Что будет, если я проснусь - Монахова Анна Сергеевна - Страница 5

– Огоньку не найдётся, чувак?

– Не курю я, дядя, – ответил я и как можно спокойней подпихнул Таню поближе к подъезду. Таня забрякала связкой ключей, ища домофонный.

– А если я проверю, – не отставал незнакомец. – А если я проверю, я ведь найду.

Таня нашла нужный ключ, открыла дверь и, ни слова не говоря, втянула меня внутрь за руку. Опешивший алкаш не сразу догадался рвануть следом, дверь успела закрыться.

– Ну и что теперь? – спросил я.

– Пошли, – ответила Таня.

Я послушно стал подниматься следом за ней. Жила Таня на четвёртом этаже. В подъезде было на удивление чисто. Стены свежеокрашены нежно-зелёным, почтовые ящики не болтаются на одном гвозде. Таня только поднесла ключ к дверному замку, как дверь распахнулась сама. На пороге стояла Танина мама, высокая женщина в махровом халате, с русыми волосами, заплетёнными в косу. Под глазами у неё залегли тени, лицо было усталым и осунувшимся. Мама Тани молча смотрела на нас, и в её глазах стояли слёзы.

– Здравствуйте, – сипло произнёс я и откашлялся, не зная, куда девать глаза. – Мы задержались. Я пригласил Таню в гости, и мы заболтались…

– Как ты могла? – тихо сказала Танина мама.

Таня стояла, опустив голову.

– Я тебе, наверное, раз двадцать звонила, – начала повышать голос женщина. – Ты же знаешь, что у меня воспаление лёгких. А ты болтаешься где-то…

– Мам, я, наверное, не слышала, – сказала Таня, не поднимая взгляда. – Мы слушали музыку и…

– Я волновалась. Места себе не находила. А тебе и дела нет! Ходишь неизвестно где и с кем. Ты же знаешь, что тебе запрещено так поздно гулять одной. Тебе что, наплевать на меня? Иди в дом, – она схватила Таню за руку и втащила в прихожую, а потом повернулась ко мне. – А вас, молодой человек, чтобы я рядом со своей дочерью больше не видела.

И входная дверь передо мной захлопнулась.

Я немного постоял у двери, развернулся и пошёл обратно. Пьяная компания никуда не исчезла.

– Куда спешим? – спросил уже знакомый мне алкаш, который так и остался стоять у подъезда. – Я, кажется, задал ясный вопрос.

– Тебе чего? – повернулся я и посмотрел на него в упор. – Огоньку, сигарет, мобильный телефон, денег? Может, ключи от мерса?

– Чего? Слышь, пацаны, всякая мелочь мне дерзко отвечает. Надо поучить, чтобы знал, как надо правильно беседовать с хорошими людьми, – алкаш, как заправский оратор, заводящий толпу на штурм, даже руками замахал.

– На, держи на сигареты, – я нашарил в кармане и протянул ему стольник.

– Ну, надо же, какие мы богатые! И это всё? Что ж так скромно? – ухмыльнулся алкаш, придвигаясь ко мне поближе, чтобы было удобней бить. Его рука уже сжалась в кулак и полетела по направлению к моему носу, как из компании на скамейке отделилась фигура девицы в мини и крикнула:

– Эй, Череп, отстань от парня.

– С чего бы это? – озадаченно спросил Череп, но кулак разжал.

– Надоел ты уже со своими наездами. Тебе денег дали? Ну и отвали. И вообще, понравился он мне, – сказала девушка, подходя ко мне. – А ты, пацан, иди отсюда поскорее. А то у нас район неблагополучный, – рассмеялась она.

Я молча развернулся и пошёл прочь от Таниного дома. На душе было паршиво, хотелось по чему-нибудь двинуть. Или даже вернуться и надавать Черепу по черепушке. Но я пошёл на остановку и, сев в автобус, поехал домой.

Дома меня встретила напряжённая тишина на кухне. Мама и отец молча сидели за пустым столом. Значит, предстоит серьёзный разговор. Только этого мне ещё не хватало. Я попытался незаметно просочиться в свою комнату, но меня остановил голос отца:

– Иди сюда.

Я чуть не выругался. Что ещё? Вошёл в кухню и встал у двери.

– Ты, оказывается, у нас девушек бьёшь, – зло констатировал отец.

Ритка. Уже раззвонила, что я её толкнул.

– Я никого не бил, – ответил я глухо. – И не собираюсь.

– Тогда почему звонила ваша классная руководительница и говорила, что ты ударил двух девочек из своего класса? – рыкнул отец, и желваки заходили по его скулам. – Мы разве этому тебя учили?

Так дело уже и до Светланы Ивановны дошло? Ну, теперь всё, начнётся самое веселье.

– Я не собираюсь оправдываться. Ты ничего не знаешь о том, что произошло, – огрызнулся я.

– На здоровье. Ты и так с нами не часто общаешься. Обнаглел совсем, – разошёлся отец. – Так. В общем, завтра ты при всех извинишься перед этими девочками. Как их зовут? Кажется, Рита и Лена.

– Я не буду перед ними извиняться, – ответил я, чувствуя, как приближается ураган, громы и молнии.

– Тогда ты наказан, понял? – рявкнул отец. – Ты будешь под домашним арестом до тех пор, пока не принесёшь свои извинения.

Домашний арест? Это что-то новенькое. Такого мы ещё не проходили.

– И лишаешься мобильника и компьютера. Всё. Я сказал.

Нет, только не комп! Но отец уже шёл в мою комнату. Ни слова не говоря, он вытащил все провода, а те, что не отсоединяются, просто обрезал. А потом так же спокойно вышел, оставив меня одного. Мама в это время испуганно молчала. Я молча вошёл к себе и закрыл дверь.

Я ненавижу своих родителей.

Если бы у меня был выбор. Но выбора мне не оставили. Отец превратился в ходячий ультиматум, а матери запретил проявлять в мой адрес даже намёк на сочувствие. Да и не нужно мне сочувствие. В школе первые два урока прошли довольно сносно, по крайней мере, трибунал о расстреле не объявляли, но следующий урок русского языка я ждал. И не напрасно. Светлана Ивановна была похожа на Фемиду. Я про тётку с завязанными глазами и с весами наперевес, которая у нас в России олицетворяет правосудие. Класснуха в этот день была точь-в-точь она.

– Ну, так что, Волков, может, расскажешь, как это произошло? Ты ни с того ни с сего набрасываешься с кулаками на беззащитных девочек и даже не можешь объяснить причину такого поведения. Тебя что, отправить к школьному психологу? Или к психиатру? Раз ты на людей стал бросаться? – Светлана Ивановна неумолимо смотрела на меня.

– Он, Светлана Ивановна, изменился, когда стал общаться с этой, – ткнула Ритка пальцем в спину Тани, которая смотрела в окно. Как будто всё происходящее её не касалось.

– Рита, мы не будем сейчас погружаться в личные отношения каждого ученика, – отрезала классная. – Мы должны разобраться с произошедшим вчера инцидентом.

– Что тут разбираться? – возмущённо завопила Рита. – Если Волков руки распускает, потом и другие подумают, что им можно.

– Что ты на это скажешь, Волков? – спросила Светлана Ивановна.

Я молчал. Молчал и смотрел на Таню. А та вдруг посмотрела на меня. И я понял, что молчу не зря. Что всё – не зря.

– Ты должен извиниться. Сейчас. Немедленно, – потребовала классная. – Иначе у тебя будут серьёзные проблемы. Ты хоть это понимаешь, Волков?

– Понимаю, – ответил я. – Извиняться не буду. Мне не за что извиняться.

– В таком случае мне придётся довести дело до директора, – вздохнула Светлана Ивановна. – Отправляйся сейчас же к Марии Вадимовне. А мы продолжим урок русского языка.

Я развернулся и вышел.

Я считаю, любой хороший руководитель отличается тем, что его не боятся, а уважают. Мария Вадимовна была именно такой. Хотя, если надо, в этом добродушном на вид человеке просыпалась железная воля.

Я постучался в кабинет, но секретарша приказала ждать, и я уселся в кресло. Это кресло стояло в предбаннике давно и продавилось в самых неожиданных местах. Сидеть в нём было неудобно, но я терпел, пока секретарь не объявила, что я могу войти.

Мария Вадимовна кивнула мне и пригласила присесть на стул напротив её высокого кожаного кресла. Её полноватое добродушное лицо было непривычно строгим.

– Здравствуй, Волков!

– Здравствуйте, Мария Вадимовна.

– Неужели всё, что мне рассказали о тебе и этой истории, правда?

– Смотря какую правду вы хотите узнать, – ответил я.

Как рассказать обо всём, не упомянув Таню? Не хватало её сюда приплетать. У неё и так достаточно проблем.