Спасти СССР. Манифестация II (СИ) - Королюк Михаил "Oxygen" - Страница 23

– Как интересно… – многозначительно протянул Минцев, в глазах его вдруг проявилась прицельная цепкость.

– Да уж… – хмыкнул Блеер, изгибая краешек губ. – Мы не знаем точно, приложил ли руки объект нашего интереса к этой… «экспроприации экспроприаторов», но если да, то дерзости ему не занимать.

– Вопрос: а зачем ему валюта? – поинтересовался Попов.

– Ну вот да, – кивнул генерал. – Это один из возникших в связи с этим вопросов. Но это если точно знать, что действовал наш Объект. Так-то для него это глупостью было бы, начать валюту тут тратить… Сильно бы нам облегчил работу.

– Пути объекта неисповедимы, - Жора был необычно серьезен. – Но тут вырисовывается и другая версия… – подполковник выразительно глянул на генерала, и тот согласно опустил веки.

– Юрий Иванович, – Блеер принялся озадачивать своего зама, – займитесь этой «Хунтой». Кто-то у них видел подростка – с чего бы они иначе о нем говорили? Забирайте дело у смежников, разрабатывайте преступную группу и задерживайте, не затягивая. И выжимайте, выжимайте, – генеральский палец с силой постучал о край стола, – выжимайте всю информацию по инциденту с тайником! Вряд ли они будут тут выгораживать… – он на секунду задумался. – Так же дайте установку подконтрольным валютчикам, морякам, дальнобойщикам из «Совтрансавто»… Короче, всем, кто халтурит на привозе импорта – строго обязательно сообщать о любых подростках, если те придут к ним с суммой… Ну, скажем, больше тридцати долларов. И не тяните. Дело на контроле, выше некуда.

– Принял, товарищ генерал, – энергично кивнул зам, вставая. – Разрешите идти?

– Ступайте, Юрий Иванович. Держите меня в курсе.

– Есть! – четко ответил Попов, покидая кабинет.

Блеер по-медвежьи развернулся, и вопросительно глянул на Минцева.

– Я тут подумал… – протянул Жора, водя ладонью по темно-зеленому сукну. – Если мы имеем дело с настоящим предиктором, а в этом уже почти и нет сомнений, то, возможно, наш объект знает, кто и где прячет клады. А это же подросток! И какой мальчишка не мечтает найти сокровища! «Кортик» прочел – и пожалуйте! К чему это все? – подполковник навалился на стол, и проговорил раздельно: - Во-первых, я не особо верю, что «Сенатор» планирует эксфильтрацию. Валюта – это всего лишь добыча! А, во-вторых, клады могут быть и старыми. Надо среди нумизматов и антикваров тоже пошукать, подростки с настоящими ценностями там редкость, должны запомниться, если были.

– Хех! – осклабился генерал. – А соображаешь! Я бы тебя к себе взял, пожалуй… Хорошо, – он резко посерьезнел и что-то записал в блокноте, – я Юру сегодня доозадачу, пройдут по точкам, их не много.

Минцев довольно потянулся, словно объевшийся сливок кот:

– А я ведь тоже кое-какую информацию по теме принес.

– Ну-ка, ну-ка… – заинтересованно подался навстречу Блеер, – давай, выкладывай.

– Одиннадцатого марта израильтяне предотвратили захват заложников палестинцами – об этом даже в газетах писали, – Жора пренебрежительно фыркнул. – Да только ничего бы у товарищей иудеев не вышло, если бы не сигнал из Ленинграда! Да-да-да! Информацию о предстоящем десанте «палесов» передал в службу Шин-Бет коренной ленинградец, эмигрант, только ступивший на землю Израиля… За неделю до теракта! Ой-вей, ви спрашиваете, за что он столько знает, если выпустили? – и Жора резко посерьезнел. – А его прямо вечером перед отъездом предупредил некий подросток или юноша! Причем наш еврей сам его не видел, лишь слышал – тот, инструктируя, стоял на лестничный пролет выше.

– Ага… – генерал попробовал было карандаш на излом, но вовремя опомнился и даже отложил его вбок.

– Семью эмигранта с целью облегчить контроль со стороны Шин-Бет сразу поместили в изолированный малолюдный кибуц, – размеренно продолжил свой доклад Минцев, – создали спецгруппу, активно собирают информацию. Нет ни посольства, ни консульства, но есть алия и большое количество добровольцев-сайаним из числа желающих уехать. Их и озадачили сбором сведений о самом эмигранте и, особенно, о его жене Елене, о родственниках, друзьях и круге знакомых, добывают и копируют всю медицинскую документацию на супругу…

– Это-то зачем? – нахмурился Блеер.

– А я знал, что вы спросите! – Минцев бликанул улыбкой и тут же опять посерьезнел. – Эмигрант первым делом затребовал проверить левую грудь его супруги на онкологию. Проверили – рак в первой стадии… Как, оказывается, и сказал ему молодой голос! Дальше ее всю изучили, везде заглянули – больше нигде нет. Понимаете?! – Минцев пронзительно посмотрел в глаза генералу.

Блеер взволнованно встал, прошелся по кабинету взад-вперед, обхватив себя руками.

– Понимаю, – произнес глухо. Потом подумал и добавил: – Понимаю, что жадным он быть не должен. Добрый. И это хорошо… – последнее слово он протянул по слогам, с удовольствием.

Потом обернулся и строго взглянул на Минцева:

– Понимаете, Георгий, почему это хорошо?

– Подтверждается, что «советский»?

Блеер осуждающе дернул бровью, но счел возможным пояснить:

– Дополнительный крючок, Георгий. На доброту тоже можно ловить. Помните: «открытое лицо противника приятно для удара в челюсть»? Так и тут. Эх, вот не вовремя Витольда Яновича обратно в Москву отозвали… Вы же на доклад туда скоро полетите? – генерал опять качнул головой к потолку. – Изыщите обязательно возможность проконсультироваться, у него голова хорошо варит. Может быть подскажет что дельное, нам сейчас очень не помешает.

– Обязательно, – согласно кивнул Минцев. – Изыщу. И, Владлен Николаевич, кстати, к слову, про молодежь, раз вы заговорили о доброте… Не впадайте уж так в пессимизм. Знаете, Светка вот съездила со школьниками на поиски, вернулась и говорит, что хорошая у нас растет смена, светлая. В силу войдут, и кто шакалит – сами в бараний рог свернут. Главное – не состричь их, тех, кто выделяется… Ну, знаете, как это у нас бывает…

– Знаю, – генерал задумчиво почесал темя, – знаю, конечно. Только не мы обычно стрижем. Там всей стаей клюют. Нам и не достается уже почти ничего…

– Ну… – Жора развел руками, – иногда по тем клювам надо, значит, давать. Есть же им за что?

– За что – всегда есть… А уж им-то… Ладно, Георгий, я тебя понял. Иди, поработай, что ли. А я подумаю.

Суббота, 13 мая. Утро

Ленинград, улица 8-я Красноармейская

Середина мая лезла в окна класса шалыми ветерками, выманивала запахами молодой листвы. Даже кондовые отличники поглядывали на улицу с тоскливым нетерпением, а Пашка и вовсе извертелся, страдая от разлуки с окружающей средой.

Но все кончается, и Биссектриса виртуозно заверила раздачу заданий ровнехонько к звонку. Детей вынесло из класса как танкистов из люка горящего танка.

Дослушивая юный топот, я солидно покинул аудиторию, и меня тут же нагнал мягкий голосок Зиночки:

- Андрюша!

Кузя, выходившая следом за мной, передала взглядом сочувствие, а я кротко улыбнулся – и ей, и классной.

- Слушаю со всем почтением, Зинаида Эриковна.

Учительница отчетливо моргнула, как бы мельком прощая шалость. Ее добрые глаза за сильными линзами очков чудились несуразно огромными.

- Ага… Слушай, Андрюша… Сегодня Татьяна Анатольевна будет проводить инструктаж среди политинформаторов старших классов. На большой перемене…

- На большо-ой? – кисло затянул я. – А покушать когда?

- Андрюша, в райкоме комсомола готовят очень важное мероприятие, - зачастила Эриковна, словно извиняясь за нечуткость директрисы. – Что-то вроде смотра-конкурса. Или районного первенства… Я не совсем поняла. Какие-то… м-м… «Политбои». В понедельник, ровно в два, там соберутся политинформаторы восьмых-десятых классов со всего района. Посоревноваться, квалификацию повысить… И призы будут!

- Понятно… - вздохнулось мне. Химеричное сознание суетливо искало способ увильнуть от общественной нагрузки, и нашло. Я радостно выдал: