Одержимость ненавистного оборотня - Шакирова Алия - Страница 24

Коридор раздвоился, и ледяной кивнул влево… Еще коридор. Я едва не врезалась в спутника, поначалу стремительно двигавшегося и вдруг застывшего как вкопанный напротив четвертой двери слева. Вампир улыбнулся:

– Заходи, – и толкнул дверь едва уловимым движением руки.

Внутри уже горел ненавязчивый розоватый свет.

Апартаменты напоминали миниатюру дома. Из просторной гостиной три двери вели в уборную, кухню и спальню. Скрывавшая ванную была из толстого полупрозрачного пластика, по поверхности которого словно бы текли ручейки. На кухонной красовалась табличка с чайником и тарелкой. Такое ненавязчивое указание – для особо одаренных. Деревянная дверь в спальню выглядела намного основательней, тяжелее остальных.

Ал вмиг очутился возле нее и распахнул.

Моему взору предстала кровать, пятиспальная, никак не меньше, но безо всяких изысков. Деревянный каркас, матрас, небольшая подушка, совершенно потерявшаяся из–за размеров постели, одеяло в белом пододеяльнике.

Окна драпировались тяжелыми занавесками из грубой ткани, наподобие гобеленной. Мебели было ровно столько, сколько необходимо. Пара стульев и маленький журнальный столик из все того же бежевого дерева, узкий гардероб–солдатик и миниатюрная прикроватная тумбочка.

Только сейчас вспомнила, что осталась без сменной одежды…

Стоило взглянуть в сторону платяного шкафа, Ал улыбнулся:

– Завтра все купим. Пока там есть пара спортивных костюмов…

Я кивнула, намереваясь закончить диалог и понежиться в ванной. Что–то подсказывало – она тоже немаленькая. Но снизу раздался грохот распахиваемой двери, гулкий звук удара ручки о стену, хрипы и стоны, заставившие сердце жалобно заныть.

Ледяной исчез – вампирская скорость в действии, я не уловила ни единого движения – вот он стоит рядом и вот его уже нет. Я глубоко вздохнула, чувствуя, как к горлу подкатывает комок, и побрела назад, в холл.

(Огни)

Когда настраиваешься на информационное поле новой земли, приходит и то, что хочешь знать и то, что нет.

Стоило войти в холл и увидеть Беарна с окровавленной девушкой на руках, события, которые предпочла бы никогда не увидеть, влились в мозг.

Пара секунд – и произошедшее со Стеллой привело в состояние полного шока. Боже! Где я очутилась? Смогу ли выдержать существование в этом кошмарном мире? Как другие тут вообще живут? Как у них еще остаются силы улыбаться, смеяться, надеяться, любить? Господи! Да это ад на земле!

Впрочем, нет такого ада, куда я не пошла бы ради мамы.

…

Деревня, напоминавшая поселения индейцев, как их рисовали в энциклопедиях, раскинулась на гигантской территории. Расстояния между домами поражало. Палисадники, окружавшие каждый из них, тоже. Впрочем, там мало что росло. В основном, трава и дикие кустарники с ядовитыми ягодами. Однако, при желании умелый садовод развел бы здесь райские кущи.

Первые сумерки окрасили дома сиреневыми разводами.

Возле громоздкого коттеджа, с колоннами и статуями громадных кошек, выше человеческого роста собралась толпа канов. Только мужчины. Одетые в легкие холщевые брюки, полупрозрачные в лучах светильников, гирлянды которых сетями опутали небо над поселением. Столбы, поддерживавшие нити с несметным числом ярко–рыжих лампочек, навскидку имели высоту десяти канов, не меньше. А людоеды – я успела в этом убедиться в Аннарисе – почти всегда выше двух метров.

Толпа молчала, с каким–то суеверным трепетом взирая на кана, застывшего среди колонн, будто на постаменте, в окружении каменных кошек.

Вот он – великан в прямом смысле слова. Боюсь, даже Беарн не выглядел бы рядом большим. Разве что немного более грузным.

Черные глаза исполина обжигали. Крупные, резкие черты лица были точно высечены из камня. Длинные черные пряди ложились на могучие плечи.

Он вызывал… ужас. Правда. Даже образ вождя канов в голове порождал животный страх, заставлявший ежиться и трястись.

Чего они ждут?

Лучше бы себя и не спрашивала…

Жилистый людоед в серых брюках притащил Стеллу за волосы. Толкнул, заставив опуститься на колени. Мускулистая и очень высокая, она казалась миловидной и весьма приятной.

Сердце екнуло, в груди потяжелело от недоброго предчувствия.

Пухлые губы провинившейся вздрагивали, миндалевидные глаза смотрели в землю. Немного крупноватые для женщины руки инстинктивно сжались в кулаки.

– Я знаю, куда ты собиралась! Ради кого предала свой народ! – голос вождя канов звучал, словно из глубокого ущелья. Раскатисто, гулко, но, что поразительно, довольно мелодично. В нем слышалась удивительная, дикая музыка.

Людоедка молчала. Опустила голову, склонив чуть вбок, поджала сильные длинные ноги, как говорят, растущие от ушей. Поза подчинения, считала я информацию.

– Тебе есть, что сказать в свое оправдание? – уточнил альфа.

Стелла покачала головой.

– Тогда знаешь участь предателей.

Она не шелохнулась. Зато оживилась, загудела толпа вокруг.

Двое стоявших поблизости канов, схватили приговоренную – за ноги и за плечи.

Я все еще не хотела верить… Но… В первобытном мире канов нет места гуманности, уважения к женщине, сочувствию… Здесь правят звериные обычаи, узаконенные предками.

Не хотела бы это знать! Но… пришло.

Закрылась бы от информации! Увы! Соединиться с полем планеты можно лишь раз. Отключившись, утрачиваешь связь навсегда…

Я не могу упустить этот шанс… Не могу потерять этот козырь. Боже, дай сил вынести предстоящее!

Людоедке и мне… Нам обеим…

Кан, удерживавший ноги провинившуюся одной рукой, другой распустил веревку собственных штанов, и те вмиг сползли к щиколоткам. По одному виду его возбужденного тела было ясно, что грядет. Но все равно, зрелище ужасало. Коленом раздвинув ноги Стеллы, кан содрал с нее кожаные брюки, разорвал трусики и …

Его тело ударялось о пах несчастной с такой силой, что она вздрагивала и стонала. Казалось, оборотень вгонял в наказанную кол… Она тряслась, будто от лихорадки, издавала хриплые звуки, крепко зажмурившись и закусив губы.

Людоед двигался все быстрее… сильнее… При каждом толчке, осужденная билась головой о тело кана, державшего ее за плечи. Оборотень рычал и продолжал, пока несчастная изо всех сил пыталась сдержать крики. Наконец, он остановился. Склизкая жидкость окропила траву…

Я думала, истязание завершено.

Однако кан, придерживавший Стеллу во время экзекуции, бросил ее на землю. Я даже не успела заметить, когда он умудрился раздеться, но через минуту, уже брал осужденную сзади. Жестко, сжав бедра несчастной так, что они побелели. Вокруг пальцев насильника по ягодицам жертвы расползались розово–сиреневые полосы. Стелла мычала, ломала ногти, впиваясь ими в рыхлую землю. Острая трава в кровь резала ей руки. Закончив, людоед тут же уступил место следующему.

Теперь дошло.

Круги перед глазами и пустота в голове сменились барабанным боем сердца в висках. Холод острыми колючками вонзался в тело, скрючивая мышцы судорогой. Слезы нескончаемым потоком полились из глаз.

Осужденную насиловали один за другим все присутствовавшие людоеды. Раз за разом. Вскоре только от прикосновения возбужденной плоти она вопила так, что птицы на опушке леса, окружавшего поселок, поспешно улетали в воспаленное закатное небо. Через три часа надругательства, наказанная уже даже не орала, – рычала, рыдала, но… не молила о пощаде.

Извращенцы, закончив свое дело, вынимали орудие пытки, обильно обагренное кровью, и брезгливо стряхивали ее на траву.

Еще час – и людоедка перестала кричать. Тело ее обмякло, из глотки вырывались лишь сиплые всхлипывания. Разодранные зубами губы плотно сжались. По щекам градом катились прозрачные капли.

С каждым новым актом возмездия, кровь все сильнее окропляла землю… . Вскоре уже струилась, текла. Руки и ноги Стеллы приобрели белесый оттенок, такой заметный при ярком свете лампочек. По ним, будто краски по мокрой акварельной бумаге расползались черные, бордовые и синие разводы.