь кивнул ему.

— Итак, ты провел впечатляющую операцию, Герасимов, — заговорил его императорское величество. — Нашел предателя в Генеральном штабе и вывел его на чистую воду. Справился сам и даже не привлекал к делу Службу Имперской Безопасности. Полагаю, ты ждешь соответствующей награды, Толя?

Герасимов в ответ склонил голову.

— Все будет так, как вы решите, ваше императорское величество, — произнес он. — Я действовал из интересов Российской Империи, а не из расчета на награду. К тому же, буду честен, Степан Маратович задел интересы сразу трех лояльных нашей семье родов, и я счел этот факт удачным совпадением. Можно сказать, что мы действовали вчетвером.

Виктор Константинович кивнул.

— Что ж, раз награды ты не ждал, — заговорил он, складывая ладони на столешнице, — я ее сам тебе назначу. Герасимовы неоднократно садились в кресло начальника Генерального штаба. Думаю, настало время возродить эту славную традицию…

Анатолий Никодимович вскочил с кресла и низко поклонился, едва не переломившись в позвоночнике.

— Государь, отслужу…

— Естественно, отслужишь, Толя, — усмехнулся его императорское величество. — И начнешь прямо сейчас. Как показала эта заварушка с поляками, Генеральный штаб давно пора разогнать ссаными тряпками и собрать заново. Даю тебе карты в руки. Через неделю жду список избранных тобой кандидатов. Естественно, я еще сам их потом проверю, но если нареканий у меня не будет, эти люди получат соответствующие должности. Но, чтобы жизнь тебе Раем не казалась, предупреждаю — за этих назначенных будешь отвечать ты, Толя. Так что хорошо подумай, кто достоин.