Принятие (СИ) - Хайд Адель - Страница 18

И вот теперь он вынужден сидеть здесь, без баб, почти без выпивки и без карт. Вчера он, конечно, перебрал, попёрся к Ирэн, ухо после удара графином до сих пор болело. На сегодня выпивки не осталось, но очень хотелось, и поэтому Балашов тихо крался по коридору в сторону погреба, где он точно знал должно хранится вино.

Он уже зашёл в коридор, ведущий в поземную часть особняка, когда вдруг услышал голоса.

— Интересно, — подумал Балашов, кто это в такое время сидит в подвале и как же мне их обойти, чтобы добраться до вина.

Осторожно, старясь не шуметь, хотя именно в этом месте камень поглощал все звуки, Балашов прошёл вперёд и увидел жёлтую полоску света, пробивавшуюся из-под чуть приоткрытой двери.

— Чёрт, — выругался он про себя, — это же как раз та комната, в которой и хранится вино. Придётся подождать.

Нашёл тёмный угол и прислушался. Услышал голос дяди и второй голос с небольшим акцентом. С удивлением узнал голос Чарльза Уитворта.

Его дядя и броттский шпион? Вместе? Это что галлюцинация? Князь же патриот и ненавидит Бротту.

Кирилл Балашов прислушался, говорил Ставровский:

— Когда вы собираетесь её вывезти? Времени нет, ни сегодня завтра ко мне придут

Уитворт с лёгким броттским акцентом, чуть путая падежи отвечал:

— Вы же понимаете Константин Петрович, что это очень и очень непростой дело. Надо всё организовывать, до граница далеко.

Ставровский жёстко ответил:

— Либо вы забираете её сегодня ночью, либо завтра я от неё избавляюсь

И тут до Балашова дошло, что они говорят об Ирэн.

Глава 13.

Особняк князя Ставровского. Москов.

Кирилл Николаевич Балашов не был подлым. Ума, конечно, он бы недалёкого, жить хотел сладко и не напрягаясь. Дядю уважал, воспитан был матерью, что и сказалось на его характере.

Но предателем он не был и становиться не собирался.

Да, в какой-то момент у него была обида на Ирэн, которая вдруг перестала его любить и демонстрировала полное равнодушие. Но смерти ей он не желал. В глубине души он знал, что и ребёнок, девочка, от него. Он же помнил, как тогда Ирэн его любила. Безропотно сносила его гулянки и свою потерянную репутацию.

—Что же делать? — думал Балашов, стоя в тёмном углу в коридоре, — если дядя узнает, что он подслушал его разговор с броттским шпионом, то неизвестно как он поступит.

Он ещё немного постоял, услышал фамилию Виленского, которого Бротта должна была вывести из игры, после того как Ставровский передаст им Ирэн.

Кирилл всё же не был уверен, что Ставровский может предать империю, возможно это личная месть Виленскому, которого дядя ненавидел. И Балашов решил сначала спросить. Вот так спросить, напрямую.

Тихо, стараясь не выдать себя он выбрался из угла и прошёл в жилую часть дома. Стал ждать, когда Ставровский вернётся

Прошло ещё примерно полчаса, когда появился Константин Петрович.

Удивился, увидев племянника, сидящего на диване, но потом вспомнил, что запретил выдавать тому алкоголь и с обречённым выражением на лице, спросил:

— Что, Кирюша, выпить хочешь?

Кирилл поразился, отчего он раньше не замечал, какое неприятное лицо может быть у дяди

— Нет, спасибо, — спокойно ответил Балашов, —я пришёл с вами поговорить

Но дядя снова отреагировал странно, без ухмылки, но довольно грубо прозвучало:

—Если ты о том, что хочешь поехать в офицерский клуб, то забудь, не время сейчас.

Балашов поморщился и встал.

— Нет. Но у меня к вам вопрос, — и прежде, чем Ставровский снова его перебил, он сразу продолжил, — вы имеете дело с Броттой?

Лицо Ставровского застыло ледяной маской.

— Ты что себе позволяешь, щенок? — показал своё истинное лицо Константин Петрович

— Я видел вас в погребе с Уитвортом, —наивно полагая, что родственник матери его пощадит, открылся Балашов, и не замечая, как темнеет, уходя в бордовую красноту лицо дяди, продолжил, — и я против того, что вы собираетесь сделать с Ирэн.

Через некоторое время Балашова впихнули в комнату без окон, бросив злое, «посиди подумай с кем ты».

Нет, его не били, не обижали, его даже не связали, но как теперь он сможет помочь Ирэн.

***

—Она у Ставровского в особняке, — сказал Шувалов, сразу предупредив, что штурм будет проходит под его контролем.

Улица, сам особняк и близлежащие переулки были оцеплены. У Ставровского не было и шанса. Приказ на штурм подписал сам император. Штурм назначили на четыре утра, чтобы исключить гибель людей на улицах. Все понимали, что Ставровскому терять нечего он будет отбиваться до последнего.

Также все понимали, что есть риск, что он может попытаться избавиться от Ирэн и надеялись, что этого не произойдёт. Она уже сутки была в особняке и человек Ставровского докладывал, что пока Ирэн цела и невредима.

Человеку, который был внедрён в особняк, дали указание любой ценой вывети Ирэн раньше, чем начнётся штурм.

Уже к двум часам ночи все участники штурма, а среди них был и граф Забела, и Виленский и несколько ключевых безопасников из тайной службы, сидели в доме напротив и ждали отмашки от Шувалова.

Время тянулось медленно, наконец, в дверь вошёл молодой адъютант и передал записку Забела, прочитав которую, он сказал:

— Начинаем

Всё уже было много раз обговорено, поэтому каждый пошёл на свои позиции, к своим людям.

Виленского, как человека гражданского и юридически заинтересованного, оставили в «штабе».

Сигналом стали одновременно выбитые окна на первом этаже особняка. Часть людей осталась на улице, часть, выбив двери устремилась внутрь дома. Раздался взрыв.

Ставровский, старая сволочь, подготовился к тому, что его могут начать штурмовать, и основной холл в доме был заминирован. Со стороны имперской разведки сразу погибло несколько человек.

Забела шёл позади и потому остался жив. Из дымного холла стали выбегать вооружённый люди, завязалась рукопашная. Стоял звон железа и крики атакующих.

Выхватив родовую шпагу, Забела ринулся в драку.

Уже через несколько минут с оборонявшимися было покончено. Забела с ещё двумя безопасниками прошёл в особняк, ни хозяина, никого видно не было. Вдоль стенок жались перепуганные слуги. Но никто из них не подошёл к Забела и не сказал, где Ирэн.

Сам он в лицо человека Шувалова не знал.

Несколько человек были отправлены на обыск дома. Вскоре со второго этажа раздался крик одного из них. Забела перепрыгивая через ступеньки добежал до комнаты откуда кричали.

Это была оружейная зала, на стенах висели гобелены с изображением славных предков Ставровского в военных баталиях. Красиво.

А вот посередине залы, с кинжалом в груди лежал человек. И, судя по всему, это и был «засланный казачок*» Шувалова.

(*Этот оборот - из любимой многими киноленты «Неуловимые мстители», снятой режиссером Эдмондом Кеосаяном в 1967 году… Чудно! Батьков казачок, а выходит дело, засланный. Это тот, кто, действуя тайно или под ложным предлогом, собирает важные сведения, в общем лазутчик, агент вражеских сил, попросту шпион.)

Забела склонился на ним, тот был ещё жив.

— Где она? — спросил Забела параллельно осматривая рану на предмет, можно ли ещё помочь несчастному.

— Б-балашов, — едва слышно прошептал человек Шувалова и умер, как будто только и ждал Забела, чтобы сказать ему это

И что теперь с этим делать, откуда здесь вообще этот слизняк Балашов, — подумал Забела и пошёл помогать своим людям проверять помещения. Надо было найти Ставровского.

Поднимаясь по лестнице на третий этаж особняка, Забела услышал звук заряжаемой винтовки. В Стоглавое огнестрельное оружие такого типа было не сильно распространено, но постепенно появлялось. Оно пока было не очень удобным, после каждого выстрела, приходилось прочищать дуло и перезаряжать. В бою такое можно применить только один раз, иначе пока ты будешь перезаряжать и чистить, тебя сто раз заколют обычно шпагой.