Незаменимый (СИ) - Агишев Руслан - Страница 46

С обреченностью Рафи вздохнул. Это все напоминало какой-то замкнутый круг с врагами и смертями, которому не было ни конца, ни начала. Похоже, смерть снова постучалась в его дверь, и ее не удержат никакие запоры.

- Похоже, они никогда от меня не отстанут.

Вновь, стало абсолютно ясно, что ему придется защищаться. Хотя…

- А почему защищаться? Я ведь знаю, кто мой враг. Разве этого мало, чтобы начать первым.

Рафи повернулся к Витяну, который все это время терпеливо ждал.

- Ты, кажется, хотел револьверы с зачарованными патронами? – тот непонимающе кивнул. Конечно, хотел. – Сколь тебе нужно? Десять, двадцать, тридцать? Как думаешь, что случится, если у босоты в городе появится такое оружие?

Витян сначала хмурился, пытаясь сообразить, что может произойти. А потом вдруг расплылся в улыбке:

- Фараоны с жандармами в натуре обосруться…

***

В тиши императорского дворца раздавались гулкие шаги. По широкой мраморной лестнице поднимался высокий мужчина, затянутый в жандармский мундир с золотым шитьем. Хмурился, смотрел прямо перед собой, не обращая никакого внимания на роскошное убранство интерьеров.

- Сергей Александрович, мое почтение! – Мирский, глава отдельного корпуса жандармов, встрепенулся, когда ему на встречу начал спускаться знакомый, один из имперских министров. – Как здоровье вашей супруги, дрожайшей Марьи Ивановны?

Тот даже не остановился. Лишь мазнул по нему отстраненным взглядом, и пробурчал в ответ что-то неразборчивое. Такой маловразумительный ответ мог означать и ответное приветствие, и пожелание доброго дня, и даже извинения. Но Мирский прочитал в нем совсем другое, что ему очень не понравилось..

- Хм… Рожу кривит, даже не остановился, чтобы поздороваться, - у него шевельнулось в душе нехорошее предчувствие. Отношение придворных всегда была наилучшим барометром императорской милости. Если придворные тебе улыбаются или лебезят перед тобой, то ты в фаворе. В противном случае, ситуация полный швах. – А раньше рот не закрывал. Михаил Павлович, как ваше драгоценное здоровье? Михаил Павлович, как вам сегодняшние новости? Михаил Павлович то, Михаил Павлович се…

Значит, его не просто так вызвали во дворец, уже окончательно понял Мирский. Скорее всего это происшествие в столичной тюрьме стало для императора последней каплей.

- Подожди, Миша, не вешай нос, - подбадривал сам себя Мирский, вышагивая по коридору. Спину держал идеально ровно, лицо было совершенно невозмутимым. Шел так, словно ничего плохого не случилось. –Сейчас ты все обстоятельно доложишь императору. Расскажешь про разработанный план поимки сбежавших арес…

План у него, и правда, был. Кое-что из него он даже уже начал претворять в жизнь. К этому часу полиции и жандармам уже удалось поймать большую часть сбежавших из тюрьмы арестантов. Оставшимся на воле беглецам, он был уверен, тоже не долго гулять. Главное, чтобы ему дали время загладить свою вину.

- Мне нужен последний шанс…

Но, когда Мирский переступил порог императорского кабинета и оказался внутри, то мгновенно понял, что никакого второго шанса у него не будет.

- Михаил Павлович, как хорошо, что вы не заставили себя ждать, - холодно кивнул ему император и махнул рукой, приглашая подойти ближе. – А мы вот с вашим заместителем как раз обсуждаем недавнее происшествие.

Граф Орлов, возглавлявший один из департаментов Отдельного корпуса жандармов, в этот момент выглядел вылитым бульдогом, который вцепился в свою добычу и не намерен ее отдавать. Плотный, низенький, с круглым лицом и чуть выступающей челюстью, он даже бровью не повел при виде своего непосредственного руководителя.

- Я, Ваше Величество, готов немедленно представить вам свой план по поим…, - Мирский попытался перехватить инициативу в разговоре, но был тут же остановлен властным взмахов царственной руки.

- Не надо, Михаил Павлович, не надо. Граф мне все уже рассказал, и я полностью с ним согласен. Пришло время для жестких решений, которые позволят защитить покой наших подданных. Граф, прошу вас.

Орлов, решительно дернув головой, сделал шаг вперед. Выпятил челюсть, чуть наклонился вперед, словно перед атакой. Ощущение бульдожьей хватки стало настолько явным, что впору было креститься.

- Как я и докладывал, Ваше Величество, были допущены непозволительные промедление и мягкость, которые мне сложно чем-то оправдать, - в голосе ясно звучали обвиняющие нотки, перед лицом императора готовые с легкостью превратиться в приговор. – Предлагаю, немедленно взять под арест весь персонал столичного тюремного заведения и допросить его сотрудников с особым пристрастием. Также высочайшим повелением разрешить стрелять на поражение в беглецов…

«Бульдог» не умолкал, предлагая все новые и новые меры запредельной жесткости. Ограничения уже касались не только уголовного элемента, но и части добропорядочных жителей столицы, что могло привести к волнения. Странно, что император этого не видел.

- Ваше Вели…, - Мирский снова попробовал вставить слово, но опять был остановлен императором.

- Михаил Павлович, скажу прямо, ваши последние действия вызвали мое глубокое неудовлетворение, - император недовольно качал головой, давая понять, что обратного хода уже не будет. – В свете всех последних событий, думаю, будет правильно, если вы попросите об отставке с вашей должности.

У Мирского тут же перехватило дыхание. Он, конечно, ожидал какой-то негативной реакции на произошедшее, но такого – никак нет. Император недвусмысленно давал ему понять, что выход у него только один – уходить добровольно.

- Да, Ваше Величество, - с потухшими глазами поклонился он. Как верного слуги императора, он должен был подчиниться. – Вы совершенно правы. Я прошу вас освободить меня с поста…

Позже от императора прозвучали высокопарные выражения, которые приличествовали моменту – о многолетней и безупречной службе, о верности престолу и отечеству, о беспощадности к врагам и т.д. Но Мирский это все уже не слушал, судорожно стараясь сохранить невозмутимое выражение лица.

Выходя из кабинета, Мирский едва не столкнулся с князем Сабуровым. Тот ожидал в приемной, явно готовясь войти к императору.

- Мои соболезнования, - князь едва обозначил поклон.

Мирский заставил себя поклониться в ответ. Он молчал, хотя внутри него все клокотало. Теперь-то ему было понятно, почему на его место пригласили именно Орлова при прочих других более достойных кандидатурах.

- Это же ветвь рода Сабуровых…

***

Новоиспеченный глава Отдельного корпуса жандармов рьяно начал свою службу на новом месте. Кое-кто в Высшем свете пенял, что тот даже слишком рьяно взялся за своё дело. Мол, так и надорваться можно с непривычки. Но то были злопыхатели, завистники, веры которым было ни на грош. Хотя...

С того самого дня, как был подписан высочайший указ о назначении графа Орлова главой Отдельного жандармского корпуса, на улицы столицы уже вышли удвоенные патрули полиции и жандармов. Причем все были не в парадной, как бывало, а в повседневной форме, и "вооружены до зубов". У каждого вдобавок к уставному карабину к поясу была ещё приторочена и кобура с увесистым револьвером.

К концу недели уже появились первые результаты, о которых с придыханием писали столичные газеты. О князе Мирском, бывшем Главе, никто и не вспоминал, словно никогда и не было такого человека. Зато новому Главе целые газетные развороты посвящали, на которых красочно и со смаком освещали каждый его шаг. Тут он лично вышел в патруль со своими людьми, там красуется в героической позе с револьвером в руке. Одним словом, газеты лепили настоящего солдата и верного императору подданного.

Почти все газеты вышли с заголовками о том, что наконец-то в борьбе с преступностью произошел перелом, и скоро можно будет без всякого страха ходить по самым злачным местам с пачкой ассигнаций в руках. Печатали фото десятков мужчин и женщин в наручниках, кучи отобранных ножей, кинжалов и револьверов. В статьях на все лады смаковали жалостливые истории о купцам и юных девушках, спасённых из жестоких лап мошенников, грабителей и вымогателей всех мастей.Такое усердие, проявленное на службе, не преминул отметить император, официально выразив свою благодарность главному жандарму столицы и пожаловав ему звание действительного тайного советника. К последнему, кстати сказать, полагались не только почёт и уважение, но и существенная прибавка к денежному содержанию.