Приорат Ностромо (СИ) - Большаков Валерий Петрович - Страница 39

— Отчего так тепло? — пробормотала Инна. — Прямо, как на Черном море летом…

— Скоро увидите… — заворчал Эдуард Второй.

Наташа внимательно посмотрела на него — спина напряжена, пальцы нежно ласкают рычажок джойстика… И вода за смотровыми окнами помутнела…

— Держитесь!

«Пионер» резко вздернул корму, его закачало с борта на борт, одновременно вращая против часовой, а в свете прожекторов набухали клубы темной взвеси.

— «Черные курильщики»! — ахнула Ивернева.

— Они самые! — оскалился пилот. — Добро пожаловать в «Долину Дымовых Труб»!

Оранжевый столбик глубиномера подполз вплотную к отметке «11 000 м».

— Глубина — десять тысяч девятьсот шестьдесят метров, — оповестил синтезатор бортового компьютера. — Температура за бортом — семьдесят градусов Цельсия…

— Ого! — охнула Инна.

— Считайте, что мы постучались в ворота ада! — оскалил зубы Эдуард Второй. — Да-а… Натоплено тут порядком! Мало того… Слышите, как моторы воют? Тут как бы и не вода кругом, а концентрированный рассол! Такой куда тяжелее «нормальной» морской аш-два-о… Ниже нам не погрузиться — вытолкнет, как поплавок! Спустим «Октябрёнка»! — он тревожно оглянулся, закидываясь румянцем. — Девушки, вы… того… лучше сотрите! Ладно? Мы его так только среди своих называем…

Девушки закивали дуэтом, а под их стройными ногами что-то тихонько лязгнуло. В днище раскрылся люк, и на свет прожекторов выскользнул подводный беспилотник, смахивающий на желтую торпеду, короткую и пузатую. Блеснул, разматываясь, тонкий провод из оптоволокна.

— Глубина — одиннадцать тысяч восемьдесят метров… — бубнил пилот, считывая телеметрию. — Температура воды — двести пятьдесят семь градусов…

— А видео можно будет переписать? — жадно спросил Эдуард Первый.

— Поллитра, — фыркнул Эдуард Второй, отставляя большой палец и мизинец в известном жесте, — и хоть видео, хоть аудио… Шучу! Чего бы и нет? Перепишешь… Дно!

«Октябренок» скользил по-над самой поверхностью, покрытой комковатым рыжим наметом. Подальности дыбились конусы и хрупкие башни «черных курильщиков» — перегретая «вода» из недр земной коры, до предела насыщенная солями металлов, фонтанировала клубящимися султанами, и впрямь походя на шлейфы черного, копотного дыма.

Но даже здесь, в водянистом пекле, плодилась и размножалась жизнь. Целые груды неказистых раковин, с наростами и гребнями на створках, копились у трещин, бурлящих сероводородом. Повсюду колыхались полупрозрачные бактериальные маты — бесчисленные скопления мельчайших экстремофилов, смахивавшими на студенистые ворохи волос и пуха.

— Ай! — Инна коснулась смотрового окна, и отдернула руку.

— Не обожглась? — с тревогой спросила Наташа.

— Да н-нет, вроде… — неуверенно пробормотала Дворская.

— Всё засняли? — нетерпеливо осведомился Эдуард Второй. — А то «Октябренку» надоело греться…

— Всё, что могли! — с чувством выдохнул Эдуард Первый, опуская камеру, и льстиво заметил: — Но по оптоволокну качество лучше.

— Так, еще бы… — самодовольно хмыкнув, пилот склонился над боковой консолью. — Сейчас, только пробы возьмем…

— Левицкий! — цыкнула Наташа.

— Да чё я-то? — обиженно вскинулся «режиссенто». — До этого «куряки» метров сто или двести! Как я сниму?

— Да всё нормально… — проворчал Эдуард Второй. — «Октябренок» поделится… Гляньте, какая картинка четкая!

На экране было хорошо видно, как манипуляторы беспилотника, сложенные втрое, развернулись, и аккуратно зачерпнули донные отложения.

— Ага… Сейчас… — бормотал глубоководник. — Еще саму «трубу» колупнем…

Левицкий навел камеру на Эдуарда Второго, но тот даже не заметил оказанного ему внимания. Управляя «Октябренком», он отрывисто комментировал:

— «Курильщики» извергают геотермальную… ювенальную воду, разогретую до четырехсот градусов… Она не кипит только потому, что давление здесь — тысяча сто атмосфер…

— А почему она такая черная? — дрогнувшим голосом спросила Инна, и поднесла микрофон пилоту.

— Это всё сульфиды металлов… — натужно выдавил тот, будто на своем горбу тащил беспилотник. — Геотермальный кипяток сливается с холодной океанской водой — и сразу выпадают соли железа, никеля и меди, а они окрашены в черный… Потом водичка еще сильнее остывает, до трехсот, до двухсот пятидесяти — и тогда уже выпадают сульфиды цинка и марганца, которые белого цвета. Видите? Вокруг конуса всё будто грязным снегом усыпано! Сейчас…

Взяв пробы, глубоководник повеселел.

— К всплытию готовы? — громко спросил он.

— Ага! — радостно ответила Инна.

— «Октябренок», домой!

Вернув на место «малолетку», батискаф медленно поднялся над «Долиной Дымовых Труб», качаясь в восходящих потоках, и тут прорезался голос «сверху»:

— «Пионер», это суша! «Пионер», это суша! — нудно бубнил звучатель. — Ответьте!

— Суша, это «Пионер»! — подхватился пилот. — У нас всё в порядке!

— Уф-ф! Почему молчали?

— Да не слышали мы! Здесь сильнейшая конвекция! Возможно, ультразвук просто не доходил до нас! — Эдуард Второй, словно заглаживая вину, быстро добавил: — Приступили к всплытию!

— Понятно, — вздохнула «суша». — Эдик, отставить всплытие. Балласт еще не сбрасывали?

— Н-нет. А…

— Где-то на границах «Бездны Тускароры» терпит бедствие еще один глубоководный аппарат. Мы сами… вот только что узнали об этом! Помнишь, когда на «вертушке» подлетали, в паре миль от нас красная посудина болталась? Ты ее еще траулером обозвал. А это судно сопровождения батискафа «Дипси Челленджер»! На нем сам Джеймс Кэмерон спускается! Спускался… Завис! Опуститься никак — сварится, и подняться не может — заклинило замки на бункерах с балластом!

— Поня-ятно… — забормотал пилот. — А с кислородом у него как?

— Часа на четыре должно хватить.

— Понятно… Переключите этот их «траулер» на меня! Достанут они?

— Да должны! — оживились на «суше». — Радиус действия — тридцать километров!

— Понятно. Конец связи.

Эдуард Второй криво усмехнулся, и подмигнул Наташе.

— Везет вам, как… утопленницам!

Тот же день, чуть позже

Кирибати, ПМТО «Табитеуэа»

«Сапсан» летел над океанскими валами в неумолчном реве и брызгах — пенная дорожка, взбитая реактивными выхлопами, утягивалась до горизонта.

У Вайткуса захватывало дух от полета над волнами. Авиалайнер мчится вдвое быстрей, но его бешеная скорость не ощущается, а здесь…

Блещущие волны накатывались, утекали под заостренный нос. Пятьсот километров в час!

«Сапсан» пересек экватор, и командир заглушил первый и шестой двигуны. Экраноплан чуток просел, почти касаясь днищем пенных гребешков.

— Подгребаем! — крикнул Киврин, оглашая анфиладу отсеков вдоль низковатой палубы.

— Етта… — внушительно начал Арсений Ромуальдович. — Не ори, не дома. И дома не ори.

— Поорешь там, как же! Натаха живо утихомирит!

Корнеев сумел обогнать Володьку в тесном центральном проходе, и подпустил ехидцы:

— Выйдешь на пенсию, напишешь «Записки подкаблучника»!

— Ой, а сам-то? Я хоть напишу, а тебе Ядзя не даст! Скажет: «Только под моей редакцией!»

Пока Витёк мучительно искал достойный ответ, Вайткус примиряюще захмыкал:

— Все мы немного подкаблучники… — и тяжко вздохнул.

— «Ходовая»! — отгулом донесся голос командира «Сапсана», каптри Пьянзина.

— Есть, «ходовая»!

— Удерживать курс корабля!

— Вас понял, курс сорок пять удерживаю!

Плоские атоллы почти не возвышались над волнами, и узнавались визуально лишь по рядам лохматых кокосовых пальм. Затем из вод поднялись здания — аккуратные сборные коттеджи, плоские ангары и цеха местной фабрики, выстроенные спецами «Зарубежстроя».

Последними проявились корабли.

На рейде в лагуне стоял ТАВКР «Минск». С его палубы поблескивал строй «Яков-141», выглядевших издали лакированными модельками самолетиков.

А вот самый здоровенный корабль даже не пытался зайти во внутренние воды Табитеуэа — большой атомный разведывательный корабль «Урал» дрейфовал в океане, светясь белыми сферами, прячущими РЛС. Картинка!