Королева Теней. Пенталогия (СИ) - Успенская Ирина - Страница 233

Глаза Пушка, он же Ульв, светились в темноте жутким синим светом, наводящим на мысли о кладбищах, темном колдовстве, призраках и прочих страшилках. «Это Дорвенант, – напомнил себе Лучано. – Тут любые сказки – просто магия. А если бы вот это… хотело тебя сожрать… зачем бы ему ждать так долго? Ну и глазища… И… мне кажется или он действительно не дышит? И не пахнет… собакой…»

Он отчаянно принюхался, зная, что глаза иногда способны обмануть, нос гораздо надежнее. От огромного волкодава, в темноте белеющего, словно самое жуткое облако, которое мог представить Лучано, пахло сырой землей, в которой он слегка испачкал лапы. И еще чуть‑чуть дымом. Наверное, рыжая магесса уже развела костер. Но только не собакой! И он точно не дышал!

– О, а вот и Пушок, – равнодушно сказал бастардо, подходя к замеревшему Лучано с такой охапкой хвороста, что его могучей фигуры за ней почти не было видно. – Пушок, у нас будет ужин?

Пес посмотрел на него, и Лучано мог бы поклясться, что пушистая морда изобразила вину, а хвост неуверенно дернулся из стороны в сторону.

– Ясно, – вздохнул синьор Вальдерон. – Ну ничего, переживем. Хорошая собака…

И он ухитрился освободить одну руку ровно настолько, чтобы потрепать мохнатые уши. Пушок прикрыл глаза, и кошмарное синее сияние ненадолго погасло, а потом пес опять издевательски оглядел Лучано и потрусил обратно к поляне. Бастардо кивком велел возвращаться и сам пошел последним.

– Он… действительно ловит дичь? – идя по ночному лесу, очень учтиво спросил Лучано совсем не то, что собирался.

– Когда хочет, – вздохнул бастардо. – Или когда Айлин прикажет. Но даже Пушок не может поймать дичь, если ее нет.

– Может, он что‑то поймал и съел? – предположил Лучано, которому начал нравиться ночной лес.

Почти тихо, да и пахнет, в общем‑то, приятно, прелой старой листвой, свежей зеленью и цветущими деревьями, хоть и очень далеко. Лучано потянул носом. Яблоня. Точно яблоня. И прогулка за хворостом, надо признаться, гораздо приятнее, когда позади тебя здоровенный воин с двумя секирами, а впереди – собака ростом с жеребенка и со светящимися глазами. Как‑то даже уютно гулять в такой компании!

– Он не ест, – отозвался бастардо так же спокойно и ровно, словно говорил не с нанятым слугой, а со старым знакомым или даже другом.

Во всяком случае, с кем‑то равным.

– В каком смысле? – поразился Лучано, ожидая, что рано или поздно его одернут, и рассчитывая проверить, где именно границы терпения благородного синьора. – Совсем не ест?

– Айлин говорит, что он ест некротические эманации, – буркнул бастардо не раздраженно, а, скорее, устало. Подумал и добавил: – Ну, призраков, проще говоря. И остатки заклинаний. И всякую потустороннюю гадость. Но не плоть, а именно их суть. Я сам не очень‑то понимаю. Но не обычную еду, это точно.

– Так он… – осторожно начал Лучано, уже ничего не проверяя, ему действительно стало до жути любопытно. – Все‑таки живой или нет?

Белый мохнатый зад мелькал впереди, потряхивая пушистейшим хвостом, словно принадлежал самой обычной собаке, пусть и огромной. Но разве тут вообще может быть что‑то обычное?

– Нет, конечно, – хмыкнул бастардо. – Айлин очень хотелось собаку. Ну, она и подняла скелет невийского волкодава. А чтобы остальные адепты в Академии не боялись, Пушка обшили шкурой. Очень удачно получилось. Пушок, по‑моему, даже не заметил, что умер, вот и считает себя обычной собакой, только очень умной. Надо признать, у него есть на это основания.

– А… да… – обалдело согласился Лучано.

Действительно, что тут странного? Девочке захотелось собаку, и она… подняла скелет. В высшей степени логично! И никто не удивляется! Сумасшедшая страна…

Он снова посмотрел на хвост впереди и сдавленным голосом поинтересовался:

– Прошу прощения, синьор, но… У него внутри скелет?! Просто скелет?

Воображение рисовало какие‑то совершенно сумасшедшие картины. Лучано мог только тихо порадоваться, что рыжая магесса, гильдия которой наконец определилась, ограничилась одной‑единственной собачкой. А то ведь могла и лошадей поднять. Да и спутников себе найти… молчаливых, послушных и умных, как… синьор Пушок.

– Ну а что такого? – уже совсем устало и почти зло поинтересовался Аластор. – Вообще‑то, у нас у всех внутри скелет. Почему его у Пушка быть не может?

– Действительно, – помолчав, смиренно согласился Лучано. – Вы совершенно правы, синьор.

Он снова замолчал, пытаясь понять, что только услышал. То ли удивительная, чудовищная в своей простоте мудрость, невероятная у создания, подобного синьору Вальдерону. То ли язвительная шутка. И даже непонятно, что невозможнее!

«Мастер Ларци был бы в восторге, – понял Лучано. – Определенно, ему бы понравилось. А я схожу с ума…»

Они вышли на поляну, где уже плясал языками пламени крохотный костерок. Рыжая магесса, стоя на коленях, усердно раздувала пламя, подкладывая в него веточки. Котелок, уже наполненный водой, висел на ветке, которую кто‑то из этой сумасшедшей парочки пристроил на двух рогатинках, воткнутых в землю.

Ну надо же, и его дожидаться не стали! Лучано против воли почувствовал азарт. Ну не может все быть настолько хорошо! Как бы ни пыталась эта рыжая изображать любезность и дружелюбие, рано или поздно маска слетит. Всегда слетает хотя бы краешком! Усталость, раздражение, страх – что‑то пробьет трещину в броне ее лицемерия, и синьорина Айлин покажет настоящее личико.

Он сбросил хворост рядом с костерком и принялся доставать из сумки хваленую офицерскую палатку. Расстелил на земле, прикинул, как ее вообще можно поставить.

– Колышки нужны, – сказал бастардо, появляясь рядом и окидывая палатку внимательным взглядом. – Я вырежу.

– Вы меня очень обяжете, синьор, – сказал Лучано широкой спине, снова нырнувшей в лес, и глубоко вдохнул и выдохнул, решив, что ничему пока не станет удивляться.

Достал порошок шамьета, баночку с медом и задумался о специях. Корица возбуждает аппетит, этого им сейчас точно не нужно. Значит, немного кардамона и щепотка душистой алмагули. Самое простое, что можно использовать после тяжелой дороги, чтобы расслабиться и заснуть. Потом он обязательно попробует разные сочетания специй, чтобы угодить спутникам, но для первого знакомства с правильным шамьетом нет ничего лучше простоты.

– Вы любите шамьет, прекрасная синьорина? – весело спросил он, глядя, как жадно магесса принюхивается к содержимому котелка.

– Очень, – доверительно призналась та. – Но у нас в Дорвенне редко варят его вкусно. В Академии просто кладут побольше меда и сливок. И в кондитерских тоже. А вот несладкий шамьет со специями хорошо варят только в доме моей тетушки. У нее повар – арлезиец…

И она смутилась, будто сказала что‑то непристойное.

– Настоящие мастера шамьета только в Итлии, – напоказ возмутился Лучано, манипулируя с котелком, чтобы угли давали правильный жар. – Конечно, варить его надо в шэнье, но попробуем сделать все возможное. А… синьор Вальдерон?

– Ой, Аластору, главное, меда побольше, – хихикнула рыжая магесса и запустила пальцы в длинную густую шерсть севшего рядом с ней Пушка.

Пес всхрапнул и завалился набок, высунув язык, будто настоящая живая собака. Магесса принялась чесать ему пузо, волкодав засопел, и Лучано даже подумал, не подшутил ли над ним синьор Вальдерон. Но глаза‑то у собаки светятся.

Он чуть не пропустил момент, когда надо было заправлять шамьет специями. Даже без шэньи получилось удачно. Во всяком случае, магесса взяла обеими руками кружку, в которую Лучано налил ей шамьет первой, вдохнула аромат, и ее веснушчатое юное личико просияло неподдельным блаженством. Она еще и веснушчатая! Интересно, вся?

Лучано поспешно спрятал взгляд. А кружка всего одна, синьору Вальдерону придется подождать. Но бастардо, вернувшись из леса, спокойно и деловито вогнал в землю несколько колышков, забив их каблуком, привязал к ним петли палатки, словно всю жизнь этим занимался, и только когда понадобилось натянуть два противоположных края, позвал Лучано.