Приорат Ностромо (СИ) - Большаков Валерий Петрович - Страница 6

Порой я девчонкам даже завидовал. Не популярности, нет, публичности я бегу, а блаженной возможности познавать новое.

Всю прошлую неделю «мои» почти не покидали Звездный городок — на Центральном телевидении готовят шикарную программу о старте на орбиту, вокруг Земли, вокруг Луны… А полетят Инка с Риткой, плюс режиссер (он же камерамен, он же осветитель, он же звукооператор и так далее). Ну, как тут не впасть в унынье? Мне же тоже в космонавты хочется…

Я вздрогнул, прислушиваясь. Вроде, с улицы донеслось знакомое урчание «Волги»… Нет, померещилось.

Не пугайся, Миха, вытягивай ноги в тапках, да включай видик! Что тебе остается?

Мои губы скривились в кислой усмешке. Не гневи судьбу, доктор наук, директор института, замсекретаря ЦК, лауреат и прочая, и прочая, и прочая. Тебе и так многое дано, порой доставшееся даром, а ты хочешь большего? Это очень по-человечески, но ведь и меру надо знать. А заодно — и совесть иметь…

Фыркнув, я выцепил сверкнувший радугой диск и сунул в щелястый зев плеера. «Видео Иисуса», четвертая, заключительная серия.

Гайдай с Наташкой постарались на славу — впихнули «фантастико-комедийный триллер с элементами эротики» в четыре часа экранного времени. И ни единой секунды длиннот!

Критики, как издавна повелось, плюются и восторгаются, а зрители валом валят на сеанс. Говорят, табличку «Все билеты проданы» не снимают в кассах кинотеатров с начала сентября.

Спасибо Рите с Инной — провели на закрытый показ. Что сказать? Четыре часа удовольствия!

Мне было любопытно даже следить за выражением лиц зрителей. Люди развлекались, оттягиваясь по полной — и задумывались о вечном. Хохотали — и грустили о несбывшемся, а оно у каждого свое.

И, не знаю уж, сколько «Оскаров» выхватит Гайдай и его команда в новом году, но сборы в одном СССР уже превысили сотню миллионов рублей, а «касса» по Европе и Америке тянет на полмиллиарда долларов. И это за два месяца!

Мои губы дрогнули улыбкой. Я вспомнил, как давным-давно, еще в «прошлой» моей жизни, сходил на «Отроков во вселенной». Посмотрел, вышел из владивостокского кинотеатра «Океан» — и снова двинул на сеанс! Ричард Викторов сумел впечатлить отрока Мишу.

А нынче пересматриваю «Видео Иисуса». До обеда в экран пялился… В обед… И вот, на ужин. Смакую кадры, как яства!

Огромный экран, висевший на стене, как «Черный прямоугольник», осветился, безмолвно разворачивая «Рабочего и колхозницу». Просиял «Мосфильм» — и открылась, стелясь до горизонта, безрадостная и суровая пустыня Негев.

Зачинался рассвет, и у меня по спине мурашки забегали. Динамики проливали величественную и трогательную «Theme From Exodus» — этой музыкальной композицией Эрнеста Голда начиналась и заканчивалась каждая серия. Изначально, правда, ее написали в шестидесятом для документальной сионистской ленты «Исход», но правообладатели не стали возражать против того, чтобы обновленный вариант мелодии звучал, как саундтрек «Видео Иисуса». Похоже, люди рабби Алона поговорили с кем надо…

…Джип «Чероки» свернул с шоссе к Вади-Мершамон, двигаясь вдоль крутого черно-серого хребта величественных размеров.

— В одном я уверен, — сказал Видов, узнаваемый в роли Стивена Фокса, — если эти монахи на самом деле существуют, то они не часто ходят в кино…

Крутя баранку одной рукой, он отпил тепловатой воды из бутылки, и пустил ее по кругу.

— Вижу! — выдохнула Юдит, и поперхнулась, закашлялась.

Монастырь покоился в маленькой скалистой просеке, среди расщелин и трещин, и своими стенами из темно-серых глыб походил на руины.

— Может, они тут давно все поумирали, — неуверенно сказал Иешуа. — Да и кто бы это заметил?

Стивен кивнул:

— Так и ждешь предупреждающей таблички: «Осторожно! Через пятьсот метров — конец света!»

Покинув машину, все трое еще раз, по настоянию девушки, хорошенько глотнули воды, и пустились вверх пешком.

Вскоре вся их одежда намокла от пота, легкие ходили ходуном, словно отлавливая скачущее сердце, а рты хапали горячий воздух.

Юдит, как самая тренированная, неутомимо рвалась вперед, Стивен тщетно пытался поспеть за нею, а Иешуа все время отставал, ругаясь и ворча, и часто останавливался перевести дух.

Но они все же добрались до верха. Стояли, согнувшись, запыхавшись, уперев руки в колени, но все чаще поглядывая на единственный вход — узкий люк, перекрытый тяжелой дверью из древнего бруса.

— Вы только гляньте, — сказала Менец, которая разогнулась первой и первой смогла говорить, — каков вид!

Стивен ничего не мог ответить, только тяжело поднял голову. Да, вид сверху — отменный. Черные скалы, коричневые скалы, серые скалы — насколько хватал глаз, всё скалы да камни. Нигде ничего. Грандиозное разбазаривание пространства.

— И что теперь? — спросил Иешуа, отдышавшись.

— Теперь, — уверенно сказал Фокс, — мы вежливо постучимся!

Гулкие удары кулаком гасли, умерщвляя надежду.

— Никого нет дома, — прокомментировал Менец.

— Эй! — заорал Стивен. — Есть кто-нибудь?

Только он замахнулся, чтобы долбить в черную дверь ногой, как вдруг кто-то изнутри отпер задвижку смотрового окошка. Наружу выглянула пара старых, усталых глаз, и дребезжащий голос каркнул:

— Уходите!

Смотровое окошко снова захлопнулось, и задвижка со скрежетом вошла в свое гнездо.

— Вот так дела… — растерянно пробормотал Фокс, и крикнул через стену: — Эй! Мы пришли, чтобы взглянуть на зеркало, которое хранит образ Иисуса!

После недолгого молчания за дверью снова послышался скрежет, на сей раз другой, более серьезный. В своем пазу шевельнулся засов, загремело чугунное кольцо, и дверь отворилась с отчаянным скрипом.

За порогом стояли двое стариков — истощенных, немытых отшельников — босые, в прозрачном от ветхости тряпье, которое когда-то имело черный цвет. Однако от обоих исходила некая особая сила.

— Тридцать лет эта дверь не открывалась, — еле выговорил один из монахов, забыв речь по обету молчания. — Последним в нее стучался я. Входите…

На экране сменилась картинка. Основная группа преследования отставала от Стива Фокса на час. Машины пылили по необъятной каменистой пустоши Негев, а за кадром наигрывал немного адаптированный вариант «Розы в песках» от группы «Чингиз-хан», звуча контрапунктом бешеной гонке.

Я довольно заерзал…

Суббота, 14 ноября 1998 года. День

Московская область, Звездный городок

Яркое негреющее солнце, шуршащий асфальт… Серый бесконечный забор в зеленом бору… И вот прогал — у ворот двухэтажного КПП. Охрана деловито осмотрела обе «Волги» телевизионщиков. Водителям кивнула, «трем грациям» лихо отдала честь — и расступилась, пропуская на жилую территорию Звездного городка.

В сторонке мелькнули обычнейшие пятиэтажки, желтевшие за краснокорыми соснами — где-то там жили Гагарин, Титов, Леонов… Отсюда торилась та самая, воспетая «дорога в космос».

А потом машины ЦТ еще раз тормознули. Дотошно проверили бумаги — и подняли шлагбаум у въезда на территорию служебную, где прятался таинственный Центр подготовки космонавтов…

Уж как «грации» трепетали, однако строжайшая медкомиссия «оказалась бессильна» — опытные врачи, удивленно покачивая головами, признали состояние здоровья идеальным у всей троицы.

«Пройдете ускоренный курс, — мужественным голосом чеканил Климук, начальник ЦПК, — шестимесячный!»

И в расписание подготовки космонавтов внесли новые фамилии, урезанные по давней традиции: «М. Грн», «Н. Ивр» и «И. Двр». С пятидесятых годов «космос» засекречивали наглухо.

«Это еще что, — посмеивался Петр Ильич, — у военных космонавтов фамилии вообще до двух букв сокращаем!»

Не помогло — ведущих «Звезды КЭЦ» знали все, и в лицо, и по голосу. Каплан в Останкино довольно потирал ладоши — новая научно-познавательная программа затмила и «Клуб кинопутешественников», и «Утреннюю почту», и даже «Ленинский университет миллионов».