Кузина - Галанина Юлия Евгеньевна - Страница 12

• Предыдущая
• 12/55
• Следующая

И он ещё не знал, что мы частенько играли на стороне дичи, незаметно подпитывая её магией, потому что смотреть на разочарованные лица наших охотников в конце гона было куда интереснее, чем на окровавленную тушку, венчающую финал охоты. Если бы Агней знал, убил бы нас, наверное, насмерть…

В этот раз я надела серый костюм, из оберегов была одна золотая бабочка на плече.

Ангоя надела палевую амазонку, на шляпке её изящной брошью сидела золотая стрекоза – такой оберег получила она при рождении.

Всё, что касается оберегов, дело тайное, глубоко интимное. Каждый со своими оберегами разбирается сам, про них даже говорить неприлично. Поэтому я не знаю, какими свойствами обладали обереги других тавлейцев, а мне при рождении выпали бабочки.

Золотые бабочки, чьи ажурные крылья были украшены самоцветами. Много, целая стайка. У каждой бабочки было имя, точнее, прозвище. Была Веселая и была Грустная, были Смелая и Робкая, Ласковая и Жестокая, Неистовая и Смиренная, Послушная и Непокорная, Озорная и Строгая, и много других…

Они были живые, благодаря наполнявшей их магии. Я никогда не могла предугадать, какие бабочки и в каком количестве вспорхнут из ларца ко мне на одежду и волосы, это решали сами бабочки.

В этот раз на охоту отправилась всего лишь одна, Помнящая.

…Ветер гнал сухую листву по земле, но быстрее ветра мчалась наша охота. Азарт погони и полёта горячил кровь.

След был еле тёплый, но гончие шли по нему, как приклеенные. Иногда кабан уходил под защиту леса, мчался лесными тропинками, пытался залечь.

Но потом снимался с лежки и снова громадным скачком отрывался от земли, земной след становился магическим, цепочка еле различимых искорок, прошивающих воздушное покрывало над землей.

Звенели голоса гончих, идущих по следу.

Темнело, в холодном осеннем небе засвечивались звезды. И, словно отражая их свет, мерцали наши волосы, костюмы, кони. Переливалась блёстчатым сиянием шерсть собак, грефьеры светились молочно-опалово, словно подёрнутые пеплом угли мерцали сан-гуверы.

Увлечённые погоней, мы и не заметили, как набежали грязно-серые тучи, скрыли бездонное небо, утопили землю в тусклой мгле.

Словно пелена пала на нас, отрезая от следа, друг от друга. Храпели испуганные кони, вставали на дыбы. Кругом – никого, где небо, где земля – неясно. Иней пятился и кружил на месте, словно видел то, чего я не различала. Только что Ангоя была рядом – и исчезла. Где остальные – непонятно.

Упавшая мгла словно ощупывала меня холодными липкими пальцами, закрывала ладонями уши, не пропуская сквозь себя звуки. Я закричала, – крик захлебнулся в тумане. Всеблагое Солнце, да что же это!

Но тут прорезался справа и сверху знакомый сигнал.

Встревоженный Агней полосовал мглу звуками своего турьего рога, сзывая нас, собирая под свою руку.

Откликнулся Таку, где-то в стороне глухо прозвучал в ответ рог Кирона.

Я еще раз крикнула – и, неожиданно, совсем рядом отозвалась Ангоя. Услышав её, Иней встрепенулся, двинулся на голос. Обрисовался в тумане угольно-чёрный Морион, приветствовал потерявшегося знакомца радостным ржанием.

Мы с Ангоей, держась стремя в стремя, двинулись на звук рога Агнея. Проступили из мглы мерцающие очертания всадника.

– Не к добру это… – бросил Агней, привставая на стременах и снова поднося рог к губам.

Подъехал Таку, вырвался из цепких объятий склизкой мглы Кирон. Мы объединили магические силы и вызвали бешеный ветер, почти ураган.

Воющий ветер ворвался в клубы мглы, разорвал её на части. Снова проступили в просветах звезды.

А когда последние клочки мглистого тумана унесло, мы увидели, что окружены Тауридами, одетыми не для охоты, но для войны.

Обнаженные клинки их блистали красноватыми всполохами, как рубины горели глаза предчувствующих стычку коней.

Таку, Агней и Кирон, не тратя времени, первые кинулись в прорыв окружившего нас кольца врагов. А что врагов – было ясно с первого взгляда. Это в Тавлее, столкнувшись в бальных залах, соперники расходятся с натянутыми улыбками. В отдаленных от столицы местах они стараются друг друга убить.

Мы – за ними.

Стычка была короткой, наши мужчины словно рассекли кольцо, развели клинками его в стороны, давая нам с Ангоей возможность выскользнуть из окружения.

Мы унеслись повыше к звездам и там, круто разойдясь в стороны, протянули поперек нашего следа гудящую огненную стену, черпая оберегами магии столько, сколько возможно было взять на таком расстоянии от Тавлеи.

Таку и Кирон ворвались в неё и прошли насквозь, Агней же бился с двумя Тауридами, отрезавшими ему путь к стене. Один из противников ранил его. Увидев это, Ангоя закричала и в ярости стала смыкать края огня, неимоверным усилием превратила стену в сначала в огненное колесо, потом в сферу, охватившую и Агнея, и Тауридов.

Пройти через этот огонь мог только Орионид. Что он и сделал. Двух Тауридов не стало. «Шамширрр…» – пропели их клинки на прощанье.

Остальные сделали выводы и изменили тактику.

Теперь они гнали нас, как охотники дичь, через миры.

Расчёт был очень простым, – мы удалялись всё дальше и дальше от тавлейских болот, всё меньше магии могли принимать наши обереги. Их же созвездие черпало магию куда более мощными амулетами, соответствующими рангу зодиакального созвездия, сила была на их стороне.

Деться было некуда, мы отходили в том направлении, в каком нас теснили, и противопоставить им ничего не могли.

Почти ничего: Таку что-то бурчал себе под нос, и на нашем следе появлялись невидимые прорывы, попадая в которые, кони загонщиков калечили ноги.

Но это были мелочи: мы просто оттягивали последнюю стычку.

Фактор внезапности был использован нами полностью, подобное мы им больше противопоставить не могли. Убить нас стильно, одним холодным железом, изысканно не применяя магию, как это делают эстеты, – не получилось, теперь в ход пойдёт всё, после того, как охотники натешатся нашим бегством.

Мы бежали… Потому что хотелось, чтобы схватка прошла на относительно равных условиях, а не с магическим перевесом противника из созвездия, входящего в зодиакальный круг. Как бы ни были сильны их обереги, и они не смогут притянуть достаточно магии, когда мы попадём на окраину миров.

На непонятно уже каком по счёту проходе междумирья поток магии практически иссяк, и мы просто обрушились в очередной мир, потому что кони потеряли воздушную опору под ногами.

В этом мире царили предночные сумерки полнолунья…

Громадная яркая луна светила над покрытыми жесткой травой холмами. Она не успела ещё подняться высоко. Холмы оглаживал ладонью степной ветер.

Вершина округлого холма стала посадочной площадкой.

Надо было немедленно убираться из этого места, – Тауриды появятся здесь же, след в след. Но теперь мы равны хотя бы в одном, – они тоже не смогут мчаться по воздуху. Будем биться на земле, как в старое доброе время, когда никто знать не знал, какие богатства таят тавлейские болота.

Вал, выложенный из каменных плит, и неглубокий ров опоясывали макушку холма. Это не было защитным укреплением – слишком невысокий вал для такого склона, он никак не мог служить препятствием для атакующих снизу. Вершина прекрасно простреливалась, укрыться было негде. В кольце рва было четыре прохода, ориентированных по сторонам света.

Остатки нашей магии в этом мире действовали странно: я явственно видела, что в проходах, под нетолстым слоем земли захоронены юноши. Без вещей, без оружия – лишь кресала на поясах, да небольшие ножички. Не то стражи, не то проводники.

И подумалось, что, скорее всего, по верованиям этого мира, вершина холма – священное место, где небо сходится с землею, и лишь посвященные могут здесь находиться, общаться с богами. Наверное, так оно и есть, – иначе бы мы прорвались в этот мир в другом месте.

Через южный проход мы покинули вершину, охраняемую давно умолкшими.

Копыта коней давили степную полынь и чабрец. Запахи трав подхватывал ветер, вплетал в свои плети, разносил по округе.

• Предыдущая
• 12/55
• Следующая