Второй шанс (СИ) - "MaryJuta" - Страница 44

— Это заболевания человека неинфекционной природы. Например, болезни сердца, легких, онкология, и так далее, — с готовностью пояснил ее кавалер.

— Это все конечно весьма и весьма занимательно, но где же нам его взять и что Вы с этим нервом будете делать? — поинтересовался отец.

— Взять там, где берут все. В Бюро Судебно-Медицинской экспертизы, — ответил юноша.

— А нам дадут? — глаза Кати округлились.

— Нам с тобой — точно нет! — усмехнулся экспериментатор. Но думаю, что уважаемой Марине Сергеевне — да. Уверен, что там у них постоянно забирают роговицы, кожу и даже кости, для пересадки больным.

— Это верно, — подтвердила мама, — но я никогда не слышала, чтобы брали бедренный нерв. И кстати, почему именно его?

— Потому что он самый длинный, легко доступный и достаточно толстый, — ответил юноша, — и у одного донора их можно взять два.

— И что же дальше ты будешь с ним делать? — спросил дедушка Кати.

— Я его хорошо промою под водопроводной водой, очищу от сгустков крови и других лишних тканей, потом сделаю длинные продольные разрезы вдоль всего образца.

— Зачем? — спросил заинтересованно отец Кати.

— Чтобы увеличить его доступную поверхность.

— А это еще зачем? — буркнул дедушка Кати.

— Сейчас расскажу, не торопитесь. Буду очень благодарен, если вы прекратите меня перебивать, Сергей Порфирьевич, — Саша нахмурил брови, и поймав на себе хмурый взгляд взвинченного деда, добавил: — Спасибо. Вы очень любезны, — Катя хихикнула. Противостояние кавалера и деда начало ее забавлять. — Потом я еще раз промою его под водопроводной водой, и нарежу целый образец на кусочки длиной около 3-4 см. Далее, я перенесу эти кусочки в колбу с циратно-фосфатным буфером, рН равным трем.

— А это зачем? — дед не унимался, но его можно было понять. Все этими манипуляции предназначались ему и лечить собирались именно его.

— В этом кислом буфере, все комплексы антиген-антитело, которые будут содержаться в этом образце нерва, расщепятся и будут удалены последующей промывкой, — пояснил юноша, — потом снова промою кусочки, но уже нейтральным фосфатным буфером. И, наконец, самое главное, помещу их в слабый раствор нейтрального формалина для консервации. Где выдержу их не меньше двух недель в холодильнике.

— И ты это называешь тканевым препаратом по Филатову? — спросил старый академик.

— Формально, да. Ткань, консервированная, выдержанная в холодильнике, условия соблюдены. Правда сам Филатов нервную ткань не использовал, но это уже несущественная мелочь, — улыбнулся Старик-Саша.

— Александр, а почему нужна консервация в формалине? — спросила мама Кати.

— Для ее стерилизации, чтобы погибла вся микрофлора, которая попала туда при заборе образца и его обработке. И самое главное, для длительного хранения препаратов. Так они могут храниться до десяти лет, не подвергаясь порче и потере своих свойств.

— Понятно. А как мы будем лечить папу? — спросила профессорша.

— Да! Как? — тут же вмешался ее отец.

— А это уже Вы, Мария Сергеевна, будете делать сами, — ответил Старик-Саша.

— Я готова, но как?

— Очень просто. На спине, в области правой лопатки, вы проведете обезболивание новокаином. Потом сделаете горизонтальный разрез кожи длиной один-два сантиметра. Затем введете в разрез прямой корнцанг и, сдвигая и раздвигая его губки, сформируете под кожей карман, чтобы туда поместился один образец консервированного нерва. Введете туда один кусочек препарата и наложите шов. Все. Через сутки, вы распустите шов, извлечете старый кусочек и поместите туда новый. И так десять-двадцать раз!

— Я не позволю пихать в себя куски трупа! — заявил дедушка Кати.

— Значит сами скоро им станете! — вконец обозлившись, прорычал Старик-Саша. — Тем более, что вы делали это уже раньше!

— Ничего я не делал!

— Делали! Вы кололи себе препараты стекловидного тела?

— Да, мы папе делали курс, — сказала дочь академика.

— А из чего его делают Вы не думали? Из стекловидного тела полученного из глаз крупного рогатого скота! Которые получают не из живых коров на бойне! И Вам вводили его так, что оно оставалось в месте укола, до полного рассасывания. А препарат нерва будет удален! И вообще радуйтесь!

— Это чему? — возмутится несносный старик. — Тому, что мне спину шрамом украсят?

— В оригинале метода, кусок нерва вшивался под кожу и там оставался навсегда. Вот такая спина была еще тем зрелищем. Покрытая мерзкими буграми по двадцать, а то и тридцать, как будто там какие паразиты живут. Брррр! Но люди соглашались, ведь это лучше, чем невыносимые боли. А Вам предлагается модернизированный эстетический, более эффективный, метод лечения, а Вы кобенитесь! — не сдержался Старик-Саша.

— Саша! — одернула его Катя.

— Извините меня, Сергей Порфирьевич, чего-то меня занесло! — повинился ее кавалер.

— Тебя несет весь вечер! — заявил вздорный старик. — Ты тут уже всех помянул: и академика Филатова, и академика Лысенко, и до меня уже добрался! Но как будет работать такая терапия? Ты ничего не сказал об этом.

«Так ты, старый сморчок, слово мне не даешь сказать!» — устало подумал юноша.

— Да, Александр! Методику тканевой терапии ты изложил очень подробно, но какой эффект она окажет? — спросил отец Кати, тоже недовольный поведением своего тестя, который постоянно встревал с неуместными замечаниями.

— Механизм лечебного действия такой, — вздохнул, порядком вымотавшийся Старик-Саша, — антитела к нормальной нервной ткани, которые вызывают болевые приступы у Сергей Порфирьевича будут оседать на поверхности подсаженного нерва. И снижение их концентрации в крови быстро устранит болевой синдром.

— Вот для чего нужно было увеличить его поверхность, — догадался отец Кати.

— Да! Чем больше поверхность, с которой контактирует иммунная система — тем лучше, — подтвердил юноша, — а белки подсаженного нерва будут перегружать клетки, контролирующие выработку этих антител. Обеспечивая стойкую ремиссию заболевания! То есть выздоровление.

— А что потом, после курса этой тканевой терапии? — спросила мама Кати.

— Последний кусочек удаляем и рану ушиваем.

— Я еще ничего не решил! — заявил дедушка Кати. — Я вам что, кролик для экспериментов?

— Это Ваше право, — произнес сухо новоявленный «вундеркинд», — но, Мария Сергеевна, готовить препарат нужно сейчас. Это и так займет несколько недель. Нужно быть готовым, в любой момент, помочь Сергею Порфирьевичу.

— Ты прав, Саша! Завтра этим и займусь. Мы с тобой еще поговорим обо всех технических деталях, — согласилась мама Кати.

— Конечно! Уже поздно, наверное, я пойду, — Старик-Саша поднялся со стула, намереваясь покинуть дом своей подружки.

— Спасибо большое, Александр! Вы опять меня удивили! — произнес отец Кати. — Скажите, моя мама, бабушка Кати, болеет ревматоидным артритом. У вас, там, — он сделал неопределенный знак руками, — в Логосфере, ничего нет такого, чтобы ей помочь?

«Опять сто процентное попадание! И этим я занимался!» — удивился про себя Старик-Саша, и ответил: — Конечно, есть. И менее экзотическое, чем трупные нервы! Но давайте завтра? Папа уже наверное беспокоится.

— Конечно, конечно! Завтра, обязательно приходи вечером к нам! — обрадовался отец Кати.

— Тогда я пойду, — Саша указал пальцем в сторону коридора.

— Стой! — сказал вдруг дедушка Кати, и, поднявшись с кресла, подошел к нему. Он долго его рассматривал и, наконец, очень серьезно произнес:

— Молодец! Ты очень хорошо держался. Признаться, я думал ты сорвешься и нахамишь мне. Точнее не мне, а тому старому ворчуну и сквалыге, которого я так хорошо изобразил тут сейчас. Я должен был убедиться, что у тебя крепкие нервы и отличная выдержка. Это очень важно.

— Почему? — спросил его собеседник, не срывая удивления.

— У Кати очень непростой характер.

— Ну деда! Зачем ты пугаешь Сашу? — расстроилась внучка.

— Думаю, его так просто не напугаешь. Он должен очень хорошо к тебе относиться, чтобы так стойко выдержать весь тот цирк, который я тут устроил.