Дом в Мансуровском - Метлицкая Мария - Страница 15

У младшей получше, но тоже не гладко. Муж русский, слесарь на заводе. Вроде непьющий, зато с характером. Дерьмовый характер у младшего зятя, сплошные претензии. То суп невкусный, то компот кислый, то пол грязный – ко всему придирается. И жадный до денег: выдает по рублю на хозяйство и еще отчет требует.

И дочку его родня не приняла, по любому поводу свекровь к ней цепляется. А живут вместе, деваться-то некуда. Выходит, Ася самая счастливая?

Только в гости к ее родне муж не ездил. Ася не обижалась: понимала, там он чужой, ему неинтересно, да и зачем тратить его драгоценное время?

Когда она собиралась к своим, муж коротко спрашивал: «Поздно вернешься?» – «Нет, – поправляя перед зеркалом волосы или косынку, отвечала она, – у сестры (папы, мамы, племянников) день рождения».

– Подарок купила?

Ася с улыбкой кивала.

– Ну да, глупый вопрос, – соглашался профессор. – Если ты не возражаешь, я поработаю. И не забудь передать всем привет.

– Передам.

– Асенька, – кричал он ей вслед, – если припозднитесь – лучше останься на ночь! Так всем будет спокойнее!

– Позвоню! – отвечала она, сбегая по ступенькам.

«Кажется, он рад, что остался один», – думала Ася. И правильно, человек должен иметь личное пространство и возможность отдыхать в одиночестве. Тем более человек науки.

Ее родне это не нравилось. Особенно возмущалась старшая сестра, но той только дай повод:

– Не компания мы твоему профессору, да? Что ему среди нас, простых работяг?

Мама цыкала на нее, но сестра долго не успокаивалась.

Ася в дебаты не вступала – характер сестрицы известен, да и не в чем ей перед ними оправдываться.

А вот девчонки, Маруся и, что удивительно, Юлька, ездили к Асиной родне с удовольствием, Асину мать называли бабулей, возились с малышней, лопали вкусности, бесились с детьми, гуляли во дворе, бегали за мороженым. Здесь, в Кузьминках, это детям позволялось. И ночевать в Кузьминках любили – еще бы, все вместе да на полу, на матрасах, вся малышня вповалку.

Лет в одиннадцать Юля от поездок в Кузьминки отказалась, ездили вдвоем с Марусей. И в Уразово Маруся ездила с удовольствием и очень этих поездок ждала.

Асе было хорошо с родными, здесь исчезала ее робость, стеснение, зажатость, пропадало ощущение, что она не на своем месте, что она самозванка и в Мансуровский попала по ошибке, случайно. Здесь она была свободна, в голос смеялась, спорила с сестрами, участвовала в семейных разговорах. А общие воспоминания? Что сильнее объединяет людей? Общее детство, дом, где они выросли. Бабушка с дедушкой, большая родня. Общие праздники, общие песни. Прошлая жизнь, которую Ася никогда не забывала, по которой скучала и которую по-прежнему очень любила.

И еще Ася знала: главное – чистая совесть, потому что однажды поняла, что бывает и наоборот.

История эта случилась с ней несколько лет назад. Глупая история, паршивая. Ничего особенного, а нервов забрала… Вспоминать неохота. В сплошные муки совести вылилась эта история, в сплошное чувство вины. И ни о чем она не жалела так сильно, как о том, что тогда произошло. И сколько ни уговаривала себя, сколько ни увещевала, ничего не помогало. Мучилась долго, несколько лет. И никому никогда об этом не рассказывала, потому что умерла бы от ужаса и стыда.

Соседи знали, что Ася медсестра, и однажды одна из них упросила ее делать уколы. Вроде бы и профессорская жена, а как откажешь? Конечно, не отказала, но твердо сказала, что денег не возьмет.

Соседка жила вместе с сыном, Асиным ровесником, симпатичным, безалаберным и веселым парнем по имени Антон.

Ася сделала соседке укол и направилась к двери. Антон пошел ее провожать. В дверях поболтали о пустяках и распрощались до завтра.

На следующий день все повторилось, только ушла Ася не сразу, Антон уговорил ее выпить кофе.

Девочки были в школе, муж на работе, и она согласилась. Да и что тут такого: посидеть по-соседски, отвлечься от домашних дел, поболтать.

Выпили кофе, послушали музыку, Антон рассказывал ей про горный туризм, и, надо сказать, рассказывал интересно, Ася заслушалась. Взглянув на часы, спохватилась – ничего себе! Скоро придут девочки, а она уши развесила. Поблагодарила и, устыдившись своей легкомысленности, убежала домой. Чуть девчонок не пропустила, вот росомаха!

Назавтра опять пили кофе, смотрели фотографии, и Ася поймала себя на мысли, что уходить ей не хочется. Не хочется возвращаться к кастрюлям и немытому полу.

На следующий день сосед позвонил и сказал, что заболел, видимо бронхит, потому что сильный кашель.

– У тебя нет горчичников? – спросил он.

Горчичники были.

Ася поднялась на четвертый этаж, сделала укол соседке и постучалась в комнату к Антону. У него было темно. «Спит, – подумала Ася и собралась уходить. – Нельзя будить больного, лучше приду попозже». Но он окликнул ее и включил настольную лампу.

Ася ставила горчичники и смотрела на его молодую, гладкую широкую спину, на сильные, крепкие мускулистые руки, красивую, длинную шею. Она пыталась отвести взгляд и сосредоточиться на процедуре, но получалось плохо. А точнее, не получалось. Ей захотелось погладить его по спине, провести ладонью по плечам и шее, взъерошить короткие темные волосы. От этих ужасных мыслей ей стало плохо и страшно. Перепугавшись, она замерла, остановилась.

Антон словно почувствовал, резко развернулся, посмотрел на нее, вскочил и крепко обнял, прижал к себе. Их сердца бились так громко, что, казалось, был слышен их стук.

«Раз, два, три», – закрыв глаза считала Ася.

Что она делает, что делает он?

Он нежно и осторожно, словно боялся спугнуть, целовал ее лицо, и ей казалось, что она больше не дышит. «Я умерла? – подумала Ася и почему-то не испугалась. – Если так умирают, то я согласна».

В те минуты она забыла обо всем, только чувствовала его горячее, крепкое тело, сильные, нежные руки и горьковатые смелые губы. И ничего не было прекраснее, чем эти руки и эти губы и то, как он гладил ее, обнимал, касался ее груди, шеи. Как они оторвались друг от друга? Ведь не было в тот момент его и ее, а было одно неразрывное целое.

– Антон! – неожиданно закричала соседка. – Где тебя носит?

– Мама, – смутился он. – Подождешь?

Он вышел, Ася села на кровать и увидела, что ее кофта расстегнута, юбка вот-вот упадет к ногам. Как это, что с ней случилось? Дрожащими пальцами она пыталась привести в порядок одежду, поправляла волосы. Горело лицо, слезились глаза, дрожали руки. Ася выбежала в коридор.

По счастью, дверь открылась легко, как будто была ее помощницей и не желала быть свидетельницей падения и позора.

Она бежала по улице в домашней кофте и юбке, в тапочках, простоволосая, перепуганная, зареванная. Было холодно, но Ася этого не замечала.

Как теперь жить? Как смотреть в глаза мужу? Как целовать девочек?

Она не помнила, как вернулась домой, скинула насквозь промокшие тапки, встала под душ, согрелась и понемногу пришла в себя.

Как все получилось, как она допустила? Как дошло до всего этого? Она, замужняя женщина, мать двоих детей? Оказывается, ее так просто сломать. И уговаривать не пришлось, она сама согласилась!

В тот день она сказалась больной и, покормив наспех девочек и мужа, ушла в спальню. Но ночью – и это было самое ужасное – она вспоминала его руки и тело, его горячие губы, перебирала все по секундам, каждое движение и каждый жест, и ей казалось, что она снова слышит его дыхание и биение его сердца. Она ненавидела себя.

Странное дело, но она даже не простыла, только в те дни все валилось из рук.

– Что с тобой? – спросил взволнованный муж. – Ты заболела?

– Да, – не поднимая глаз, соврала Ася.

Обеспокоенные девочки ухаживали за ней, приносили чай, заглядывали в глаза, брали за руку. Она отворачивалась, гнала дочек и думала, что недостойна их и недостойна мужа, и завтра ей надо уйти, сбежать из этого дома, потому что больше не будет как прежде.

Однако постепенно все стерлось из памяти. Жизнь помогла, поддержала. Выходит, она, Ася, не такая плохая? Но иногда среди ночи она просыпалась от сильного сердцебиения, вставала, бродила по квартире, пила холодную воду, умывала лицо и просила Всевышнего, чтобы это не повторялось. Не повторялся сон, где она возвращается в тот страшный вечер. Страшный и невообразимо прекрасный, когда Антон обнимал ее и целовал.