Выбор (СИ) - Хайд Адель - Страница 55

Была комната для Танюши, для Сашеньки, игровая, оружейная, комната для папы и мамы, комната для Пелагеи и для дедушки с бабушкой, две комнаты для братьев, и сегодня Сашенька нарисовал, а Танюша раскрасила ещё одну комнатку.

— А это для кого? — спросила Ирэн

— А это для близнецов, — серьёзно ответил Саша

— Так вот же комнаты братьев, — удивилась Ирэн

— Нет, мама, ты не поняла, это для новых близнецов, для маленьких, — ответила Танюша, — чтобы я тоже стала сталшая.

Глаша, заметившая как у Ирэн задрожали губы, сразу начала что-то спрашивать, отвлекая детей, а Ирэн, понимая, что не справляется, коротко пробормотала, что она скоро вернётся, убежала из игровой к себе.

Там, глядя на своё бледное лицо с огромными тёмными глазами, решила:

— Всё так больше нельзя, после Рождества приму решение. Наверняка Яша едет за ответом.

Ирэн подумала, что что-то сегодня она расчувствовалась. Наверное, потому что сегодня она решила устроить себе выходной и побыть с детьми. Так-то ей было некогда. Новая мыловаренная фабрика работала, и наконец-то косметического мыла стали выпускать в большем количестве, женщины, особенно столичные перестали жаловаться, что ожидать заказа приходилось больше месяца.

Бумагоделательная фабрика уже вовсю выпускала бумагу. Работала фабрика на сырье, состоящем из тряпичной ветоши и хлопка, которые собирали по все империи. Пока это были большие поставки отработанных армейский вещей, формы, парусов, белья.

Но спрос на отечественную бумагу рос так стремительно, ещё бы ведь она была почти в пять раз дешевле, привозимой из Бротты или острова Ше, что Ирэн даже подумывала о строительстве ещё одной фабрики. Но тогда придётся налаживать выкуп старой ветоши у людей за вознаграждение.

И мысли всё чаще возвращались к целлюлозе, но деревья было жалко и Ирэн начала экспериментировать с крапивой*. Пока зима у неё была возможность ставить эксперименты на высушенном сырье, но к весне она рассчитывала выйти на финальные тесты уже со свежей крапивой.

(*Выход целлюлозы из двудомной крапивы оценивается до 54%.)

Кулибин продолжал работать над трактором. Теперь, когда не было ограничений в поставках нефти, и собирающиеся возвратиться вместе с Морозовым Гукасов и Шмоль подтвердили, что запустили переработку сырого нефтера и даже прислали первую партию керосина, можно было дать Кулибину идею сделать двигатель для трактора на принципе внутреннего сгорания.

А пока он параллельно думал над автоматизацией бумагоделательной фабрики. Нужна была бумагоделательная машина.

Хитрый Али-Мирза уже два раза присылал Кулибину приглашение посетить Баку, но Кулибин никуда не хотел уезжать из Никольского. Ему нравилось жить и работать рядом с этой удивительной женщиной. Еще ни от кого он не получал столько идей, да ещё с таким подробным описанием, что у него в голове сразу начинал формироваться принцип работы и изобреталось всё семимильными шагами.

Замуж вышла и Лиза Туманова, впрочем, должность первой статс-дамы её императорского величества она всё же сохранила. Не могла Мария Алексеевна без своей подруги.

Лиза приглашала Ирэн в столицу, на зимние сезоны, но Ирэн так наездилась, что даже думать не хотела о том, чтобы куда-нибудь уезжать из Никольского, тем более что она ждала приезда профессоров и Яши.

Лиза также писала ей, что Забела стал регулярно присылать письма Наде Столич, отчего та вся светится и, перечитывая их краснеет, то ли от радости, то ли от смущения.

Ирэн порадовалась, подумав, что Забела достоин счастья, а Надя чистая и светлая девочка, но с характером, что хорошо.

Кстати, «хозяйку» так пока и не нашли. И это крайне пугало Ирэн, потому что она помнила, что Абруаз сказал «посоветуемся с хозяйкой и она решит». Успели они с ней «посоветоваться» или нет, было неизвестно. Поэтому на всякий случай, договорившись с Лидией, охрану поместья усилили.

На Рождество весь дом погрузился в праздничную суету, Ирэн попросила Тимофея-деревщика сделать кукол и вместе с Глашей и ещё парочкой талантливых горничных поставили кукольный спектакль про… Щелкунчика. Ирэн не знала есть ли в этой реальности Гофман и написал ли он уже свою бессмертную сказку «Щелкунчик и мышиный король» *, но для Ирэн Рождество представлялось себе именно таким, под вальс цветов и чудесное превращение Щелкунчика в прекрасного принца.

(*«Щелкунчик и Мышиный король» — рождественская повесть-сказка Эрнста Теодора Амадея Гофмана, опубликованная в сборнике «Детские сказки» в 1816)

Спектакль прошёл на Ура! И потом еще несколько следующих после Рождества дней, дети, да и взрослые просили повторить его, и Ирэн пришлось обучить ещё пару девушек, потому что она не всегда могла сама принимать участие.

А вскоре приехал Морозов, но не один, он привёз с собой профессоров и…Виленского.

Горное княжество.

— Наконец-то уезжаем, — Забела радостно улыбнулся, — я не могу здесь больше, всё, это было моё последнее задание, приеду домой, женюсь, осяду в загородном поместье и буду…

Морозов его перебил, закончив фразу: — … писать мемуары

Оба рассмеялись.

Морозов с оттенком сарказма в голосе спросил: — И на ком граф Забела решил жениться?

— На девице Столич, — просто и без тени шутки ответил Забела

— Ничего себе, — едва ли не присвистнул Морозов, и когда вы успели сговориться? А как же твои чувства к Ирэн?

— Ирэн, — мечтательно произнёс Забела, — Ирэн — это мечта, а мечты не должны сбываться. Она никогда не полюбит меня так, как эта девочка, Столич, она будет мне позволять любить её, и мне придётся вечно делить её с призраком Виленского. А с призраками, сам знаешь, тяжело тягаться.

— Ты сам-то, что решил? — спросил Забела Морозова, — поедешь в Никольский?

— Да, поеду, профессоров провожу, и с Ирэн увижусь, — ответил ему Морозов

Забела не стал спрашивать друга о том, что тот спросит у Ирэн и так было ясно, зачем лишний раз бередить «рану».

Выехали на рассвете, погода стояла сухая, ехали налегке, профессоров отправили железной дорогой, по которой наконец-то пустили пассажирские вагоны. Теперь угрозы со стороны Ширванского ханства не было. Но сами всё равно поехали через перевал, решили в пути поохотиться и, пока будут ожидать профессоров, объехать несколько деревень, выполняя обещанное Ирэн, которая, зная, что они скоро поедут попросила их ещё раз, последний, опросить местных о Виленском.

Остановились в приграничной деревне, которая была первая после спуска с горы. Оставили там лошадей и полезли обратно в гору охотится на горных косулей.

Гонялись почти полдня, даже у Батыра вывалился язык от усталости. Наконец им удалось загнать одну, и Забела, дав команду Батыру стоять, уже приготовился к прыжку, но первым к косуле подобрался другой человек. Он ловко кинул верёвку, овившуюся вокруг длинной шеи.

Мужчина был одет как крестьянин, или охотник, на голове у него была крестьянская шапка, лицо закрывала густая борода, тёплый картуз, и широкие штаны, заправленные во что-то наподобие высоких чуней, но на плотной подошве.

— Эй, ты, —возмущённо крикнул Забела, тем самым ещё привлекая внимание Морозова, — это моя добыча

И услышал в ответ очень знакомый голос:

— Не поймал, значит не твоя

Забела замер, стараясь всмотреться в лицо человека, посмотрел на Батыра, который не рычал, хотя на чужих всегда реагирует. Между тем мужчина, быстро и умело связав косулю, уже забросил её на плечи и развернулся уходить по одной ему ведомой тропе

— Сергей? — удивлённо крикнул Забела

Мужчина вздрогнул, но не остановился

Морозов побежал за ним, догоняя:

— Да стой же ты!

Мужчина остановился, сбросил косулю с плеч, руку положил на ножны кинжала на поясе:

— Чего надо?

Вместо ответа Забела сдёрнул с мужчины шапку и из-под тёмных бровей на него взглянули знакомые зелёные славянские глаза.

Теперь Забела не сомневался, перед ним стоял барон Сергей Виленский.