Любовник из фантазий - Кеньон Шеррилин - Страница 8

• Предыдущая
• 8/50
• Следующая

– Значит, пытался. И что произошло потом?

– Сама видишь. Ничего.

Ей невольно стало жалко этого несчастного гиганта. Провести две тысячи лет в темном склепе и не потерять разум – одно это было подвигом. Удивительно, что после всего он вообще в состоянии сидеть рядом с ней и разговаривать.

Внезапно Грейс почувствовала, что должна ему помочь. Она еще не знала как, но об этом точно стоит подумать. Должен же быть путь к спасению.

– А если мы сумеем освободить тебя?

– Это невозможно.

– Значит, ты фаталист?

Он бросил на нее презрительный взгляд:

– Такое случается с людьми, которые сидят взаперти по две тысячи лет.

Грейс пожала плечами; его холодность ничуть не смутила ее. Кто ищет – тот найдет, и не мытьем, так катаньем она его освободит!

А пока она решила сделать для своего нового знакомого то, что, видимо, не делал еще никто. Она сделает так, чтобы он остался доволен своим пребыванием в Новом Орлеане. Другие женщины держали узника книги на привязи рядом со своей кроватью, но она не станет заковывать его в цепи.

– Что ж, а теперь давай представим, что на этот раз ты пришел ради себя.

Юлиан на мгновение оторвался от еды и посмотрел на Грейс с неожиданным интересом.

– Я стану тебе прислуживать, а не наоборот, – уверенно продолжала Грейс. – Мы будем делать все, что тебе захочется, и ты увидишь все, что только можно здесь увидеть.

Юлиан ухмыльнулся одним уголком рта и отпил вина.

– Снимай рубашку.

– Прости, что ты сказал?

Он поставил бокал с вином на стол и посмотрел на нее взглядом, полным желания.

– Ты сама сказала, что я могу увидеть все, что захочу, и сделать все, что мне вздумается. Что ж, я хочу увидеть твою грудь и пройтись языком по…

– Нет, только не это, – выпалила Грейс, чувствуя, что ее бросает в холодный пот. – Мы установим несколько правил, которые нельзя нарушать. Правило первое: ничего такого между нами не будет.

– Но почему?

Действительно, почему? Ее тело требовало именно этого.

– Потому что я не кошка, чтобы сношаться с каждым похотливым котом, который пробегает мимо.

Юлиан удивленно приподнял бровь, но его поразила не грубость, а горечь, которую он услышал в голосе Грейс. Видимо, когда-то с ней плохо обошлись.

Юлиану вспомнилась Пенелопа, и ему стало так больно, что лишь его беспримерная выдержка не позволила ему впасть в уныние.

И все же ему придется за многое ответить. Его грехи столь тяжкие, что даже двух тысячелетий не хватило, чтобы загладить вину.

Закрыв глаза, Юлиан заставил себя отвлечься от мрачных мыслей. Он здесь ради нее, а не ради себя. Наконец он понял, что имела в виду Селена, когда говорила ему о подруге. Теперь нужно показать Грейс, что секс – это здорово.

Юлиан посмотрел на Грейс, и на губах его заиграла улыбка. Впервые за долгую жизнь ему придется соблазнять женщину.

Он понимал, что с ее умом и упрямством затащить Грейс в постель будет потруднее, чем перехитрить римскую армию. Его талантам брошен нешуточный вызов. И все же недалеко то бремя, когда он будет наслаждаться каждым дюймом ее прекрасного тела.

Увидев на лице Юлиана улыбку, Грейс удивленно заморгала. Улыбка смягчила его грубые черты и сделала ее гостя еще более привлекательным.

В который раз за сегодняшний вечер Грейс почувствовала, как ее лицо заливает краска. Ну зачем она наговорила Юлиану столько гадостей? Впредь ей нужно держать язык за зубами. Раньше она никогда не отличалась болтливостью, особенно если дело касалось незнакомцев.

Часы наверху пробили час ночи.

– Боже! – Грейс всплеснула руками. – Мне же в шесть вставать на работу.

– Значит, ты идешь спать?

Грейс чуть не рассмеялась.

– Мне нужно поспать. А как же иначе?

Его брови шевельнулись.

– Что-то не так?

Юлиан покачал головой и отвернулся.

– Сейчас я покажу тебе твою спальню.

– Мне не хочется спать.

– То есть как?

Юлиан вздохнул. Он так долго сидел в книге, что сейчас ему хотелось подольше подвигаться. Он бы охотно согласился бегать, прыгать, хоть что-нибудь делать, лишь бы отпраздновать долгожданную свободу, а от одной мысли о том, что ему придется снова лежать в темноте, у него по коже ползли мурашки.

– Я отдыхаю с тысяча восемьсот девяносто пятого года, – просто объяснил Юлиан. – Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, но, судя по тому, как сильно все изменилось, довольно много.

– Сейчас две тысячи второй год, – помогла ему Грейс. – Ты отсутствовал сто семь лет.

Боже, неужели она была первым человеком за последние сто лет, с кем он мог поговорить? Ей стало его жалко, и все же…

– Жаль, что я не могу остаться с тобой. – Грейс с трудом подавила зевок. – Правда, жаль, но если я не посплю хоть несколько часов, то мои мозги превратятся в желе и я не смогу работать.

Она видела, что Юлиан разочарован.

– Если не хочешь спать, можешь посмотреть телевизор.

– Телевизор?

Грейс провела гостя в гостиную, включила телевизор и показала ему, как пользоваться пультом.

– Невероятно! – восхищенно прошептал Юлиан, переключая каналы.

– Да, впечатляет.

Что ж, это займет его на некоторое время. В конце концов, мужикам для счастья надо лишь три вещи: секс, еда и пульт от телевизора. Две из трех удовлетворят его ненадолго.

– Ладно, я иду наверх. Спокойной ночи.

Когда Грейс проходила мимо Юлиана, он коснулся ее руки. Прикосновение было мимолетным, но в нем выразилась вся его боль, его желание, его одиночество.

Он не хотел, чтобы она уходила.

Облизнув пересохшие губы, Грейс сказал то, чего никак от себя не ожидала:

– У меня в комнате есть еще один телевизор. Можешь посмотреть там, пока я буду спать.

Юлиан улыбнулся, затем поднялся за ней наверх, удивляясь, как это она догадалась, что ему не хочется оставаться одному.

Они вошли в огромную спальню, где у дальней стены стояла большая кровать с высокой спинкой. Напротив кровати расположился комод, и на нем тот самый второй телевизор.

Грейс наблюдала за Юлианом, пока он ходил по комнате и рассматривал фотографии на стенах. Это были фотографии родителей и дедушки с бабушкой, фотографии из колледжа, где они с Селеной учились, фотографии собаки, которая была у Грейс в детстве…

– Ты здесь живешь одна? – неожиданно спросил Юлиан.

– Да. – Грейс подошла к любимому креслу-качалке, на спинке которого висел ее халат, и взяла его в руки, потом задумчиво посмотрела на зеленое полотенце, все еще закрывавшее его чресла. Не может же она спать с ним в одной постели в таком виде!

В комнате родителей все еще хранилась пижама отца, и это могло спасти положение.

– Подожди здесь, я сейчас вернусь. – Грейс быстро вышла из комнаты.

Оставшись в одиночестве, Юлиан подошел к большому окну и отдернул белую ажурную занавеску. Он долго смотрел, как странные коробки, которые, видимо, и были автомобилями, проезжали мимо дома, издавая странные звуки, которые то нарастали, то стихали, словно прибой. Яркие фонари освещали улицу и дома вдоль нее, как когда-то это делали факелы у него на родине.

Какой странный мир! Он и похож на его мир, и все же поразительно другой.

Юлиан пытался сопоставить открывшуюся ему картину с тем, что слышал, пока находился в книге, и неожиданно ему стало не по себе. Ему не нравились перемены, которые он видел, не нравилась та стремительность, с которой люди новой эпохи делали все, к чему прикасались.

Что же будет, когда его призовут в следующий раз? И что, если его вообще больше не призовут?

Юлиан поежился. Несладко оказаться в ловушке вечности, когда тьма давит со всех сторон, лишая последнего воздуха в легких.

Грейс переоделась в розовую ночную рубашку и стояла в родительской спальне перед комодом, на котором находилось хрустальное блюдо с обручальным кольцом матери. Она положила его туда на следующий день после похорон. Ей тогда только-только исполнилось двадцать четыре, и она наивно полагала, что достаточно повзрослела и готова встретить лицом к лицу любые трудности. Увы, в один миг жизнь вокруг нее превратилась в руины.

• Предыдущая
• 8/50
• Следующая