Кукла в чужих руках - Алексеева Наталия - Страница 37

— Что? Что ты сделал?

— К Салиму родственники приезжают на Новый год. Они наши монеты купят.

— Ну так это ведь здорово? Да?

— Наверное. — Кирюха безучастно пожал плечами. — Я сделаю все, что ты хочешь.

— Что, даже Юльке позвонишь?

В ответ он затянулся и надсадно закашлялся.

Когда мы вернулись домой, Кирюха сразу закрылся в ванной, и я даже руки не успела вымыть. Его поспешность была оправдана — амбре от него исходило такое, что, если бы он не пошел сам, пришлось бы его под душ гнать.

А я отправилась сообщить Кирюхиной матери, что он нашелся. Вот если бы я потерялась, никто бы и не заметил — моя мама до сих пор в квартире не появилась! Поэтому мне даже из дома сбегать не надо!

Потребовалось некоторое время, чтобы собраться с духом и постучать в соседскую дверь. Я понимала, что была не вправе так резко разговаривать с тетей Наташей, тем более если сам Кирюха не считал ее ни в чем виноватой.

— Тетя Наташа. — Я просунула голову в дверную щелку. В комнате равномерно бухтел телевизор, отбрасывая в темноте на стены синеватые блики. — Кирилл дома.

— Нет, не вернулся еще, — отозвалась она с дивана.

— Я не спрашиваю! — я подавила нарастающее раздражение. — Я говорю, что он уже дома! Он сейчас в ванной.

— Сонечка, деточка! Вы с ним такая чудесная пара…

Я не стала дослушивать ее пьяный бред и захлопнула дверь. И тут в квартиру позвонили. Два раза — это значит к нам. Недоумевая, кто бы это, я заглянула в глазок. За порогом стоял Алиев. Он был одет в черный длинный пуховик и высокие «гриндерсы». В руках нервно мял мой рюкзак.

— Дамик! — обрадовалась я, открыв. — Спасибо! Как ты его нашел?

— Меня после уроков географичка заловила, разоралась: «Унеси эту сумку! Иначе скажу охраннику, что там бомба!» Вот, — он протянул рюкзак, — мне нетрудно, я же знаю, где ты живешь.

— Чего в школе слышно? — осторожно поинтересовалась я, принимая рюкзак.

— Да ничего, — Дамир пожал плечами, — Кантария тебя искала. На каждой перемене заглядывала.

— Чего говорила?

— Про рисунки чего-то.

— Понятно. Может, зайдешь?

— Не-а, — он торопливо затряс головой, и челка цвета воронова крыла упала на глаза. — Пока!

Я бросила рюкзак в прихожей и защелкнула все замки. Но подойдя к дверям в свою комнату, остановилась и настороженно прислушалась. К приглушенному шуму телевизора и равномерному звуку льющейся воды примешивалось какое-то шуршание.

Медленно развернувшись, я оглядела темный коридор. Все как обычно: серые в мелкий пожелтевший цветочек обои, деревянный пол с небрежно заколоченной светлыми досками дырой, вешалка с кучей разнокалиберной одежды. Двигаться здесь могла только я — и никто больше.

Но зловещий шорох повторился. Я схватилась за ручку двери и, ничего не соображая от страха, начала толкать ее. Дверь не поддавалась! Оказалось, я толкала не в ту сторону! Я распахнула дверь, но внезапная догадка заставила меня остановиться. Я глубоко вдохнула и, осторожно ступая, направилась к вешалке. Включила свет и убедилась, что источник потустороннего шуршания — мой рюкзак.

Осторожно разведя в стороны «собачки» на молнии, я открыла его. Из рюкзака выпрыгнула здоровенная крыса! Я шарахнулась, споткнулась и растянулась на полу. Крыса заметалась в прихожей и серой молнией скользнула на кухню. С такой же скоростью я ворвалась к себе.

Это зашло слишком далеко! Если уж Кантария не побрезговала своими холеными пальчиками поймать крысу и запихать в мой рюкзак, то она ни перед чем не остановится! Трясущимися руками я набрала номер Алиева.

— Дамик, — я все еще тяжело дышала, — ты зачем это сделал?

— Э-э, не понял? — Голос был удивленным.

— Ты что, ничего не почувствовал, когда рюкзак нес?

— А что? Он нетяжелый совсем.

— Так тебе его географичка дала?

— Нет, в коридоре стоял… а что такое?

— Ничего, забей!

Я сбросила вызов и устало присела на край дивана. События этого суматошного дня утомили: ярость Танкера, ревность к Кантарии, страстные объятия Савельева и самовольный уход с уроков, розыски пропавшего Кирюхи и его необъяснимая апатия.

Но больше всего я скучала по Савельеву. Не просто скучала — тосковала! Теперь, когда мы стали самыми близкими людьми, я ни минуты не могла прожить, чтобы не думать о нем. Вздохнув, написала Мише сообщение. «Как дела?», сердечко, поцелуйчик и улыбка. Смайлики, смайлики, смайлики… Слишком много смайликов! В ответ пришло сухое «Норм» и никаких тебе смайликов.

Что же мне делать? Как разгрести кучу проблем, которые я сама и создала? Кантария злится на меня, крыса прячется где-то в кухне, рисунки не нарисованы, да еще и мерещится всякое! И Кирюха на что-то обижен… Кирюха! Вот есть же и кое-что хорошее в этой жизни! И я немедленно набрала Юлькин номер.

— Привет! Не сбрасывай меня пожалуйста! — на всякий случай предупредила я. — Ты злишься?

— Нет. Ты собиралась зайти и не зашла. Впрочем, ничего нового.

— Юль, ну что ты как робот разговариваешь? А я тебя обрадую! Я сейчас говорила с Кирой…

— Так он нашелся?! — оживилась она.

— Да! Вот он мне сказал, что…

— И где же он был?

— Э… да тут у соседей. Не в этом суть, Юль! Я тебе вот что хотела сказать…

— Я перезвоню! — взволнованно перебила она. — Кирилл звонит! — и сбросила вызов.

Я вздохнула и разложила на полу листы ватмана. И тут телефон зазвонил. Юлькин голос просто сочился счастьем! Удивительно, как один короткий разговор с важным для тебя человеком меняет мироощущение и заставляет играть жизнь новыми красками!

— Кирилл пригласил меня на свидание!

— Ну вот, я же говорила! А давайте, как в тот раз, вчетвером встретимся? — загорелась я. — Только по-нормальному, не будем парней слушать, а пойдем в кино или еще куда-нибудь, где можно просто посидеть!

— Послушай, Соня, — вдруг замялась Юлька, — у меня к тебе просьба.

— Для тебя — все, что угодно! Я так рада, что все наладилось!

— Я тебя прошу, давай ты не станешь больше мешать нам?

— Это как? — опешила я.

— Понимаешь, у вас с Кириллом слишком много общего: детство, квартира одна на двоих, шутки, воспоминания. Он… отвлекается на тебя! А я хочу его полностью, целиком! Понимаешь?

Я ответила, что прекрасно ее понимаю, хотя сомневалась, что Кирюха отвлекается НА меня, а не ОТ нее.

Закончив разговор, я ползала по полу, склеивала листы ватмана, рисовала на огромном полотне крысу, как велела Кантария, и размышляла о своей жизни.

Особое место в этих размышлениях занимали смайлики, вернее — их отсутствие. С Мишей мы не ссорились, не спорили, и вообще я сделала все, как он хотел! Отчего пропали смайлики? Этот вопрос загонял меня в тупик.

На втором месте оказалось Кирюхино необъяснимое поведение. Почему он разозлился? Потому, что у меня появилась личная жизнь, или потому, что я перестала быть бесплатным приложением к его затеям и выходкам? Но это же нечестно! Вот я на все готова, чтобы устроить его встречи с Юлькой!

Третье почетное место досталось Кантарии. За что она меня ненавидит?

И тут мой взгляд случайно упал на печную дверцу, и все прочие переживания отошли на второй план. Дверца была приоткрыта!

Мы с мамой никогда не пользовались печью. Это железное сооружение в комнате служило только для интерьера — впечатляющий своей массивностью и необычностью металлический цилиндр с коваными узорами редко где встретишь.

Давно, еще детьми, мы с Кирюхой жгли в печи разные ненужные бумажки, старые тетради и прочую ерунду. Разводили небольшой костерок и, усевшись рядышком прямо на пол, смотрели на языки пламени. Мы представляли себя следопытами в глухой тайге. Кирюха всегда любил огонь! И зажигалка в его карманах завелась задолго до того, как он научился курить.

И вот теперь я смотрела на открытую дверцу, и от страха у меня немели кончики пальцев. Как вышло, что она не затворена? В последний раз я открывала ее, когда сожгла портрет черной девушки. Но я хорошо помнила, как плотно закрыла дверцу. После того случая с портретом я старалась не подходить к печи. Особенно когда несколько дней назад мне померещилось, что изнутри кто-то стучится!