Верь только мне (СИ) - "Тори Мэй" - Страница 32

Мне нужно выходить из этого порочного круга. Я принял решение, что буду и дальше изображать послушного сына, включусь в работу, чтобы создать себе подушку безопасности получше, чем остатки денег на картах, которыми мной манипулируют, как цирковой обезьянкой.

Даю себе время до нового года на сбережения и подготовку, а там сдристну из этого проклятого города, который отобрал у меня все. Вернусь в Германию. Туда, откуда меня однажды выкорчевали с корнем. И попробую прирасти снова.

Когда я после нашего конфликта и пощечины вернулся домой, отец только фыркнул на мою попытку поговорить с ним о произошедшем. Он убежден, что я приполз, чтобы все мои проблемы разруливались по одному его звонку. Так что мы нихрена не поговорили, хотя я был настроен.

—Все проблемы я решу сам! — говорю сам себе.

А пока я покорно буду ездить в командировки, ходить на собрания и планировать свой побег. Исчезну со дня на день, чтобы отец не успел ничего предпринять.

В день икс возьму первый попавшийся билет, пусть он будет хоть с сотней пересадок, я оставлю эту жизнь позади. Перееду на первое время к тете в Мюнхен, а там и разберусь.

Идеальная формула. Только теперь в этом уравнении появилась одна неожиданная переменная с карими глазами, которая ставит под сомнение весь мой и без того шаткий план.

—

—Теть Лен, здрасьте! — топчусь у входной двери дома Максимилиана.

—Вилуша! — мама Макса бросается меня обнимать, только она называет меня так. —Сколько мы не виделись?

—Больше полугода, — говорю, и чувствую укол совести, подростком я практически жил здесь.

—Проходи, я как раз обед приготовила, — тянет меня за руку в дом. — Ты чего не на учебе, прогуливаешь опять? Макс еще на парах.

—Я это, теть Лен, ненадолго. Вы мне расскажете, что с Петром?

—Ой, — всхлипывает она, — Максимка тебе, наверное и так уже все рассказал?.

—Мы с Максом немного повздорили… я накосячил…, — говорю честно.

Теть Лена смотрит на меня по-родному и с пониманием, и мне становится еще более стыдно.

—Ох, Вилуша, это бывает. Помиритесь! Помнишь, как вы с ним в детстве за джойстики дрались? — она смеется и всхлипывает.

—То были джойстики, а сейчас я пропустил, что отец лучшего друга в больнице лежит. Вы мне расскажете?

И тут ее прорывает: —У Петеньки инфаркт случился, они с Максом за продуктами поехали и его прихватило. Макс еле довез его,— она глотает слезы, —И он с лета там, в больнице.

Сердце, история прям как у мамы…

—Он в сознании?

—Да, сейчас да. Но состояние очень плохое. Я не понимаю, почему? — она спрашивает в отчаянии, —Почему ему не становится легче?

—Держитесь, теть Лен! Все будет хорошо! — говорю, хотя сам не верю в свои слова. —Давайте я отвезу Вас в больницу?

—Правда?

—Да, конечно, у меня как раз пара дел по городу, — вру.

—Ой, сейчас мигом соберусь!

Запихиваю сумки с провизией в багажник: —Теть Лен, вы Петра откормить решили, чего сумки такие тяжелые? — пытаюсь поднять ей настроение.

—Ну, там компот домашний его любимый две банки, и еда на три дня, ему поправляться надо!

—Вы подскажете мне адрес работы Макса? — спрашиваю по дороге. —Хочу к нему заехать.

—Так он в бизнес-центре Квантум работает, знаешь?

—Новострой в центре? Знаю, конечно.

У меня еще есть время до отправления в аэропорт, успею к кудрявому. Лишь бы принял. Потому я послал бы себя второй раз. Сначала правда забегу к лечащему врачу дяди Пети. Хочу знать, насколько еще реально взять ситуацию под контроль.

—

Искать Макса долго не приходится: его кофе-бар находится в самом центре холла, да и эту кудрявую шуструю башку видно издалека.

Ноги будто вросли в паркет, и я с трудом уговариваю себя сделать шаг, чтобы подойти к нему. Выжидаю какое-то время, чтобы гости рассчитались и ушли, и мы могли поговорить вдвоем.

Макс возится у кофе-машины спиной ко мне, когда я молча подхожу и усаживаюсь за стойку.

—Пришел папиными деньгами швыряться? — не оборачиваясь произносит он.

Видел меня, значит.

—Нет. Поговорить пришел.

Он поворачивается, но не подходит ближе: —Не о чем мне, низшему сословию, с тобой барином разговаривать, можешь валить! — говорит зло.

—Бро, слушай…, — пытаюсь начать разговор и осекаюсь. —Я просто пришел сказать, что я мудак.

—Не бро я тебе, Вил, понятно? А насчет мудака и сам знаешь, — он снова отворачивается, продолжая изображать занятость.

—Макс, я не хотел. Не знаю, что на меня нашло, но я натворил полной хуйни.

Он делает вид, что не слышит, перемещаясь на другую сторону большого кофе-острова к подошедшим гостям. К счастью, те просто берут кофе с собой и сваливают.

—Я сейчас был в больнице у Петра, разговаривал с врачом. Ему нужна операция.

Макс шумно выдыхает, прикрывая глаза, будто сдерживая раздражение: —Предлагаешь заработать на неё? Машину тебе помыть или ботинки начистить?

Сука, больно. Но я сам виноват.

—В хорошего друга решил поиграть, Вил? Мы тебе нахрен были не нужны, а тут ты по больницам побежал? — смотрит на меня в гневе. —Не лезь к моему папе, понятно тебе! Со своим разберись.

—Макс, — я спускаюсь со стула, и пытаюсь ходить за ускользающим другом вкруговую бара, чтобы хоть как-то продолжить беседу,— Я конченный! Я урод! Я говно! Мне пиздец, как хреново за все, что я наговорил тебе. Я так не считаю. И никогда не считал, ты мой бро!

Кудрявый наконец-то останавливается у холодильной витрины и подходит к стойке: —Вот, — он толкает по столешнице в мою сторону белый пластиковый контейнер, —подарок тебе на окончание нашей дружбы.

Меня начинает колотить мелкой дрожью. Он не шутит. Макс смотрит на меня настолько безразлично, что я понимаю, что он уже принял решение. И он больше не ждёт моих извинений.

Пиздец.

Делаю еще одну попытку: —Знаю, что ничего не оправдает мое поведение, но я не смогу без нашей дружбы, слышишь? Прости меня долбоеба.

—Молодой человек, можно Вас? — две девушки подсели с противоположной стороны.

Макс улыбается им, что сейчас подойдет, и снова абсолютно холодно поворачивается ко мне: —Ты прав. Ничего не оправдает твоего поведения. И дружбы нашей уже давно нет, не пизди хотя бы сейчас, —он делает два шага назад. —А теперь мне «неудачнику» надо работать.

Стою и обтекаю, глядя, что Макс как ни в чем не бывало обслуживает посетителей, мило болтая.

Ему настолько плевать? А у меня будто сердце вырвали. Внутри только холодная пустота. Это я все уничтожил.

Хватаю со стойки контейнер, и уматываю прочь.

Голова начинает трещать от злости и негодования. Сажусь в машину, и еду в универ. Мне нужно к ней.

Глава 24. Виолетта

Сегодня я не смогла заставить себя пойти на кафедру и делать вид, что мне приятно там находиться. Отсижусь денечек с работами студентов у себя. Уже второй час после занятий зависаю в подсобке и проверяю самостоятельные, то и дело отвлекаясь на благоухающий букет, который наполнил тонким розовым ароматом все помещение.

—Он не простил меня, — в подсобку как смерч врывается Фишер, и я подпрыгиваю от испуга, отшвырнув ручку в сторону.

—Боже! — выкрикиваю. —Хватит меня пугать! Кто не простил? — я прокручиваюсь к нему на стуле.

Но Вил даже не умничает насчет того, что я в очередной назвала его богом. Он выглядит очень подавленным.

Опускается на пол рядом с букетом, садится прямо у моих ног, рядом ставит какой-то контейнер.

—Максимиллиан. Я ему больше не друг.

—Ему нужно время, Вильгельм. Твой поступок слишком ранил его, чтобы он вот так принял тебя обратно.

—Он дал мне это, — показывает глазами на контейнер, —Сказал, что прощальный подарок. Я не открывал еще, — смотрит на меня снизу вверх.

Я, наверное, какая-то извращенка, но когда Вил негодует, я не могу перестать разглядывать его. Тяжелый взгляд делает его серый цвет глаз густым и насыщенным.

Он одет по-деловому, но со свойственной ему пофигистической расслабленностью: верхние пуговицы рубашки расстегнуты, демонстрируя кулон, рукава закатаны, обнажая крепкие руки. Сидит такой сосредоточенный на фоне своих цветов и так мило хмурится.