Адвокат вольного города 7 (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar" - Страница 23

— Итак, первая отправная точка в том, что империя имеет свои интересы, лежащие сразу в нескольких плоскостях. Экономика, военное дело, политика, соединяющая сразу разные аспекты, влияние кланов, социальные процессы, культура, география.

— Я понял. География Южного Алы Тау так и шепчет. Она же у нас на границе, помните? А вторая отправная точка?

— Это заблуждение.

— Чьё?

— Простите, но Вас и Ваших ведомств.

— И что же такого знает молодой адвокат, чего не знают мои ведомства? — императора не смутил такой поворот.

— На картах Кавказа отмечены горы, реки, долины.

— Южный Алы Тау вроде бы далёк от Кавказа? — поправил меня Кречет.

— А его обитатели помечены как «осетины, черкесы, чеченцы и прочие хазары с монголами».

— Допустим. А причём тут Ваш каганат?

— Я говорю про принцип, общее состояние дел. На Кавказе, который так же является не только частью империи, но и клубком её интересов, живут не хазары с монголами. Это дом для по меньшей мере шестьдесят различных крупных этнических групп и ещё тысячи мелких. Это разные культуры, языки, менталитеты и элиты.

— Допустим.

— И каждый из этих народов, грубо говоря, личность. У них есть своё мнение. Точно такую же картину мы можем увидеть и в Степи.

— Это уже ближе к Вашему каганату.

— И эти народы и правители народов можно поделить грубо на три группы. Те, кто относятся к империи положительно. Те, кто отрицательно и нейтральные.

Кречет покачал головой из стороны в сторону и кивнул мне продолжать.

— И вот что делает с этой массой империя…

— И что делает? — перебил меня император.

Ну, ему можно.

— Она строит стену. Забор. Метафорически. Она говорит, есть мы и есть вы, сброд, монголы и хазары. А потомки хазар так давно уже живут в империи и говорят на древнем наречии, пока починяют зубы и ювелирные украшения. А там за стеной, который мы с Вами строим создаются альянсы, и творятся всякие дела.

— Это не совсем так, но Вы продолжайте, Аркадий.

— Я понимаю, что высоким чиновникам в кабинетах нет дел до горцев или степняков. Но пока мы отделены от них стеной, там хозяйничают англичане. Они не пытаются понять, что к чему, но находят тех князьков, что против нашей империи, дают им оружие и натравливают на нас. И мы получаем ощущение от враждебной Степи.

— А это не так?

— Не совсем так. Самое страшное, что может произойти за стеной это то, что жители Кавказа или Степи объединятся под рукой одного руководителя. Так уже было.

— И всегда заканчивалось войной, — согласился Кречет. — От этого помогает только римский принцип «разделяй и властвуй».

— Да, в определённой степени.

— А есть другой метод?

— Для начала третья мысль, Я считаю, что Степь — это лоскутное одеяло. Это мысль, вытекающая из второй.

— И?

— Мы не в силах понять сразу всё одеяло. Во всяком случае я не способен. Я не знаю доподлинно менталитета кавказцев, их языки и обычаи, культуру и так далее. То же самое со Степью.

— Мне полегчало, я уж испугался, что наше министерство иностранных дел профукало такого специалиста, — улыбнулся Кречет.

— А министерство иностранных дел и не пытается разобраться с народами Степи. Они предоставлены сами себе, поэтому там такой бардак, — не подержал его шутку я. — У меня есть конкретная концепция, в рамках которой Южная Алы Тау провозгласила конституцию.

— Четвёртая мысль?

— Да, она. Вот мы берём конкретного кагана.

— Юбу?

— Да, так получилось, что это он. И он создаёт своё государство на границе с нами. И остальные каганы и ханы это видят.

— Так…

— И строит железную дорогу, вернее, ему её строят имперцы. У него появляется станция, торговля, денежное обращение на основе рубля, собственный банк. Конфеты и коньяк. И остальные в Степи говорят, а давай посмотрим, что будет?

— И что будет?

— Первый вариант, который предлагают Ваши советники. Русские вводят войска и гоняются за слишком умным каганом по предгорьям. А его чрезмерно инициативного адвоката вешают на сакле или отправляют на каторгу.

— Такое может произойти, — неохотно согласился император, — Но не само по себе, а если этот Ваш Юба проявит агрессию.

— Дело не в поводе. А в последствиях. Другие лидеры Степи решат, что империя как всегда кровожадна, а эволюция и конституция, вместе со всеми словами с таким же окончанием — это зло. И останутся жить в своей дикости.

— А если этого вообще не произойдёт? Если окажется, что Кречет не кровожадный правитель, алчный до крови соседей? — с лёгкой улыбкой спросил император.

— Тогда нападения устроят англичане. Наверняка. Им не понравится эта тенденция. И раз не нападаем мы, значит это наш сателлит и надо попробовать на нём зубы.

Я намеренно использовал «мы» в переговорах, чтобы подсознательно показать, что нахожусь с императором по одну сторону баррикад и, кажется, этот ход себя оправдывал.

— Оптимистично же Вы, Аркадий, их оцениваете, — усмехнулся Кречет.

— Буду рад ошибиться. Но допустим, что Юба отобьётся от нанятых англичанами соседей. И не сам, а при поддержке казаков и оружия, которое получит в долг от империи.

— И долг потом придётся отдавать, — продолжил мою мысль император.

— Да. И тогда все подумают… М… А дружить с империей не так и плохо! Вы посмотрите на Юбу, он отбился от соседей, у него есть деньги, товары, железная дорога, он богат и здоров.

— Позитивный опыт?

— Да, он. Таким образом, Вы обошлись без вторжений и военных действий, сохранили лицо и создали хороший фундамент для того, чтобы спустя годы и годы интегрировать Южное Алы Тау в состав империи без единого выстрела и сохраняя местную власть элит и потомков Юбы. А также то, что десятки других ханов сравнительно скоро захотят повторить этот положительный опыт.

— Нам тоже нужен самовар, железная дорога, пряник с конфетой, сахар и имперское ружьё, произведённое в Туле? — император задумчиво смотрел в окно. По пруду никто не плавал, только слуга ходил по берегу и что-то бурчал себе под нос. — А как Вы до всего этого додумались, Аркадий?

— Честно говоря, это не я придумал.

— А кто? — спросил император таким нетерпеливым тоном, как если бы был намерен вызвать этого человека «на ковёр», причём очень скоро.

— Древние египтяне.

— Кто⁈

— Древний Египет был первой цивилизацией, окружённой менее развитыми и не всегда дружелюбными народами.

— Да, между пирамид тоже бушевали войны. Например, гиксы, — козырнул Кречет.

— Египет заключал мирные договоры с местными вождями. Одним из условий было то, что сын вождя будет жить в столице Египта.

— Заложник?

— Нет. Его отправляли учиться. И он жил среди египтян годы и годы. Учился, пил пиво, бегал от полицейских патрулей, дружил с египтянами и египтянками. А спустя годы, когда он возвращался в свой родной народ…

— Становился проводником египетских идей — заключил Кречет. — Так же делают англичане, учат сыновей пашей и прочих беев. И этим только помогают грабить колонии и не более того.

— Да, но англичане учат «в англичан», а наши будут учить в наших. Разница менталитетов. Я не даю гарантии, что всё будет ровно и складно, — это я сейчас царю институт Патриса Лумумбы изобретал. — Но сын Юбы, когда выучится в просвещённом культурном Петербурге, вернётся домой и спустя годы станет каганом. Естественный ход вещей. А потом к нему приедет его приятель, с которым они вместе пили водку и играли в карты, прячась от злых преподавателей и скажет: «А давай построим тут завод?», или «Тут прямо нужен военный форт!» или «Я могу продать тебе пулемёт!» или «Давай, я куплю у тебя руду?».

— Англичане придут к нему ещё раньше.

— Придут. Но так значительно более высока вероятность, что он именно нашему человеку скажет — строй свой завод. И плюсом, забацай школу. Знаете, что я дал Южном Алы Тау, кроме конституции, но что никто пока не заметил?