Ловушка для дьявола - Osman Richard - Страница 6

– Я не стану колебаться, – заявляет Мервин.

Донна включает ноутбук и открывает сразу несколько окон.

– Очень любезно с вашей стороны навестить нас в свой выходной, – замечает Джойс.

– Не стоит благодарности, – отвечает Донна.

– А вы знаете, что Донна арестовала кого-то на Рождество? – спрашивает Джойс у Мервина. – Я и понятия не имела, что вы на такое способны, Донна.

– И что же случилось? – интересуется Рон. – Кто-то пытался угнать оленей?

– Сексуальное домогательство, – отвечает Донна.

– Подумать только, на Рождество! – качает головой Джойс. – Людям вечно чего-то не хватает для счастья.

Донна находит наконец то, что искала, и разворачивает экран к Мервину.

– Итак, Мервин, Джойс переслала мне фотографию Татьяны, которую вы отправили ей…

– Она в самом деле это сделала?

– Да, я это сделала, – отвечает Джойс. – И не изображайте оскорбленный вид. Вы прислали ее мне лишь для того, чтобы покрасоваться.

– Мужское тщеславие, – соглашается Ибрагим, радуясь, что ему есть что добавить.

– Она красотка, – замечает Рон. – Кем бы она ни была.

– Она Татьяна, – бурчит Мервин. – И ваше мнение мне неприятно.

– Что ж, в том-то все и дело, – говорит Донна.

Она показывает Мервину присланную им фотографию на экране компьютера рядом с другой – точно такой же. Одна и та же женщина, одна и та же фотография.

– В интернете можно сделать поиск по фотографии. Я проделала это с вашей, и, как вы можете убедиться теперь, это отнюдь не фотография женщины по имени Татьяна. На самом деле ее зовут Лариса Блейделис, она литовская певица.

– Значит, Татьяна – певица? – спрашивает Мервин.

– Нет, Татьяны не существует, – отвечает Донна.

Все видят, что это ясно как божий день, но Мервин ничего не хочет понимать.

Слушая его, Ибрагим думает, что это как пытаться поговорить с Роном о футболе. Или о политике. Или вообще о чем угодно. Мервин называет их теорию «абсурдной». Он даже произносит словосочетание «полный бред», что, по мнению Ибрагима, является самым сильным ругательством, на которое когда-либо отваживался Мервин. Он продолжает сопротивляться. Мервин говорит, что у него есть еще много других фотографий, личных сообщений, признаний в любви и вот этого всего. Он даже хранит их в отдельной папке, что заставляет Ибрагима отнестись к нему чуть теплее.

Теперь эстафету принимает Джойс:

– Вы когда-нибудь слышали о такой штуке, как «любовная афера»?

– Нет, но я слышал о любви, – отрезает Мервин.

– Об этом есть целая телепрограмма, – продолжает Джойс. – Она идет сразу после «Завтрака Би-би-си».

– Я не смотрю телевизор, – отвечает Мервин. – Я называю его «дуроскопом».

– Да, многие так говорят, – замечает Элизабет. – Мне кажется, это выражение придумали не вы.

– Наверное, совпадение, – вмешивается Ибрагим, – и я не имею в виду ничего такого, но у удивительного числа серийных убийц никогда не было телевизора.

Алан, песик Джойс, лижет Ибрагиму руку, то есть занимается своим любимым хобби. Остальные усматривают в этом глубокую связь между ними двоими, не зная, что Ибрагим всегда кладет в карман мятные конфетки «Поло», после того как обнаружил, что Алан питает к ним страсть.

Донна открывает новое окно на ноутбуке, в котором появляется еще больше фотографий.

– Мошенники используют одни и те же фотографии раз за разом. Здесь есть канадская женщина-пилот, юристка из Нью-Йорка, Лариса и множество других, похожих на нее как две капли воды. Банды «любовных аферистов» просто пускают такие фотографии по кругу. Им нужен типаж красивой женщины, не внушающий опасений.

– Как раз такой образ мне по душе, – замечает Джойс.

Донна показывает Ибрагиму женщину-пилота, и он не может не отметить ее привлекательность. Довольно сильную.

Мервин по-прежнему непоколебим. Он заявляет, что разговаривает с Татьяной уже пять или шесть месяцев. Много раз в день.

– Разговариваете?

– Ну, переписываюсь – это вообще-то одно и то же, – раздраженно уточняет Мервин.

В воображении Ибрагима возникает образ одинокого человека, не знающего, чем заполнить пустые часы жизни. Никто ему не звонит, никому он не нужен.

Затем Джойс напоминает Мервину, что он отправил Татьяне пять тысяч фунтов стерлингов, и в ответ тот хвастается, что, конечно же, отправил. Ведь если кому-то, кого ты любишь, нужна новая машина или, скажем, виза, то обязательно следует помочь. Это вполне естественно!

– Вы всё увидите сами, – добавляет он. – Татьяна приедет 19 января, и когда она появится в Куперсчейзе, то кто-то должен будет признать свою неправоту. Я рассчитываю на извинения.

Все чувствуют, что эту тему пока лучше закрыть. Они собирают вещи и отправляются обратно к Джойс, обдумывая затруднительную ситуацию. Элизабет возвращается домой к Стефану, поэтому Джойс решает воспользоваться возможностью и расспросить Донну о ее Рождестве с Богданом.

– Неужели у него везде татуировки?

– В основном да, – подтверждает Донна.

– И даже на…

Донна перебивает ее:

– Нет! Там нет. Джойс, вас когда-нибудь называли извращенкой?

– Не будьте ханжой, – отвечает Джойс.

Ибрагим задается вопросом: что им делать с Мервином? Несомненно, это тяжелый случай, и он попал в их поле зрения лишь потому, что Джойс не смогла устоять перед густым голосом и ощущением таинственности. Но он одинокий человек, и им воспользовались. Кроме того, было бы неплохо, если бы у Клуба убийств по четвергам появился смежный проект, более мягкий, чем основной. Что-то новое и менее убийственное.

Поздним вечером Саманта Барнс пьет джин с тоником и добавляет подпись Пикассо и порядковый номер к нескольким карандашным рисункам голубя. На протяжении многих лет Саманта так часто подписывалась именем Пикассо, что однажды случайно поставила его подпись вместо своей на бланке заявления о закрытии ипотеки.

Ее мысли блуждают. Это самая приятная часть работы. Помимо момента получения денег, конечно.

Подделывать Пикассо намного проще, чем может показаться. Конечно, не большие картины, для них нужна серьезная квалификация, которой Саманте не хватает, но эскизы и литографии – в общем, все, что люди покупают онлайн, не особо присматриваясь к деталям, – подделывать проще простого.

В настоящем антиквариате водятся деньги, что очевидно, но в поддельном их гораздо больше. В поддельной мебели, в поддельных монетах, в поддельных эскизах.

Допустим, Саманта покупает письменный стол Арне Воддера[7] середины прошлого века за три тысячи двести фунтов стерлингов и продает его за семь тысяч. То есть прибыль будет три тысячи восемьсот фунтов стерлингов, что, конечно, очень приятно, покорнейше благодарю.

Но если Саманта заплатит пятьсот фунтов стерлингов человеку по имени Норман, который работает в здании старой маслобойни в Синглтоне, за изготовление точной копии письменного стола Арне Воддера, после чего продаст стол за семь тысяч, то ее прибыль уже составит шесть с половиной тысяч фунтов стерлингов. Это, как настаивает ее Гарт, чистая математика.

Точно так же, если Саманта проведет вечер за изготовлением литографий Пикассо из ограниченного тиража – как, например, она сделала сегодня, вернувшись домой из бридж-клуба, – то стоимость исходных материалов может дойти до двухсот фунтов стерлингов. Однако к тому времени, когда через интернет она продаст литографии покупателям из Лондона, которых прельщает идея обзавестись картинами с подписью Пикассо и не слишком заботит вопрос об их происхождении, то ее прибыль составит около шестнадцати тысяч фунтов стерлингов.

Собственно, поэтому у Саманты Барнс больше нет ипотеки.

Она приступает к съемке картин Пикассо для своего интернет-магазина. Саманта поставит цену в две с половиной тысячи фунтов стерлингов за штуку и с радостью возьмет за них по тысяче восемьсот.