Назад в СССР: демон бокса (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 47

В самолёте, уносившем белорусскую сборную на юг, Коган усадил меня рядом и принялся за разбор противников на предстоящем чемпионате. В принципе, у нас было несколько мастеров спорта, кандидатов на победу, но от минского «Динамо» я был самым перспективным, если бы не борьба с весом.

— В легчайший вес перебрался Амиран Хизанишвили, бронзовый призёр прошлогоднего чемпионата, но тогда был в первом наилегчайшем. Знаешь же, дома и стены помогают. Фаворит публики, красавец парень, помню его. Дерётся с взрывным южным темпераментом. Его основной конкурент — Давид Торосян из Еревана, можешь быть уверен, билеты на дни боёв в легчайшем весе раскуплены и перепродаются с рук, не удивлюсь, если за сто или двести рублей.

— Давайте проведём пару-другую армян в зал. Неплохая добавка к командировочным.

— Не удивляюсь твоим прожектам только потому, что знаю тебя много лет. Авантюрист! Думаешь, смуглые бизнесмены из Закавказья не просчитали этот вариант? Даже не пытайся. Лучше присмотрись к Виктору Рыбкину. Он — самый мощный среди вас. Бронза на Олимпиаде в Монреале, золото на Европе в семьдесят пятом и бронза в прошлом, чемпион СССР в семьдесят пятом.

— Секунду. Выходит, семьдесят пятый для Рыбкина звёздный год. Сейчас на спаде?

— У него та же проблема, что и у тебя. Вырос на переход в более тяжёлые веса, но не пускают. Москвич, там внутренняя конкуренция огромная — не чета нашей. В небольших союзных республиках, бывает, молодому проще переходить в другие категории. И вообще, если там рождается самородок, больше ценят.

— Я что-то не чувствую.

Коган засмеялся и попросил проходящую мимо стюардессу принести минералки.

— Тебе в неполных семнадцать доверили выступать за взрослую сборную, дают шанс закрыть мастера, ты недоволен?

— А персональную массажистку? И папу Кима в качестве второго секунданта?

— Быстрее две массажистки, чем его одного. Не фантазируй. И не налегай на завтрак перед взвешиванием.

— Готов голодать. Владимир Львович, о Рыбкине и так наслышан. Кто там ещё?

— Слабых нет. На их фоне по количеству боёв и соревновательному опыту самый слабый — ты.

— Благодарю.

— Они так считают. Но не я. Будь открытием турнира!

«Только прилетели, сразу сели», как пел Высоцкий, автобус отвёз нас в гостиницу. В зимнем Тбилиси было гораздо теплее, чем дома, внизу виднелась незамёрзшая речка. В целом город показался ещё более провинциальным, чем Минск семидесятых годов, тоже много частного сектора, но он выглядел не столь жалко. Грузинские домишки выгодно отличались от белорусских избушек-пятистенок, были преимущественно каменными, двухэтажными и добротными. Ближе к центру, в самых престижных местах, за забором, как правило, просматривался «бэлы-бэлы новы волга», признак состоявшегося мужчины.

Что приятно, вокруг белорусской делегации крутились представители организаторов, распираемые гостеприимством и радушием, бегом кидались разруливать любую нестыковку, а их хватало, кавказская скрупулёзность в исполнении планов, скажем мягко, страдала несовершенством. За дни пребывания в Тбилиси я ни разу не чувствовал вражды, хоть мы приехали побеждать, в том числе — их спортсменов.

Жеребьёвка свела в первом же круге Хизанишвили и Торосяна, меня — с Рыбкиным. Поскольку наша пара стояла предпоследней по очереди, я вышел глянуть на закавказских фаворитов.

Ещё интереснее смотрелся зал. К сожалению, ни белорусских за меня, ни даже московских за Рыбкина болельщиков я не разглядел. Женщин — единицы. Трибуны сплошь заполонили суровые усатые мужчины, почти исключительно — в чёрных лайковых куртках, писк моды того сезона, многие не сняли с головы кепки необычайной ширины, десятки стояли в проходе, другие ютились на складных стульчиках. Отличить армяна от грузина я не мог, зато сами они наверняка разбирались и зло зыркали на соседей.

Из последующей истории СССР знаю, что грузины с армянами не пережили ни одного серьёзного конфликта, хотя бы отдалённо напоминавшего Сумгаит или Карабах, соревновались исключительно в понтах. Футбольный матч между тбилисским «Динамо» и ереванским «Араратом» вызывал больший ажиотаж, чем Олимпийские игры, проведи их в любой из столиц этих республик, билеты раскупались бы охотнее всего на встречи армянских и грузинских олимпийцев. В общем, крутые горные парни конкурировали и очень любили свою конкуренцию, мы с Рыбкиным прилетели как лишние на их праздник жизни.

Бой Хизанишвили и Торосяна был достоин финала, оба побывали в нокдауне, армянин проигрывал и чудовищным усилием воли выровнял схватку в третьем раунде, сделав впечатляющую концовку. Но для победы этого мало, почему и не люблю итоги по очкам. В центре Тбилиси, под вой и свист болельщиков, откинувших всякую демонстративную невозмутимость, Торосян, на мой непросвещённый взгляд, практически не имел шансов. Тем не менее, именно ему судья поднял руку, отдавая победу со счётом три-два.

Армяна выводил из зала милицейский наряд, милиция же охраняла судей, разъярённые патриоты грузинского спорта были готовы перемолоть их на фарш, тут и там вспыхивали мелкие потасовки. Я бочком проскользнул к выходу для спортсменов, чтоб случайно не влипнуть в драку и не заработать ненужные неприятности, за кулисами отправился в раздевалку, где нашёл Моню, который по паспорту Миша, в удручённом состоянии.

— Представляешь? Поставил сто рублей на грузина! Пролетел как последний шлимазл!

В моей голове что-то перещёлкнуло. Со слов папы Кима, тотализатор — непременный атрибут западного профессионального спорта, где делаются или теряются серьёзные бабки. Оказывается, и в СССР подобное практикуется. Сто пудов — нелегально.

— Не знаешь, на меня какие ставки против Рыбкина?

Он помедлил, не желая расстраивать, потом признался:

— Два к восьми. С утра было.

Конечно, уверенности никакой… Но если продую в первом же бою, потеряю куда больше, чем два сиреневых билета, протянутых Моне.

— Ставь на меня. Выиграю, твои десять процентов комиссионные.

— Пятнадцать… Ну ладно, десять.

Он весьма отличался от главного динамовского тренера, как огня боявшегося сомнительных гешефтов.

— Какие ставки принимаются? Только на победу-поражение?

— Ну ты чо! Нет, конечно. Могу поставить на твою победу во втором раунде, там вообще…

— Не надо. С Рыбкиным вообще непонятки. Будет кто-то более предсказуемый, поставим на нокаут в третьем раунде. Согласен?

Почему-то на себя он не торопился делать взнос. Плохо. Неуверенность в себе снижает шансы на победу. В двух первых весовых категориях наши белорусы уже вылетели — сразу в шестнадцатой.

Наконец, пришла моя очередь позориться. Впервые в жизни передо мной пританцовывал боксёр высшего класса на планете, обладатель медалей олимпийского и европейского достоинства. Перечисление его заслуг перед поединком звучало столь внушающее, что мои жалкие «кандидат в мастера спорта», «шестнадцать лет» и «двадцать восемь боёв» прозвучали как похоронный марш. Публика, а после армяно-грузинского эпохального сражения на трибуне осталось занятыми не более двух третей кресел, мне, похоже сочувствовала. Типа «генацвале, не задави ребёнка, да».

Я решил подыграть. Видел на его лице несмываемый след излишней сгонки веса. Значит, попробует вырубить меня экономно, сберегая силы на серьёзные бои. Что размениваться на юниора, когда впереди взрослые дяди?

Отдал ему первый раунд, лишь периодически атакуя. Парень бился исключительно технично, его движениями любовался бы, если бы Рыбкин лупил не меня.

— Он устал куда больше твоего, — заметил Коган в перерыве. — Или перехватывай инициативу, или лови момент.

Я предпочёл соединить два совета в один. Филигранному искусству боя противопоставил банальный напор, чтоб Рыбкин начал опасаться — верная, казалось бы, победа может ускользнуть, и кинулся набирать очки. Чтоб не спугнуть, я колотил его не сильно, даже не в полную силу рук, о Ци говорить нечего. И только когда москвич, убаюканный моей кажущейся безвредностью, увлёкся, едва ли не скатившись к обмену ударами, насадил его на встречный хук, добавив контрольный кросс с левой.