На скалах и долинах Дагестана. Герои и фанатики - Тютев Фёдор Фёдорович Федор Федорович - Страница 1

«Военные приключения»® является зарегистрированным товарным знаком, владельцем которого выступает ООО «Издательский дом «Вече».

Согласно действующему законодательству без согласования с издательством использование данного товарного знака третьими лицами категорически запрещается.

Составитель серии В. И. Пищенко

Знак информационной продукции 12+

© ООО «Издательство «Вече», оформление, 2023

Тифлис во второй половине 40-х годов представлял из себя скорее селение, чем город, да еще столицу. Строения были обыкновенного грузинского типа: с плоской земляной крышей, с башенками по углам, узкими окнами, похожими скорее на бойницы, и висячими крытыми галереями, окружавшими вторые этажи домов. Почти вокруг каждого дома были раскинуты густые тенистые сады и тянулись виноградники, тщательно расчищенные и заботливо оберегаемые. Население Тифлиса в те времена состояло почти сплошь из грузин, армяне были только пришлыми элементами. Глубоко презираемые грузинами как низшая раса, они держали себя скромно, довольствуясь ролью слуг и торговцев, не помышляли ни о каком влиянии на дела города и всего края, всецело управлявшегося русскими и их верными, преданными, рыцарски-благородными союзниками-грузинами.

Каким гомерическим хохотом разразились бы старые седоусые князья счастливой Грузии, израненные в боях воины, если бы кто-нибудь предсказал им, что едва пройдет полстолетия, и их города, которыми они так гордятся, сделаются достоянием столь глубоко презираемых ими армян, что внуки их, только что родившиеся, для которых считалось недостойным питаться молоком мамок из армянского народа, со временем, в преклонных годах, будут униженно пресмыкаться перед армянскими богачами и заправилами. Подобная мысль могла прийти тогда в голову разве человеку в белой горячке. В то время Грузия принадлежала грузинам, с ее роскошными садами, старинными замками, со всеми ее природными богатствами, и едва ли даже сами армяне думали, что придет время, когда исконные владельцы будут прогнаны, рассеяны, доведены до обнищания и в старинных замках гордых «батоно», князей Грузии, поселятся потомки тех самых рабов, которые некогда под свист бичей строили эти стены. Что плодами виноградников, возделываемых армянскими кули для грузинского барства, воспользуются не те, кто по вековому праву владеет ими, неустанно бьется за их целостность с многочисленными жестокими врагами-мусульманами, удобряет тучную землю своею кровью и костями, а выходцы из далекой Турции, дикие и алчные полухристиане, полукурды, для которых досужие историки выдумывают какую-то небывалую историю каких-то фантастических царей и в своем невежестве дойдут до признания за ними права не только на весь Кавказ, купленный дорогою русскою кровью, но даже — верх наглости! — на часть России и Турции. «Великая Армения от Днепра до Тигра и Эфрата» — какому безумцу могла прийти в голову полвека тому назад подобная идея, а если бы и нашелся такой, то он не возбудил бы даже смеха, его не поняли бы и прошли мимо, как не понимают бред горячечного.

Кроме грузин, небольшой горстки армян, персов и представителей других народностей Кавказа, в Тифлисе было очень много русских, и в то разумное время они играли главную роль. Всякий солдат, всякий прибывший из России поселенец пользовался особым уважением. Кличка «русская собака», введенная армянами за последнее время, тогда еще не народилась; для всякого, даже последнего кули, было ясно и неоспоримо, что страна должна принадлежать тем, кто проливает за нее свою кровь, усеивает своими костями и своим трудом и энергией насаждает культуру и цивилизацию.

Надо было пройти многим годам, совершиться целому ряду нелепостей, чтобы при хитрости, пронырливости и изворотливости со стороны одних и преступном добродушии других создавалось такое положение, при котором сыновья и внуки героев, чьи кости покоятся в недрах Кавказа, изгонялись как бродячие собаки, а на их место призывались и поселялись турецкие и персидские рабы, имевшие с Кавказом лишь только то общее, что их предки в числе прочих полчищ шахов и турецких султанов время от времени врывались в благословенные страны Грузии, но всякий раз с позором были прогоняемы доблестными русскими воинами и грузинскими милиционерами.

Приехав в Тифлис, княгиня Двоекурова встретила среди тамошней военной и гражданской молодежи много петербургских знакомых из чиновного и военного мира, особенно последнего.

Жизнь в Тифлисе кипела ключом. Увеселения сменялись увеселениями. Помимо балов, даваемых командиром отдельного Кавказского корпуса, как он тогда назывался, генерал-лейтенантом Головиным, устраивались нередко импровизационные балы под открытым небом у высших лиц управления краем и знатных туземцев.

Пикники, поездки кавалькадами за город или на шашлыки к кому-нибудь из грузинской аристократии бывали ежедневно, причем родовитые хозяева щеголяли один перед другим своим гостеприимством и придумывали всевозможные развлечения, в которых главную роль играли зурначи, сазандары и певцы.

Приезд молодой, богатой красавицы-вдовы произвел своего рода сенсацию, и с первых же дней княгиня, как-то помимо своей воли, очутилась царицей сезона; за ней ухаживали, окружали вниманием, как сказочную царицу, и наперебой исполняли все ее желания и прихоти. Целый сонм молодежи, влюбленный в нее до безумия, составлял ее постоянную свиту. Среди них было несколько молодых грузинских аристократов, ничем не уступавших представителям петербургской золотой молодежи и отличавшихся особенной, какой-то им одним свойственной рыцарской почтительностью к женщине. Княгине нравилось в этих молодых людях неуловимое сочетание скромности, доходящей до застенчивости, с буйной отвагой и удалью, готовой прорваться на каждом шагу, детское простодушие в соединении с львиным мужеством и веселая, не смущаемая ничем беззаботность во всем, начиная с самой жизни.

Особенно ярким представителем этого типа был князь Дуладзе, юноша лет 18, общий любимец всего Тифлиса. Несмотря на молодость, он уже прославился как храбрый воин в нескольких стычках с шайками горцев, часто совершающих набеги на плодоносную долину Алазани. Сазандары пели о нем хвалебные песни, превознося его мужество и щедрость, но, несмотря на это, князь Илико, как его звали в близком кружке знакомых, был очень скромен, никогда ничем не хвастался и держался со всеми дружески-просто.

Княгиня познакомилась с ним едва ли не на второй день по приезде в Тифлис и сразу почувствовала, что произвела на молодого красавца князя сильное впечатление. С первых же дней знакомства он сделался как бы ее тенью, всюду следовал за нею, и хотя держался немного в стороне и очень скромно, но тем не менее не надо было иметь особенной проницательности, чтобы заметить, как сильно и всецело овладела им страсть к русской красавице.

Княгине нравилось это безмолвное обожание, и она не могла удержаться от соблазна, чтобы немного не пококетничать с влюбленным юношей. Он был всегда так скромен, так предан и послушен, что она не видела в его ухаживаниях никакой опасности и не придавала ему серьезного значения. Она выделила его из толпы прочих поклонников и шутя называла своим cavalier servant[1]. Он всюду сопровождал ее и исполнял тысячу мелких услуг с верностью и понятливостью пажа.

Однажды он предложил Элен, не желает ли она увидеть настоящую горскую лезгинку.

— А чем она отличается от обыкновенной? — спросила Двоекурова.

— А вот увидите, — улыбнулся князь Илико, сверкнув своими глазами, — сестра моя вам станцует.

На другой день в доме старого князя Дуладзе собралось избранное общество. По обычаю, были приглашены сазандары и зурначи, появились танцоры и танцорки. Пара за парой вылетали они на небольшой круг и под мерное хлопанье в ладони зрителей начинали кружиться, вертя над головами бубен и производя плавные, грациозные колебания станом.