100 великих речей - Ломов Виорэль Михайлович - Страница 68

К лицу ли нам… роль преклонения перед буржуазной культурой или роль учеников?! Где вы найдете такой народ и такую страну, как у нас? Где вы найдете такие великолепные качества людей, какие проявил наш советский народ в Великой Отечественной войне и какие он каждый день проявляет в трудовых делах, перейдя к мирному развитию и восстановлению хозяйства и культуры!..»

И наконец, основная мысль доклада: литература должна быть не только народной, но и партийной.

«Мы требуем, чтобы наши товарищи, как руководители литературы, так и пишущие, руководствовались тем, без чего советский строй не может жить, т. е. политикой, чтобы нам воспитывать молодежь не в духе наплевизма и безыдейности, а в духе бодрости и революционности.

В.И. Ленин в статье «Партийная организация и партийная литература», написанной в конце 1905 года, писал: «Литература должна стать партийной. В противовес буржуазным нравам, в противовес буржуазной предпринимательской, торгашеской печати, в противовес буржуазному литературному карьеризму и индивидуализму, «барскому анархизму» и погоне за наживой, – социалистический пролетариат должен выдвинуть принцип партийной литературы, развить этот принцип и провести его в жизнь в возможно более полной и цельной форме… Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная (или лицемерно маскируемая) зависимость от денежного мешка, от подкупа, от содержания».

Лучшие представители российской демократической интеллигенции в условиях царского строя гибли за эти благородные высокие идеи, шли на каторгу, в ссылку. Как же можно забыть эти славные традиции? Как можно пренебречь ими, как можно допустить, чтобы ахматовы и зощенки протаскивали реакционный лозунг «искусства для искусства», чтобы, прикрываясь маской безыдейности, навязывали чуждые советскому народу идеи?!

Ленинизм признает за нашей литературой огромное общественно-преобразующее значение. Если бы наша советская литература допустила снижение этой своей огромной воспитательной роли – это означало бы развитие вспять, возврат «к каменному веку».

Из сказанного Ждановым следует, что «творчества вне идеологии не существует. Даже если художник думает, что творит без идеологии, на самом деле он помимо воли проповедует идеологию не его народа, а какого-либо чуждого его народу общества и таким образом выступает антагонистом или даже похоронщиком своему народу. Поскольку идеология есть выражение основополагающих принципов существования народа, невозможно наличие нескольких идеологий в одном обществе. Ложные представления о такой возможности являются бациллами, несущими по мере их усиления и глубокого проникновения в общественное сознание гибель такому обществу и народу. Каким бы благородным, патриотичным, гениальным и общечеловеческим ни представлялось нам творчество таких «неидеологических» авторов, их необходимо жёстко вразумлять во имя будущих поколений своего народа. Эта идея доклада Жданова имеет непреходящую и вневременную актуальность для каждого разумного человека» (В.Н. Ерёмин).

P.S. К сожалению, идеи А.А. Жданова, изложенные в его докладе, не нашли достойного понимания в широких кругах советской интеллигенции. Поколения интеллигентов 1960—1980-х гг., взращенные на «запретном плоде» творчества А.А. Ахматовой, М.И. Цветаевой и других поэтов, уходящего корнями в упаднический мир Серебряного века, стали главным интеллектуальным тараном, разрушившим СССР. Отдельно отметим, что ни один автор, раскритикованный в докладе А.А. Жданова и в Постановлении ЦК ВКП(б), не был репрессирован и даже не пострадал материально. Всем были созданы условия для продолжения полноценной творческой работы.

Всемирно известный хирург, архиепископ Русской православной церкви Лука (в миру Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий; 1877–1961) составил славу советской медицины и почитается в РПЦ как святитель и исповедник. Иерарх произнес 1250 проповедей, в которых невозможно выделить лучшие, ибо все они великие. К числу наиболее ярких относится проповедь свт. Луки «Бессмертие – безусловное требование души христианской» (1957).

Невозможно перечислить все операции хирурга В.Ф. Войно-Ясенецкого, т. к. часто их некогда и некому было считать. Впрочем, в Тамбове, где медик в течение двух военных лет отвечал за 150 госпиталей, он ежедневно за 10–11 часов проводил по 4–5 операций, вернув в строй тысячи воинов.

«Раненые офицеры и солдаты очень любили меня. Когда я обходил палаты по утрам, меня радостно приветствовали раненые. Некоторые из них, безуспешно оперированные в других госпиталях по поводу ранения в больших суставах, излеченные мною, неизменно салютовали мне высоко поднятыми прямыми ногами» (В.Ф. Войно-Ясенецкий, «Автобиография»).

Хирургу приходилось оперировать в разных условиях: в госпитале, на операционном столе, в крестьянской избе, в лагерном лазарете во время ссылки, у себя на дому, где придется – за дефицитом времени и отсутствием места – орудовать перочинным ножом, а рану зашивать женским волосом, чтобы только спасти человека.

«Коллеги вспоминали, что смотрели на него как на Бога: «Он многому научил нас. Остеомиелиты, кроме него, никто оперировать не мог. А гнойных ведь было – тьма! Он учил и на операциях, и на своих отличных лекциях» (И. Ахундова).

Войно-Ясенецкий был мастером хирургического лечения туберкулёза, гнойных воспалительных процессов коленного сустава, сухожилий рук, рёберных хрящей и др. Прославился он и как хирург по органам зрения. Трем слепым маленьким мальчикам-братьям он сделал экстракцию врожденной катаракты, и они стали зрячими. «В Хае мне довелось оперировать у старика катаракту в исключительной обстановке. У меня был с собой набор глазных инструментов и маленький стерилизатор. В пустой нежилой избе я уложил старика на узкую лавку под окном и в полном одиночестве сделал ему экстракцию катаракты. Операция прошла вполне успешно» («Автобиография»). И т. д.

Невозможно выделить, чему труженик и мыслитель отдавал предпочтение – медицине или церкви, т. к. он и там и там спасал людей и их души, и там и там он служил Богу.

В юности Войно-Ясенецкий проявил себя талантливым художником в манере В. Васнецова и М. Нестерова, но, осознав свой нравственный долг приносить пользу страдающим, поступил на медицинский факультет Киевского университета, по окончании которого стал земским врачом. Одновременно врач занимался научными исследованиями в области хирургии и читал лекции.

Войно-Ясенецкий всю жизнь был глубоко верующим человеком. Начало служению Господу положило «великое событие» в его жизни, когда он в 1916 г. «поставил своей задачей глубокое самостоятельное изучение диагностики и терапии гнойных заболеваний» и решил изложить свой опыт в «Очерках гнойной хирургии». Вот как он сам вспоминал об этом. «Я составил план этой книги и написал предисловие к ней. И тогда, к моему удивлению, у меня появилась крайне странная неотвязная мысль: «Когда эта книга будет написана, на ней будет стоять имя епископа». Быть священнослужителем, а тем более епископом мне и во сне не снилось, но неведомые нам пути жизни нашей вполне известны Всеведущему Богу, еще когда мы во чреве матери». Главный труд своей жизни хирург создавал 30 лет. В 1946 г. он был готов. «На заглавном листе я написал: «Епископ Лука. Профессор Войно-Ясенецкий. Очерки гнойной хирургии». Так удивительно сбылось таинственное и непонятное мне Божие предсказание об этой книге…» За книгу профессор получил Сталинскую премию I степени, которую отдал детям-сиротам.

Священником Войно-Ясенецкий стал в 1921 г., когда работал завкафедрой топографической анатомии и оперативной хирургии медицинского факультета Ташкентского университета. Когда Туркестанский и Ташкентский архиепископ Иннокентий предложил ему стать священником, профессор тут же дал согласие, был рукоположен во иерея[22], ответственного за проповеди, а в 1923 г. тайно рукоположен во епископа с именем в честь апостола Луки, евангелиста, врача и художника. В 1942 г. Войно-Ясенецкий был возведен в сан архиепископа Красноярской епархии, после чего назначался архиепископом Тамбовским и Мичуринским (1944), Симферопольским и Крымским (1946).