Кукла в чужих руках - Алексеева Наталия - Страница 23

— Идем! — выкрикнула Маша сквозь музыку и, кивнув Аделине, потянула Мишу за руку. Но он высвободился.

— Идите, девочки, мы с Дамиром подтянемся.

— Не боитесь потерять? — игриво спросила Кантария, но Савельев лишь рассмеялся и вместе с Алиевым исчез в направлении бара.

Машка тряхнула локонами и влилась в компанию танцующих. Там уже были все те, кто раньше нас приехал с вечеринки.

— Идем, что ли? — Аделина кивнула мне и шагнула на танцпол.

Чтобы не потерять ее в толпе, я двинулась следом. Но пол вдруг качнулся, и неоновые блики превратились в сигнальные огни. Тряхнув головой, я сфокусировала взгляд на Аделине. В черной водолазке с короткими рукавами и в черных струящихся брюках, она была похожа на рыбку из аквариума Танкера.

Аделина начала танцевать, и я тоже, но остановилась, не в силах отвести от нее глаз. Стены клуба вдруг потеряли четкие очертания, поплыли, как горячий воздух на жаре. И словно вязкий туман заполнил зал. Танцующие слились в единую массу. Она бурлила, кипела и плескала то тут, то там отдельными руками и головами. В конце концов эта масса растворилась в густом тумане. Остались только Аделина и я.

И со временем творилось тоже что-то непонятное: оно медленно-медленно ползло в этом плотном мареве. Я ощутила это по жестам танцующей напротив меня фигуры. Как в замедленной съемке, она вскидывала руки над головой, покачивала бедрами и поворачивалась вокруг себя. Аделина плавно обернулась, и я с ужасом уставилась на нее, не узнавая.

Подол длинного черного платья касался пола. Но я хорошо помнила: Аделина была в брюках! Подняв взгляд выше, я увидела узкие кисти рук, обтянутые бледной кожей. Тонкие кости проступали сквозь нее. Руки едва заметно подрагивали, словно их хозяйка готовилась схватить что-то. Или кого-то.

Я с трудом оторвала взгляд от этих нервных тонких рук и подняла голову. И девушка тут же уставилась на меня.

Ее глаза — белые, безжизненные, словно высохшие, — смотрели пристально, не мигая! Глаза мраморной статуи, мертвые глаза!

Я попятилась, а девушка протянула ко мне руки, желая заключить в смертельные объятия. И не успела я моргнуть, как она оказалась прямо передо мной.

Душный воздух клуба вдруг стал холодным. Скованная ужасом, я застыла, и ледяные руки опустились мне на плечи. Кожа мгновенно покрылась мурашками. Девушка приблизила ко мне бледное лицо. Я видела тонкие голубые прожилки на иссиня-молочных щеках, каждую трещинку на сухих губах и два разных по величине зрачка!

Я рванулась изо всех сил и, не устояв, опрокинулась навзничь. А черная девушка медленно склонилась надо мной. Закричав, я ринулась прочь.

Следующие несколько минут я металась по залу, натыкалась на невидимые преграды, а она преследовала меня. То неожиданно появлялась впереди, то оказывалась за спиной. Она нагоняла, протягивала свои тонкие руки, и я едва уворачивалась от ее мертвых объятий. От нее исходил холод и мрачная сила.

Спасаясь, я вскарабкалась на какой-то неразличимый в тумане предмет, пробежала, спотыкаясь обо что-то хрупкое и звенящее, а потом рухнула во внезапно разверзшийся угольно-черный провал.

В себя я пришла на диванчике возле бара. Миша тревожно склонился надо мной. Остальные стояли вокруг.

— Что случилось? — Я села. В ушах звенело, во рту пересохло.

— Ну, Сейлор Му, ты даешь! — Машка Кантария насмешливо смотрела сверху вниз. — И давно у тебя такие припадки?

— Нет у меня никаких припадков!

— Она еще и хамит! — Машка повернулась к Дамиру и Аделине.

В черных глазах Алиева читалось сочувствие, и даже Аделина смотрела вполне доброжелательно. Однако Кантария не унималась:

— Сейчас мы тебе, так и быть, вызовем такси, и езжай домой. Но завтра запишись к психиатру!

— Да ладно, — вступилась Аделина, — всякое бывает. Не глумись!

— Не бывает! — заартачилась Кантария.

— Не тролль понапрасну, Машка! Сама знаешь, Дамик вот как напьется, крушит все подряд, ты — остановиться не можешь, из клуба тебя не увести, меня на слезу пробивает — реву от каждой мелочи. Так что… — она пожала плечами, как бы говоря, что ничего нет странного в том, что я брякнулась в обморок.

— Все равно пускай уезжает! Позорище!

— Я провожу. — Миша помог мне подняться. Голова все еще кружилась, пол под ногами покачивался, а стены норовили покоситься.

— Да я смотрю, ты прям рыцарь в сияющих доспехах, — промурлыкала Кантария, превратив глаза в узкие щелки. — Оставайся, не пожалеешь!

— Я б остался. Но, к сожалению, мне тоже пора. Не скучайте!

— Будем! — Машка послала ему воздушный поцелуй.

На заднем сиденье такси Савельев нежно обнял меня за плечи.

— Ты в порядке, Соник? Не укачивает?

— Нет.

Но несмотря на теплые объятия, по спине пробегал холодок. Стоило прикрыть глаза, как появлялись лицо и фигура девушки в черном. Ни в себе, ни в своем рассудке я не сомневалась. Но только я решила рассказать о видении своему спутнику, как вдруг он начал целовать меня.

Водитель включил радио, и зазвучала попсовая песенка, приторная и слащавая.

Когда машина остановилась, голова моя снова кружилась, губы горели, щеки пылали, но вовсе не из-за потусторонних ужасающих девиц.

К счастью, мне удалось убедить Мишу не провожать меня до подъезда. Я открыла дверь в парадную, и на меня дохнуло мрачной сыростью. Тут же возникли мысли о могилах и мертвецах. Перескакивая через две ступени, я добралась до последнего этажа и трясущимися руками вытащила из кармана ключи. И хотя мне было до жути страшно подниматься одной по гулким пролетам, все же больше я боялась, что, увидев, как разительно отличаются наши дома, подъезды и квартиры, Миша перестанет со мной общаться.

Захлопнув за собой дверь, я выдохнула и обессиленно опустила руки. Привалившись спиной к вешалке, втянула знакомый запах старой квартиры и мечтательно зажмурилась. Теперь наконец-то можно было насладиться романтическими мечтами о сероглазом парне. Главное, чтобы в них не пробралась та страшная черная девушка!

От нашей комнаты доносилось бухтение телевизора — мама еще не ложилась. Из ванной слышались шлепки капающей воды — кран протекает с самого лета, и никто его не чинит, а из комнаты тети Наташи не доносилось ни звука — неужели спят?

Я открыла глаза и вгляделась в темный коридор. И вдруг со стороны кухни появилась фигура. Огромная, бесформенная, подсвеченная синеватым заревом, она надвигалась прямо на меня. Жуткие завывания сопровождали ее пришествие. Я завизжала и шлепнула по выключателю. Кирюха стоял, завернувшись с головой в красно-синий плед, и самодовольно ухмылялся. Я стянула с ноги ботинок и без лишних слов запульнула в него. Он увернулся и захохотал.

— Софико, ты чего такая нервная?

— Сейчас вторым получишь, узнаешь!

Из комнаты высунулась мамина голова, перехваченная голубой лентой:

— Сонечка, наконец-то! Я уж тебе звонить собралась!

— Сейчас, мам! Иду! — Я мстительно посмотрела на Кирюху и прошипела: — Убью кое-кого и приду.

— Да ла-а-адно тебе, — протянул Кирюха миролюбиво. — Где шлялась?

— Я ж не спрашиваю, где тебя обычно носит, — огрызнулась я, однако убивать его все-таки не стала, а пошлепала на кухню.

На столе стоял планшет, излучая тот самый голубоватый мерцающий свет, который так напугал меня в темноте. Не снимая пледа, Кирюха плюхнулся на диван. Я распахнула дверцу холодильника, вытащила кастрюлю с ленивыми голубцами и уселась рядом.

— Что, даже не подогреешь? — покосился он.

— Не-а. Есть охота, некогда, — с набитым ртом ответила я. — Чего смотришь-то?

— «Ходячих».

Сейчас, после всех происшествий, я бы точно не смогла смотреть его любимый сериал про зомби.

— Хочешь со мной? — Он протянул мне проводок с наушником.

— Да ну на фиг! Хватит с меня на сегодня мертвецов. Тем более ходячих.

— Не понял?

И тогда, не прекращая жевать, я подробно рассказала ему о черной девушке, которая преследовала меня в клубе.