Зачарованное озеро (СИ) - Бушков Александр Александрович - Страница 53

— Тебе ничего не грозит? Может, из Гаральяна за тобой что-то нехорошее... притащилось? Читал я в жутике Стайвена Канга о схожем...

— Вот уж нет, — решительно сказала Тами. — Ровным счетом ничего такого не могло за мной притащиться, это уже ваше что-то, здесь и обитающее. Таричек... А ты уверен, что тебе нужно знать о разных неприятных вещах, которые тебя и не касаются? У тебя спокойная жизнь на тихой улице, к чему тебе все это?

Тарик, долго не раздумывая, решился:

— А если я тебе скажу, что и меня еще как касается ? Что с недавних пор тихая спокойная улица такой быть перестала? Что совсем рядом объявились «пропащие души», и меня в это затянуло с головой... Очень удивишься?

30

— Ничуточки не удивлюсь, — сказала Тами без улыбки. — Потому что не только в жутиках, в жизни именно так и бывает: все тихо, спокойно, благостно, а, оказывается, под этим та-акое клубится... Хорошо, поговорим серьезно. Вот не думала, что до такого дойдет, но куда ж теперь денешься... Налей мне вина. Тебе не навязываю, как хочешь.

Не уступать же девчонке, в особенности если речь пойдет о серьезных вещах. Налил по полной, и они выпили до донышка. Тами забралась с ногами на смятую постель, жестом пригласила Тарика. Он принял ту же позу, сел, вытянув ноги, опершись спиной на высокую подушку. Накрыв их до пояса белой простыней, Тами пояснила:

— Как-то легкомысленно будет, если станем говорить о серьезных вещах совсем голыми... Ты не против долгого разговора про то, что к любви отношения не имеет?

— Наоборот, — сказал Тарик.

Хорошее выдержанное вино сделало свое дело, окружающий мир чуточку сдвинулся, но перед глазами не плыло, и голова оставалась ясной.

— Начнем с Лютого, — сказала Тами. — Тебе в нем ничего не показалось странным?

— Показалось, — признался Тарик. — Только я так и не пойму что...

— У него на лапах шесть пальцев — не как у обычных собак...

— А ведь точно! — тихонько ахнул Тарик. — У вас в Гаральяне все собаки такие? Благоприятное число...

— Вот уж далеко не все. Такая собака называется ярчук. Особая собака, в любой породе встречается. Но рождаются они очень редко, долго рассказывать, почему так получается, это сейчас ни к чему... Главное, ярчук может видеть «пропащие души». Многие собаки чуют нечистую силу, или привидов, или тех созданий, что как бы над дракой, не служат ни Создателю, ни Врагу Человеческому. И всех ярчук видит издали так же ясно, как мы с тобой — эту свечу. И хватает их за глотку. Против самой сильной нечисти слабоват, но

с мелкой вполне может разделаться, а уж если сгребет «пропащую душу» так, что она его не успеет достать острым железом, — клочки полетят. Вот Лютый и почуял кого-то такого, поблизости шатавшегося. Окажись это мелкая нечисть или ее прислужник, выпусти его за калитку — вмиг догнал бы и придушил, да и с нечистью посильнее постарался бы подраться, пока не победил бы или не упал мертвым... Ярчуки не умеют отступать и бояться... Понял или что-то добавить?

— Да все ясно и понятно, — сказал Тарик. — И ведь ни один сочинитель жутиков про ярчуков не писал, даже сам Стайвен Канг, даром что себя королем жутиков величает...

— Ничего странного. Ярчуков очень мало осталось, только в Гаральяне. Правда, я слышала, что в иных далеких землях они тоже есть, но в очень уж далеких, никто толком не знает... Куда ты смотришь?

— Этот кинжал...

— Вот теперь самое время перейти к кинжалу... Только начать придется издалека... Мой родственник по отцу был кабораль.

Каборали — это люди, сделавшие своим ремеслом охоту за «пропащими душами» и нечистой силой. Для этого не нужно никаких особых способностей или редкого дара — одно особое состояние души и склад характера. Каборали гибнут редко: есть в них что-то такое, перешибающее нечисть... Но не всегда так хорошо кончается. Например, ежели на кабораля нападут человек двадцать самых обыкновенных разбойников с самыми обыкновенными шпагами, он может и не победить — мало кто из каборалей владеет искусством драться не оружием и не руками. А нанять разбойников может ведь и нечистая сила, на ней не написано, кто она такая есть. Умные разбойники стараются с нечистой силой не связываться, но не всегда и распознаешь. А самые отпетые и с нечистой силой водятся, даже зная, кто она такая: полагают, что душа у них и так загублена, так что можно наплевать на лишний грех...

— Читал я и об этом, — сказал Тарик. — Смотри-ка: оказывается, иные сочинители жутиков много из жизни берут, Стайвена Канга взять...

— А ты думал... Самые ловкие как раз из жизни... Так вот. Мой родственник погиб, продолжателей не осталось (это у Цеховых ремесло передается по наследству, а у каборалей — очень редко). У дяди остались его книги, гаспада — это такая шпага против нечисти с серебряным клинком, крашенным под сталь или лазор. И кинжал. Гаспада стоит в шкафу у дяди, а кинжал он отдал мне. Это гэлэнч — тоже особый кинжал от нечистой силы. Когда Лютый залаял особенным образом, я и вспомнила... Если бы эта нечисть сунулась сюда, ей бы крепко не поздоровилось...

— Это точно, — сказал Тарик. — По себе знаю, приходилось совсем недавно в ход пускать...

— Таричек! — Тами округлила глаза. — А как это тебя угораздило? На вашей тихой улице...

— А она, сколько себя помню, и была насчет этого спокойная и тихая, — не без грусти о прошлой беспечальной жизни сказал Тарик. — Но вот нежданно-негаданно...

Его словно прорвало: порой излишне торопясь и горячась, порой перескакивая с одного на другое, он выложил все. Как оказалось, что он может видеть в небе колдовские цветы баралейника. Как по соседству появилась милейшая обаятельная старушка, как ночью она в облике пантерки заявилась за бляшкой (и о находке бляшки в Серой Крепости), как вышло, что она лишилась уха, и что было потом. Рассказал о погибшем орешнике, о мертвых голубях, о встрече старухи в порту с моряком, о том, как Дальперик проследил ее до Кружевной, а потом и до тридцать девятого нумера на улице Серебряного Волка. Все рассказал. И о внезапно открывшемся у него умении делать стены невидимыми и наблюдать, что делается и что говорится внутри... Об одном только умолчал: как подглядывал за родителями в спальне — стыдноватым показалось в таком признаваться. Тами слушала едва ли не завороженно, ни разу не перебила

и не задала ни одного вопроса, так что рассказ лился легко, как быстрый ручей, без запинки.

— Вот такие дела стали твориться на нашей улице, — сказал Тарик. — Ну а на Плясовой ты была самолично. Я шел к тебе уже потемну, но уверен: цветок баралейника все еще над ней висит и еще пару дней висеть будет... Что скажешь?

— Дай подумать... — протянула Тами с озабоченным лицом.

Нельзя сказать, что она погрузилась в раздумья так уж надолго, но

заняли они не минутку и не две. Чтобы ей не мешать, Тарик старательно смотрел в сторону на высокое спокойное пламя свечи. Правду писали в какой-то книжке, что это зрелище чуточку завораживает. Ему было покойно и легко, словно вышел из церкви после очищения души, — он больше не держал это в себе, избавился от тяжкой ноши, к тому же Тами, оказалось, кое-что в этом понимала...

— Ну что же... — произнесла наконец Тами, и Тарик нетерпеливо повернулся к ней. — Вот, значит, какие дела тут потаенно творятся... Очень любопытно было бы посмотреть твой кинжал, это наверняка гэлэнч, ты его очень точно описал...

— Хоть завтра, — обрадованно сказал Тарик. — Значит, тот, у кого брат кинжал... забрал, был тоже кабораль?

— Вот это совсем необязательно, — сказала Тами. — Мог просто где-то раздобыть обычным образом и носить, не зная, что у него на поясе. Такое бывало. А может, и кабораль — они не только в Гаральяне есть... Что ты вскинулся?

— Да только сейчас вспомнил... У Канга в «Серебряной дороге» самый натуральный кабораль есть, только там он зовется кобар...

— А он берет деньги за свою работу?

— Нет, что ты, — сказал Тарик. — Наоборот, он часто повторяет, что уничтожает нечисть по велению души и брать за это деньги грешно.