Сотня. Казачий крест - Трофимов Ерофей - Страница 5

По сути, это так и было. Разряд ударил в клинок шашки и, пройдя через рукоять и тело, ушёл в землю. Похоже, парня спасло то, что начавшийся дождь успел промочить одежду и обувь, и основная сила заряда пролетела по внешней стороне тела. Само собой, это были только догадки, но иного объяснения своему спасению Матвей не находил. Как не понимал и того, что с ним происходит.

Тело это, бесспорно, было его. Он даже нашёл несколько старых шрамов, которые получил ещё в детстве. Но вместе с тем это тело было гораздо моложе того, первого. Была и ещё одна странность. Тонкий шрам над правой бровью, полученный им в армии, исчез, словно его никогда и не было. У Матвея, после долгих размышлений, сложилось такое впечатление, что молния не просто перекинула его во времени, но и вернула его тело к возрасту его родных девятнадцати лет.

– Хренасе омоложение, – бурчал про себя парень, в очередной раз рассматривая своё отражение в бочке с водой.

Мать, заметив его интерес к собственной внешности, достала из сундука небольшое зеркальце и, вздыхая, повесила его на кухне, у рукомойника. Но пользоваться им Матвей не рискнул. И без того родители смотрели на него с жалостью и настороженностью. Припомнив, что в эти времена в станице объяснить что-то, опираясь на науку, было бы сложно, парень старательно делал вид, что молния вышибла у него все воспоминания. По сути, так оно и было.

Ведь теперь ему приходилось узнавать окружающий мир заново. Всё вокруг было странным и незнакомым. Благо случившееся с ним видели многие и свидетелей удара молнией хватало. Так что так называемая амнезия никого особо не удивляла. Но возникла другая проблема. Местный поп с какого-то перепою решил, что всё случившееся не иначе как происки нечистого, и принялся регулярно заходить к ним на подворье.

Матвей хоть и был крещёным, к религии относился равнодушно. Дед, царствие ему небесное, регулярно повторял:

– Господу молитва от души нужна. А уж где ты молиться будешь, в поле или в церкви, всё едино. Главное, чтобы оно от души шло, а не по команде.

Так что визиты эти Матвей воспринимал с заметной настороженностью. Да и сам поп вёл себя достаточно вызывающе. Входя в хату, он первым делом внимательно осматривался и даже принюхивался, хотя по канону обязан был осенить себя крестом. После присаживался к столу и принимался задавать парню странные вопросы. В первое время Матвей старался держаться вежливо и на вопросы отвечал коротко. Но очень скоро ему это надоело, и он, вместо того чтобы отложить работу, небрежно ответил:

– Вам, батюшка, забот больше нет, что вы сюда словно на службу ходите?

– А тебе это в тягость, выходит? – тут же вскинулся поп.

– Мне до того и дела нет. Хотите ходить, ходите. Вот только от работы меня отвлекать духовному лицу не след. Ибо сказано в Писании: хлеб свой в поте лица своего добудешь, – моментально нашёлся Матвей, успевший в своё время прочесть Библию и неплохо ее помнивший.

– Дерзишь, вьюнош, – повысил поп голос. – К отцу духовному почтения не имеешь?

– Я Господа Бога почитаю, родителей своих да круг казачий, а до вас мне и дела нет, – фыркнул Матвей, продолжая осторожно орудовать ножом.

Его стараниями в доме сменились все ложки и поварёшки. Парень даже решил попробовать вырезать миску, но подходящего дерева не нашлось. Пришлось ограничиться небольшими то ли чашками, а то ли стаканами. Во всяком случае, пить из них было очень удобно. Услышав столь дерзкий ответ, поп едва не вместе с лавкой подпрыгнул.

– Да ты, сопляк, и вовсе страха не имеешь?! – завопил он, едва обретя дар речи.

– А ты меня на горло-то не бери, – огрызнулся Матвей, не поднимая головы. – Я в своём дому, а тебя сюда и не звал никто. Чего пришёл? Чего выискиваешь?

– Знать хочу, – осёкшись, угрюмо буркнул поп.

– Чего знать? – не унимался парень.

– Чьим попущением ты жив остался.

– Самому бы знать, – помолчав, вздохнул Матвей. – Да и как ты это из разговора узнаешь? Крестом я себя осеняю, иконы, вон, как стояли в красном углу, так и стоят. Чего ж больше?

– А ежели я тебя святой водой окроплю? – моментально нашёлся поп.

– Да хоть всю купель на меня вылей, – отмахнулся Матвей. – Нет тут ничего.

– А где есть? – не сдавался поп.

– Ты когда меня соборовал, святой водой окроплял? – спросил парень, глядя попу в глаза.

– А как же!

– А вода та и вправду святая была, или из соседнего колодца набрал? – снова поддел его Матвей.

– Ты… говори, да не заговаривайся, – снова зарычал поп.

– А я не заговариваясь. Я знать хочу, всё ли по канону сделано было, – рыкнул Матвей в ответ.

– Всё. Как положено, – помолчав, тряхнул поп широкой бородищей.

– Так чего ты теперь от меня хочешь? – возмутился парень. – Сам говоришь, всё по канону делал. Предметы святые меня не пугают. Чего больше-то?

– Выходит, думаешь, что всё Божиим соизволением случилось? – подумав, осторожно уточнил священник.

– Ну, бесовского во мне сейчас точно ничего нет, – пожал Матвей плечами. – Вот стану ходить нормально, и на службу приду. Да и не сейчас искать надо.

– А когда? – снова насторожился поп.

– Когда случилось всё. Сразу. В ту же минуту. А теперь только гадать можно, как оно произошло и с чего так получилось.

– Сразу, – криво усмехнулся поп. – Меня только к вечеру позвали.

– Неужто прежде такого не случалось? – помолчав, осторожно уточнил парень. – Ведь наверняка было, что людей и прежде молоньей лупило.

– Бывало, – помолчав, кивнул священник. – Но люди те не выживали. Кто сразу помер, а кого в пыль спалило. Вот и думай теперь.

– А чего мне думать? – пожал Матвей плечами. – Видать, решил Господь, что я дело своё в этой жизни ещё не исполнил, вот и отправил душу обратно, на дожитие. Может, я ещё им предназначенное не исполнил?

– А ты, значит, знаешь, что исполнить должен?

– Ты б не богохульствовал, – зарычал вдруг Матвей. – Промысел Божий человеку простому знать не дано. Да и ты, хоть и духовное лицо, а помыслов его знать не можешь.

– Кх-м, так-то оно верно, – неожиданно смутился поп. – Но ведь такое дело без присмотра я оставить никак не могу. Сам понимать должен.

– Так ты и не оставил. Приходил, смотрел, наблюдал, как я себя крестом осеняю, – усмехнулся Матвей, широко перекрестившись. – Иконы вон, испокон веку в киоте стоявшие, сам видишь. Хочешь водой святой окропить? Кропи. Слова против не скажу. А больше ничего ты тут сделать не можешь.

– В Екатеринославе мощи святые хранятся. Тебе б съездить туда, да поклониться им, – ехидно прищурившись, неожиданно предложил поп.

– Я по двору-то еле ползаю, а ты меня в дальнюю дорогу гонишь, – возмутился Матвей. – Да и бате сейчас не до поездок таких. Вот приду в себя, там видно будет.

– А я тебя сам туда свезу, – тут же нашёлся поп.

– А приход, значит, бросишь, – ехидно усмехнулся Матвей. – А ежели кто помрёт, не приведи господи, или жениться надумает? Это ведь не на один день поездка.

– Выкручиваешься? Ехать не хочешь? – неожиданно наехал на него поп.

– Смысла не вижу, – равнодушно пожал парень плечами. – Или ты решил, что святая вода там и святая вода тут разной святости? А может, и вправду в соседнем колодце её набираешь, вот и не веришь? – не остался он в долгу.

– Уж больно ловок ты со словесами стал, – поперхнувшись, высказался поп.

– Всегда таким был, да только с тобой говорить не доводилось. Да и не о чем нам спорить было, – криво усмехнулся Матвей.

– Ладно, поглядим, что дальше будет, – чуть подумав, свернул поп разговор и, поднявшись, вышел из дома.

– Чего от тебя долгогривому надо было? – едва переступив порог, с ходу спросил вошедший Григорий.

– Думает, что я жив остался только происком лукавого, – презрительно фыркнул парень.

– От дурак-то, прости господи. Всё ж у него на глазах было, – возмутился кузнец.

– Вот и я ему о том говорил, – вздохнул Матвей.

– А он чего?

– Предложил мне в Екатеринослав ехать. Святым мощам поклониться.