Королева Теней. Пенталогия (СИ) - Успенская Ирина - Страница 223

И вот тут он впервые увидел невозможное, чему сам бы никогда не поверил. Дарра Аранвен, эталон невозмутимости, побледнел так, что при его и без того светлой коже стал полупрозрачным и каким‑то изжелта‑восковым. А потом выдавил, с отчаянием глядя на Саймона, уже потерявшего сознание:

– Я не смогу. У меня… есть резерв, но я не могу его перекачать. Абсолютный блок, не снимаемый…

– Что значит «не снимаемый»? – возмутился Бреннан. – Юноша, вы понимаете, что говорите? Это же несложно! И почти безопасно!

– Я не могу, – повторил Аранвен, бледнея до полной бесцветности, почти прозрачности. – Магистр, я готов на кровавую жертву, если нужна сила. Возьмите, сколько нужно, я сам под нож лягу. Но не резерв.

– Дарра, вы соображаете, что говорите? – поразился Грегор. – Какая кровавая жертва?! Вы нам еще ритуал Баргота провести предложите! Да и не поможет… – добавил он, чтобы окончательно отвлечь Аранвена от подобной опасной глупости. – Целители не успеют.

– Заносите его, – решительно прервал их Бреннан, приняв какое‑то решение. – Попробуем без резерва. Если магистр сможет… Ну, а если не он, то никто.

Ладецки, снова легко подхватив Саймона, внес его в операционную, оставив Грегора в полном недоумении, почему магистр Бреннан говорит о себе со стороны. Или он которого магистра имел в виду?

Воронов, маявшихся в коридоре, он отправил добивать демонов, потом ушел и Ладецки, молча выйдя из операционной и мрачно пожав плечами на молчаливый вопросительный взгляд Грегора. А они остались втроем: сам Грегор, безмолвный и все еще бледный Дарра и прислонившийся к стене Саграсс, терпеливо ожидающий, пока освободится кто‑то из целителей. Дважды прибегали посыльные от Райнгартена, магистр стихийников докладывал, что все идет по плану и Оранжевая гильдия вскоре начнет закрывать прорывы. Окно, рядом с которым стоял Грегор, выходило в сад, там почти село солнце, заливая деревья золотым светом, и эта картина была такой мирной, что только запах пожара и крови неумолимо напоминал о том, что было.

А потом в конце коридора показалась тонкая девичья фигурка с растрепанными волосами. Приблизилась и оказалась адепткой, той самой, которую прикрывала погибшая Морьеза. Грегор, хоть и видел девицу совсем недавно и в очень запоминающихся обстоятельствах, признал ее не сразу, настолько она была блеклой и незаметной.

– Ида умерла, – сказала девица тонким ломким голосом, глядя мимо Грегора, бессмысленно скользя взглядом по стенам, плотно закрытым дверям, полу…

«И какой нелепой смертью! – подумал Грегор. – Морьеза и правда была на редкость талантлива. Она могла бы многого добиться. Но пожертвовать собой ради столь бессмысленного существа?»

– Ида умерла, – повторила девчонка, жалко скривив рот, перевела взгляд на замершего у стены Дарру и вдруг резко умолкла. Сверкнула глазами, сжала кулаки, подскочила к нему и завизжала почти так же, как визжали демоны. – Ты! Ты во всем виноват! Она хотела пойти с тобой на бал, а ты! Все для своей Ревенгар! Ида умерла, а где Ревенгар?! Лучше бы она! И ты! Надеюсь, что она сдохнет, твоя Ревенгар! Лучше бы вы все! Да ты и мизинца ее не стоил, ясно?! Она прикрывала! Потому что ей было все равно, раз ты не хочешь! Мразь, ублюдок!!!

– Очень достойная смерть для некромантки, – уронил Дарра так равнодушно, что стало ясно – крики девушки он пропустил мимо ушей.

Грегор перевел взгляд на его бесстрастное лицо и поразился: неужели действительно ничего не чувствует? Конечно, нельзя было ожидать, что блистательный Аранвен ответит взаимностью простолюдинке, пусть и красивой, и талантливой. Но узнать о смерти девушки, влюбленной в тебя, пусть и безответно, и вот так… почти не заметить этого?! Неужели для него это не имеет никакого значения? Ни малейшего?!

Дверь ближайшей палаты распахнулась, и из нее выглянула девица лет двадцати, невысокая, круглолицая, в серой мантии с широкой желтой оторочкой… Из‑под желтой же косынки выбились и прилипли ко лбу белокурые волосы. Иллюзорница? Здесь?

«Почему она в лазарете? – удивился Грегор. – Ведь их эвакуировали. Проклятье, что здесь делать иллюзорнице?!»

Голубые глаза девицы остановились на вопящей адептке и холодно блеснули. Пройдя мимо Аранвена так, словно его и вовсе не было, иллюзорница остановилась напротив некромантки и закатила ей короткую, но звучную оплеуху, а потом рявкнула:

– Умолкни! Нашла где орать – в лазарете! Тебе Аранвен, что ли, виноват, что демоны полезли? Ревенгар ей, видите ли, подавай! Раз Ревенгар нет, значит, она чем‑то важным занята! А ты бездельничаешь! А ну, быстро успокоилась и пошла в лазарете помогать, если другого дела найти не можешь!

Некромантка умолкла, как по волшебству, еще дважды всхлипнула и, уже не глядя ни на Дарру, ни на так кстати появившуюся иллюзорницу, шмыгнула в палату.

– Вот так‑то, – буркнула иллюзорница, глядя ей вслед. – Моя Ревенгар ей не нравится, ишь! Мне, может, тоже интересно, где эта дура, но я же не ору!

Она скользнула равнодушным взглядом по Грегору и Аранвену, а потом остановилась им на Саграссе, поинтересовавшись так сварливо, словно уже лет десять была за боевиком замужем:

– Ну и что вы тут стоите, милорд? Ждете, пока совсем кровью истечете? Или вы из тех, кто навещает целителей, когда копье в спине спать мешает?

Ошеломленный Саграсс воззрился на нее со смесью опасливого недоумения и, как показалось Грегору, восторга, а потом уточнил:

– Простите, леди, мне сказали, свободных целителей нет.

– Неужели? – вскинула иллюзорница тщательно подведенные – это в такую минуту! – брови и хмыкнула: – Сейчас найдутся. Идемте!

Пропустив Саграсса и сердито фыркнув, она вернулась в палату, а спустя мгновение зареванная подруга Морьезы выскочила оттуда так, словно ей дали хорошего пинка. В руках некромантка тащила пустое ведро, и Грегор окончательно перестал понимать, что происходит. Ведра‑то им зачем?

Ожидание потянулось снова, тоскливое и унылое, как последний вечер перед Солнцестоянием. Аранвен смотрел прямо перед собой с таким отрешенным лицом, что Грегор даже не стал спрашивать, как прошла поездка. Видит Претемная, если бы сразу после гибели Малкольма кто‑то пристал с расспросами к нему самому…

«Нет, – подумал он, холодея. – Мальчишка Эддерли будет жить. Мы и так потеряли слишком многих! Ради сына магистра целители сделают все. Проклятье, но если этого окажется недостаточно… как я буду смотреть в глаза Эддерли?»

Еще через пару вечностей со второго этажа спустился Фиолетовый магистр. Непривычно ссутулившийся, он умоляюще взглянул на Грегора, облизнул губы, словно отчаянно боялся и спросить, и услышать ответ.

Грегор молча покачал головой, и Эддерли с тяжелым вздохом тоже прислонился к стене.

Дверь палаты снова открылась, и в коридор вышел Роверстан, почему‑то без медальона магистра и даже без перстня, зато с окровавленными по локоть руками, будто весь бой провел не в лазарете, а на скотобойне. Или, по крайней мере, в гуще сражения.

Эддерли, вздрогнув, подался вперед, глядя на него с сумасшедшей надеждой в светло‑карих, как у сына, глазах, и вот тут Грегора осенило: он понял, о каком магистре говорил Бреннан! А заодно вспомнил и слова разумника на совещании. Претемная, он в самом деле был прав, когда говорил, что его искусство врача без магии пригодится. Швы! Что там он про них упоминал?!

– Все в порядке, магистр, – успокаивающе проговорил разумник. – Саймон будет жить и не останется калекой. Но какое‑то время ему придется провести в постели…

Эддерли по‑прежнему молча шагнул вперед и обнял Роверстана, словно собственного сына, а потом торопливо скрылся за дверью палаты. Грегор молча поразился. Он ожидал от пожилого лорда искренней, но все же формальной благодарности, признания себя должником… Чего‑то, более соответствующего такому важному случаю! Но объятие? Ему показалось, что и сам Роверстан не менее удивлен таким проявлением чувств обычно сдержанного магистра некромантии. Разумник проводил Эддерли взглядом и устало потер лицо ладонями, совсем забыв, что они в крови, и превратив его в жуткую маску.