Инго и Инграбан - Фрейтаг Густав - Страница 36

• Предыдущая
• 36/72
• Следующая

– И тебе благо, Инго.

– Что ж это никто, по придворному обычаю, не поможет королеве сойти с коня! – вскричал Инго, предлагая Гизеле ногу и руку, чтобы она спустилась. И схватившись рукой за его кудрявые волосы, королева сошла по его ноге на землю.

– Прости, Гизела, – продолжал Инго, когда она остановилась перед ним, – но неприлично, чтобы моя жена сидела обнаженной перед глазами королевы и чужого человека. Милостиво одолжи ей плащ твой, чтобы смогла она пристойно удалиться, – и проворно схватив плащ там, где он пристегивался пряжкой, Инго сорвал его с плеч королевы.

Гизела побледнела и отступила назад, а Инго накинул плащ на свою жену, поднял ее и, указав на дорогу, приказал:

– Оставь нас!

Ирмгарда прикрыла плащом себя и мальчика и поднялась вверх по тропинке. Инго снова повернулся к королеве, заметив при этом, как старается она совладать с собой. Сошедший с коня Зинтрам приблизился было с обнаженным мечом, но, по знаку королевы, послушно отошел назад.

– Дерзка рука, срывающая плащ с королевы, но мужу подобает защищать честь своего дома. Ты, Инго, смело исправил то, что в горячности было упущено нами, и не сержусь я на тебя.

Она еще раз сделала знак своему спутнику; Зинтрам с конями отошел подальше, и Инго остался с королевой наедине.

– Случилось наконец то, чего я желала, – начала Гизела, – ты стоишь перед моими глазами, Инго, как некогда, когда я приняла тебя на ступеньках чертога. И по-прежнему я расположена к тебе.

И с уже большей важностью она продолжила:

– В моей земле есть у тебя враги; они замышляют погубить тебя, и громко раздаются в королевском замке их мстительные крики; мои соотечественники, бургунды, как я слышала, тоже жалуются на твой разбойный народ.

– Тебе известен, королева, обычай порубежников: за ущерб, причиненный им чужеземцами, мои люди сами определяют способ мести. Но если кто-либо из моих товарищей причинял вред турингу, то мы спешили расплатиться с потерпевшим. Милостиво же прими мир, королева, которого ждут от твоей власти Инго и его порубежники.

– Витязь, которого я некогда знала, стремился к большей славе, чем к угону бургундских коров в свой укрепленный замок, – съязвила королева.

– Человек, не всегда скитающийся по свету, охотно возводит себе кровлю, под которой он мог бы властвовать хозяином, – ответил Инго.

– По-моему, непрочен кров дома, из-под которого вот-вот уведут хозяйку, как того требует глас народа, – сказала королева. – Отец и жених, у которых ты похитил ее, хотят похода на тебя; молодой король нуждается в помощи своих дворян, и не может он не потребовать от тебя похищенную. Опасаюсь, тебе грозит близкая гибель, потому что с трудом сдерживает гнев мужей воля королевская.

– Угрозы твои, королева, заставляют меня еще упорнее держаться двора моего, и если близится ратное дело, то приветствую его: заржавел мой меч, висящий над очагом.

– Безумец! – вскричала королева. – Ни о чем не подозревая, живешь ты в лесу, а между тем со всех сторон идут на тебя охотники. Кесарь снова выступил против аллеманов, но его мщение жаждет и тебя; он предложил союз бургундам, и Гундамар собирает рать.

– Ты упомянула кесаря?! – вскричал Инго. – Благодарю за добрую весть, королева! Недаром же звенел меч мой – вот приближается боец, которого я желал и ночью, и днем!

Глаза его сверкали, рука тянулась к оружию.

– Доблестна речь твоя! – воскликнула королева, сама охваченная его пылом. – Пугать тебя опасностью – напрасный труд. Но я предостерегла тебя, потому что известен мне для тебя более славный союз, чем с лесными и порубежными хлебопашцами. Инго, родной мой, тебе скорее, чем любому другому, я доверила бы и юного короля, и самое себя; хочу я витязя, который предводил бы в боях народной ратью и научил моего сына, как добывается слава. Ты избран мной для столь высокого дела, и с тем я здесь, чтоб увезти тебя в королевский замок.

Мысли смешались в голове изумленного Инго. Он видел перед собой прекрасную женщину в королевской короне; она простерла к нему руки, с мольбой предлагая то, что составляет предмет счастья для горделивейшего из витязей.

– Ты был еще отроком, – с глубоким волнением продолжала Гизела, когда родители соединили руки наши. И сделался ты славным в народе витязем, а я несчастнейшей из женщин в замке королевском; но снова твои пальцы ласково коснулись руки моей, а разлучавшее тебя с королевой уже истлело на костре. Пришла я с приглашением к доблестнейшему из витязей стран этих. Оба мы взываем к одному и тому же верховному божеству, как внуки к предкам, потому что оба мы происходим от рода богов, – они поставили нас владыками земли и людей.

Услышав из уст Гизелы собственные слова свои, Инго, словно оглушенный, взглянул на королеву, подобно некоей богине, устраивающей его судьбу. Вдруг над ними что-то зашуршало, на землю упал плащ королевы, и откуда-то донесся слабый крик младенца.

– Вот одежда, приличная возлюбленному витязю! – вскричала королева, поднимая плащ.

Инго поднял голову и посмотрел наверх.

– Я слышу слабый крик, – сказал он, – слышу голос моего маленького, тоскующего по мне сына, и как человек, очнувшийся ото сна, стою я перед королевой. Я соединен с женщиной, которая для меня дороже самой жизни. Она все оставила ради меня; в кругу боевых товарищей я дал обет защищать ее, как отец, и с ней одной делить ложе, как супруг. Могу ли я покинуть ее и отправиться в замок королевский?

– Ни слова больше, Инго! – вскричала Гизела, и лицо ее вспыхнуло. – Вспомни, что и мне ты подавал руку, вспомни ночь, когда я отвела от тебя меч короля. В ту пору, когда я спасла тебе жизнь, невидимые силы соединили твою судьбу с моей; ты принадлежишь мне, одной только мне, и дорогой ценой я купила тебя!

– Ты поступила со мной великодушно, как героиня, – ответил Инго, – и доколе жив, я буду благодарен тебе.

– Плюю я на твой холодный привет! – вне себя от гнева закричала королева. – Плюю на витязя, который ласковыми словами вознаграждает женщину, ради него принявшую на себя проклятье богов смерти! Неужто ты не понимаешь, что сделала я, удержав меч моего мужа? Злобные силы, подозрения, тайную ненависть возбудила я против собственной жизни; с той поры желчь стала моим и его напитком, всякое слово подозрительно, тревожна каждая ночь. И одна только была у меня забота, точащая сердце ночью и днем: жить ли мне на свете, когда он бражничает среди своих буйных ратников?

– Если из-за меня тебе приходилось выносить тоску, – сказал растроганный Инго, – то позови меня в час опасности, и кровью готов я уплатить за ту долю твоего бремени, которую я тоже обязан нести.

Но едва ли королева слышала его слова, – она вплотную подошла к Инго и хрипло прошептала:

– Ты готов, мой милый? Очень может быть, что не умер бы король, если б той ночью не находился ты в моих покоях.

Витязь отступил назад, щеки его побледнели, но холоден был его взор, когда он ответил:

– Не думаешь ли ты, королева, что, приняв на душу тяжкое преступление, ты стала милее моему сердцу?

– Чего уставился на меня, словно истукан? – вскричала она, и схватив руку Инго, стала трясти ее. – Не последуешь за мной – и не жить нам вместе на грешной земле!

Инго гневно вырвался.

– Если тайным делом мрака ты накликала на мою голову гнев мстительных богов, то готов я поплатиться, но только не зависимым от тебя человеком, не рабом, связанным с твоей жизнью.

Королева пристально взглянула ему в лицо, медленно поднялась – и грозно сжалась ее рука.

– Брошены жребии, на которых жены судеб начертали наше будущее. Твой выбор сделан, Инго, и горе пророчит выпавшее на твою долю знамение!

Она повернулась, судорожно вздрагивало ее тело, но не было слез в глазах ее, и окаменело лицо, когда, указав на заходящее солнце, она вполголоса сказала:

– Завтра!

Королева поспешно пошла к коням, а Инго, ногой отбросив плащ Гизелы, поспешил к своему двору по дороге, которой поднялась Ирмгарда.

• Предыдущая
• 36/72
• Следующая