Их [колючая] роза (СИ) - Эвис Инея - Страница 6

Но больше всего мне понравилось работать помощником фотографа. Работы было — валом! Нас таких помощников было трое. Две девчонки и один парень. С ним у меня даже роман закрутился. Тогда-то меня и затянула вся это фото деятельность, положившая основу для моей нынешней профессии.

Сперва увлеклась этим в качестве хобби. Так сказать, дело для души. Любила закаты фотографировать, рассветы, природу, заброшенные места. В них находила успокоение. Приезжая в тихое место, отдыхала морально и физически от жизненной суеты, от повседневной рутины, а главное, хотя бы на время забывала об аморальных повадках окружающих личностей.

С Юлькой познакомилась чисто случайно. Славик свёл. Так помощника того звали, который по итогу стал не только моим первым парнем, но ещё и первым фотошопером, сумевшим из моих красивых фотографий, сотворить прекрасные картины! Да! Почти каждый снимок обрабатывался в специальной программе. Особенно, если купленный фотоаппарат далёк от профессионального и выдавал не совсем тот пейзаж, который видел человеческий глаз. Какие-то кадры обрабатывались больше, какие-то меньше, но это тоже, своего рода, искусство. Где-то цвета побольше добавить, где-то поскромничать. На одних снимках нужно выдержать однотонную гамму оттенков, а на других устроить буйство красок.

Я старалась, чтобы мои снимки, оставались моими. И по большей части, мне удавалось расти в преобладании натуральности за счёт приобретения всё более дорогой техники. Пришлось повертеться, чтобы суметь заработать на нужный аппарат, но, чем выше качество снимков, тем больше спрос на твои работы.

Так меня и заметила Юлька. Менеджер одного известного фотографа в столице. Её специфика работы позволяла ноунеймам пробиваться в люди, в основном, за счёт таланта — врождённого или приобретённого.

Только вот, страх оказаться без копейки в кармане присутствовал на протяжении всей моей жизни. И эту «глубинку» из меня, похоже, ничем не вытравить, даже не смотря на добившиеся высоты.

Так я и попала сюда, в город мечты.

Увидеть Париж и умереть. Судя по всему, это фраза подходит мне, как никому.

И ведь я так глупо попалась!

Наш Кеша, с виду самый заурядный и неказистый малый, оказался не самым заурядным? Если я правильно уловила суть повествования последних нескольких часов, то близнецов он знал. Да только вот не могла понять, при чём здесь я?

Сегодня в галерее происходило поистине невероятное событие для меня и кипучая деятельность для подруги. Наш «волосатик» тоже помогал, но он в основном отвечал за сделки и налаживание связей, к организационным моментам рвения не имел, а мы и не заставляли. Со своими обязанностями справлялся хорошо, поэтому не принуждали его расточать энергию понапрасну. Его, к слову, откопала где-то сама Юлька. Как она мне сказала однажды: «Ты отвечаешь за искусство, я за всё остальное!». Так и существовали. И вот, в день «Х», когда моя мечта почти осуществилась, Кеша предложил мне без дела не сидеть, а воспользоваться шансом пополнить карман не лишними шуршащими купюрами. А я так же решила заодно и чуть дополнить выставку парой свежих композиций, которые не мелькали в «промо». Во мне одновременно оживились две личности. Девочка из глубинки и современный художник. И та, и другая никогда не отказывались от денег, но и подвохов не видели, тем более, когда дело предлагал, казалось бы, знакомый человек.

Вечер, битые фонари на нужном участке, его знакомство с близнецами… Всё это попахивало подставой, но никак не могла понять, какого характера?

Однако именно с его подачи началась моя незавидная участь, которая, хрен знает, к чему приведёт!

Хотя я и сама хороша. Попёрлась в одиночестве бродить по вечерним улицам, на которых кто только не обитал. Видимо, меня пока петух в жопу не клюнет, буду продолжать его дразнить.

Однако вовсе не мигранты и местные мошенники стали тем самым петухов с острым клювом. Моя яркая вспышка озарила почти половину тёмной улицы, а эти перекаченные близнецы укладывали аккуратными стопочками ровные белые кирпичики в большую тачку. Неказистый пикап стоял не заведённый. Они это делали так тихо, что ухо подозрительного ничего не уловило.

Я, будто мешком пыльным пришибленная, столько фоток наделала. Как назло, такими чёткими получились, хоть без обработки сразу в рамку и на стену.

А когда по-русски материться начали, так меня и вовсе отключило. Как сорвалась с места, как помчалась хрен знает куда, а ведь надо было всего лишь несколько раз завернуть за угол и вот она — галерея. Но, видимо, уставший от перелётов, встреч и подготовки, мозг исчерпал за этот день весь запас умных идей, а шоковое состояние подлило масло в огонь. Так и побежала в противоположном направлении.

Ну а дальше… Вот она я. Прижатая к сиденью огромной рукой одного из трёх блондинов без возможности вырваться или хотя бы сменить позу. На мои гневные выкрики мне порекомендовали захлопнуть «спермоприёмник» — уроды, блин! — и не рыпаться. Для наглядности снова несколько раз полоснули по пятой точки хлёстким ударом ладони, и я притихла.

Не хочу думать, не хочу подразумевать и гадать, что же меня ждёт дальше, но утомлённый и накаченный адреналином организм никак не угомонится — то и дело подбрасывает безумные картинки расправы надо мной.

Тачка останавливается и моё сердце чуть не завершает свой цикл следом. Я аж закашливаюсь от переполняющих меня страха и отчаяния. С глаз стягивают повязку, и я ещё какое-то время привыкаю к свету. А исходит он от нескольких больших прожекторов, освещающих двор… заброшки… От этого открытия, сердце ухает вниз и, кажется, я вообще перестаю ощущать его ритм.

Оглядываясь, понимаю, что приехали мы в тёмную, безлюдную промзону на берегу Сены, а припарковались возле пустующего двухэтажного ангара, в который совершенно не хочется заходить.

— Вынимаем? — слышится ехидное и я поворачиваюсь на сказавшего.

— Да, не то напрудит на новую обивку если на ночь оставим.

Один из громил подходит к багажнику, открывает и выволакивает тело, находящееся в полуобморочном состоянии и не желающее стоять самостоятельно.

Кеша или Эльдар, мудак, короче, патлатый, забрасывается на плечо бугая, который заходит внутрь, будто не ощущая ноши. В сравнении с близнецами, наш менеджер выглядит пацаном сопливым, но всё равно, что-то да весит, но только не для громилы.

Меня постигает та же участь.

Мир вновь переворачивается, но я уже не делаю попытки вырваться. Всё бессмысленно.

Нас заносят в помещение, запах улицы сменяется сырой затхлостью, свет исчезает и внутри меня начинает зарождаться паника, как у клаустрофоба. Словно меня уже закрыли в четырёх стенах без права на свободу.

В ангаре находятся дополнительные комнаты, небольшие, полупустые, светлые, но грязные. Словно здесь затеяли ремонт, но бросили всё на полпути. Нас заносят в одну из самых больших и, более-менее, приличных.

Припарковывают наши тела около неуместного металлического столба посреди помещения. Один из блондинов — «ленивец», выуживает из тумбочки невысокого стола две пары наручников и скрепляет наши руки так, что мы с Кешей оказываемся спинами друг к другу, а столб, между нами. Сам факт того, что у них в арсенале имеются наручники, до дрожи в костях меня пугает. А если порыться в других ящиках, что ещё там можно обнаружить?

Подмигивает мне и, отстранившись, треплет по волосам. Моя камера всё ещё висит на его шее, но как только определяет наше месторасположение, снимает и снова начинает пролистывать содержимое.

Братья разбредаются по зданию, оставив нас двоих.

— Не скучайте голубки! — проговаривает «извращенец», прежде чем выйти в основную секцию ангара.

Наконец наступает тишина. Только легче от этого не становится. Она, наоборот, давит своей неопределённостью. Заставляет сердце волнительно сжиматься от любого постороннего шороха. Организм весь обращается в слух, в предвкушении самого страшного. Благо фантазия не дорисовывает картины того, что с нами будут делать! Пытать? Издеваться? Продадут на органы?