КОМ: Казачий Особый Механизированный (СИ) - Войлошников Владимир - Страница 19

Я усмехнулся, усаживаясь:

— Разбираетесь в чинах?

Тронулись.

— Было дело, служил в части обеспечения, до выхода в запас по ранению.

— В каком чине вышел?

— Ефрейтором. Да и много тут в Омске военных обретается, и не захочешь — выучишь погоны. Какие чины, какие части…

Я разговаривал с извозчиком, стараясь забить дурацкую тревожность. Мало ли, какие неожиданности могут случиться? В голову лезли всякие разнообразные и местами даже фантастические предпположения. Верно, успокоюсь я, лишь когда мне дирижабль с надлежащими бумагами выдадут. Если выдадут. Да мать твою за ногу, все нервы уж исчесались!

Вскоре мы выехали из города. Хотелось привстать на козлах, чтобы поскорей увидеть: вот они — отец, Афоня и пилоты, всё нормально, ничего за время моего отсутствия не случилось… Одёрнул себя, заставил сидеть спокойно. В обморочную барышню превращаться — увольте-с!

К тому же, вскоре я увидел нетерпеливо топчущийся Афонин силуэт. Он, кажись, тоже рассмотрел меня на фиакре, заторопился, замахал руками. Поднялись из зарослей ковыля остальные, пошли на дорогу. Ну, хоть тут успокоиться можно.

Загрузились в экипаж, поехали. Путь, и впрямь, оказался неблизкий, около часа ехали мы в объезд города, кружной дорогой. Поля перемежались рощицами, и лесополосами. После одной из рощ наш извозчик показал вперёд бородой:

— А вон и трофейная база!

Да я и сам уж догадался по огромным буграм сероватых спин жирижаблей, расставленных по полю, словно гигансткие морские котики, улёгшиеся для сна.

РУКАМИ ПОЩУПАТЬ

На въезде наши документы придирчиво проверили, внесли в журнал посещений: Коршунов Илья Алексеевич, Коршунов Алексей Аркадьевич, сопровождение — 4 человека и экипаж, потому что, увидев масштабы, Афоня предложил извозчику:

— Братец, останься, повози нас. Ещё, гляди, и в город придётся возвращаться. Оплатим вдвое.

Тот пошевелил бровями:

— Идёт, господа хорошие.

Итак, с пропускного пункта нас отправили в контору — ну, это рядом оказалось здание. Секретарь шибко удивился, что иркутские прибыли, но — делать нечего — оформил нам явку и занёс в очередной журнал. Выдал пропуск на осмотр:

— Что ж, господа, ваше время у стряпчего назначено на одиннадцать тридцать и на двенадцать. К этому времени нужно определиться и вернуться сюда для заключения купчей. Прошу без опозданий! Таким образом, Коршунов-младший, у вас есть на осмотр полтора часа. И у Коршунова-старшего два. Извольте получить списки техники, представленной на продажу… Распишитесь, что получено… Ваши два экземпляра. Здесь, обратите внимание, графы: указание стояночного номера, артикул и цена.

Тут дверь открылась, и вошёл полковник воздушных войск с подвёрнутым наполовину левым рукавом. Мы с отцом привычно прищёлкнули каблуками и кинули руки к фуражкам, отдавая воинское приветствие. Полковник повторил тот же жест в ответ и пошёл к столу секретаря.

— Определились? — расторопно спросил тот.

— Да, номер третий.

— Господа, позвольте ваши списки, — деловито затряс пальцами секретарь и, приняв бумаги, вычеркнул в обоих списках третью графу. — Получите! Обратите внимание, к моменту вашего договора ещё два номера будут вычеркнуты, поэтому лучше сразу присмотрите по три варианта. Можете отправляться на обзорное поле.

Пошли мы. Афоня тут же у меня листок из рук вытянул, глазами жадно зашарил — да так, что тот листок читая, чуть с лестницы не сверзился. А я обалдел слегка, потому как цены, вписанные в верхние строчки успел рассмотреть: восемьдесят да девяносто тысяч. Экие деньжищи!!!

— Афоня, бать, в сторонку отойдём-ка!

— Чего? — Афоне не терпелось побежать и, что называется, ручками товар пощупать.

— Ребяты, у меня таких денег, что в энтой бумажке обозначены, нетути. Тридцать тысяч девятьсот андреек. Это вообще всё, что у меня есть. А тот дирижбандель ещё заправлять надоть, обслуживать…

Афоня прищурился, посмотрел на отца.

— Восемьдесят. Если всю мелочь пересчитать, что дома наличностью болталась, ещё рублёв двести будет.

— И у меня двенадцать с половиной, — прищурился Афоня. — Ну что, бюджет понятен. Смотрите, — он тряхнул бумажкой. — Верхние позиции — это аппараты класса «А-0», «А-1», большегрузы. Я, сразу говорю, на такие и не рассчитывал. Есть и совсем мелкие «Вэшечки», рассчитанные на короткие рейсы. В труднопроходимой местности они хороши или для военных, которые с расходами не считаются. А в нашей ситуации — конкуренция с железкой очень неинтересная выйдет. Так что, Илья, хотя они и дешевле, но выгоды они тебе не принесут. Так что мы будем выбирать что-то из разрядов «А-3» или «Б». Я сейчас ещё с ребятами переговорю, будем прикидывать! — и устремился к экипажу.

Мы с отцом шли помедленнее.

— Ну ты, бать, силён! Восемьдесят тыщ!

— На старость копили, — слегка пожал плечами отец. — да тридцатку из них, считай, тебе хотели положить на обзаведение, усадьбу поставить…

Мда. Мысли у нас с батей одинаковые. Когда теперь получится меня выделить — вопрос. Но — чего уж там — сейчас перед нами другая задача. Афоня с пилотами воткнулись в список, сыпя какими-то малопонятными терминами, цифирями и буквами.

— Ну, бать, Илюх, смотрите, — наконец, повернулся к нам Афоня. — Вот эти, с номера двадцать второго по тридцать четвёртый — по деньгам подходящие. Хорошие машины, как раз удобного класса для нашего сегмента перевозок: достаточно вместительные, но не слишком огромные. Скорости должны быть хорошие, маневренность на уровне… — Афоня посмотрел на наши скептические лица и понял, что в технические подробности вдаваться не стоит. — Из них предпочтительны четыре, видите, оценка сохранности: восемьдесят семь, девяносто один, девяносто два и девяносто четыре! Все хоть и приписаны были к польской армии, произведены чешским концерном «Божек и Рингхоффер». Лучшие воздушные верфи в Европе! Последние два аппарата — самые нам интересные, лишь бы их из-под носа у нас не выхватили.

— Ну, поехали смотреть, что ли? — батя с кряхтением забрался в фиакр. — И-э-эх… Домой вернёмся — сразу к Лизавете.

— Разболелась нога? — сочувственно нахмурился Афоня.

— Да не говори. Старость, мать её, не радость.

Лиза у нас имела дар целительский. Не сказать, чтоб особо мощный, но её усилий обычно хватало, чтоб неделю батю нога не беспокоила. А тут, вишь, за день расходил. Хорошо, Афоня догадался экипаж не отпускать!

Поехали. Мы с батей, понятно, смотрели чисто для вида — чего бы мы в этой технике соображали! Будь шагоход, я бы ещё мало-мало разбирался, а так… Ну, большие махины, притянутые к земле специальным крепежом — всё, что я могу сказать. Впечатляют.

Толку просто так кататься не было совсем. Нас интересовали четыре конкретных аппарата, по их стояночным номерам мы и поехали.

Рядом с каждым дирижаблем нёс вахту дежурный, который, при желании, мог сопроводить и внутрь, осмотреться. Само собой, мы тут же воспользовались этой возможностью. Причём, пока мы с отцом топтались в по-военному суровой жилой части, Афоня с пилотами и дежурным пронеслись по техническим отсекам, высматривая возможные дефекты.

Эти действия повторились четырежды, после чего мы вернулись к первому осмотренному нами дирижаблю — который был с наивысшим баллом.

Экипаж остановился почти под брюхом, пилоты выскочили и направились ещё раз глянуть на какие-то одним им известные детали, а Афоня откровенно восхищался машиной, оцененной на девяносто четыре:

— Илья, если этот раньше нас не выхватят, то его и бери! Красавец!

— Шестьдесят тысяч, — прочитал я в сопроводительной бумаге. Этот был самый дорогой из поглянувшихся нам четырёх, остальные на две-три тыщи подешевле.

Батя, сопя, развязал сидор и выдал мне три упакованных банковских пачки сотенных андреек:

— Ну, держи, сынок. Наш с матерью тебе подарок на самостоятельную жизнь.

Ага. Вот оно, моё «обзаведение». Взял, конечно.