Гиблое дело - Уайт Лорет Энн - Страница 6
- Предыдущая
- 6/10
- Следующая
Дело было не только в его физических размерах; он излучал энергию, которая казалась слишком мощной для ограниченного пространства. Его стихией была дикая природа, и именно поэтому он отказался следовать за ней в Лос-Анджелес. Сказал, что город убьет его дух, кем бы он ни стал.
Оглядываясь в прошлое, Мьюринн понимала: он был прав. Многолюдный город с его толпами был тесен для такого вольнолюбивого дикаря, как Джет. Он появился на свет для того, чтобы странствовать на своем самолете по таким местам, как Аляска и тундра. Вот почему такие люди, как он, и жили к северу от шестидесятой параллели.
Лос-Анджелес был бы для него каменной тюрьмой.
Но в то время этот город означал для нее свободу и приключения – пропуск в яркий новый мир.
Тем не менее Джет на некоторое время покинул родной город. Уехал в Лас-Вегас. Где и женился. И это жгло огнем.
А также делало его лицемером.
Он заглянул ей в глаза, и на его лице промелькнуло желание.
– Джет… – тихо сказала она.
Он сглотнул. Напряжение между ними нарастало.
– Накинь на себя что-нибудь потеплее, Мьюринн, – резко сказал он. – Я позвоню в полицию. Затем подключу электроэнергию и останусь здесь с тобой, пока не прибудет кто-нибудь из участка.
Она судорожно выдохнула и кивнула.
– Спасибо тебе!
Он еще мгновение выдержал ее взгляд, а затем, не говоря ни слова, спустился по лестнице.
Стоя в дверном проеме, Джет молча наблюдал, как Мьюринн возится на просторной деревенской кухне Гаса. Она натянула поверх белой ночной рубашки один из объемных свитеров деда и заколола непокорные медные кудри заколкой. Джет ощутил облегчение: тот, другой ее вид сводил его с ума… Или вел прямиком к погибели. Что в случае с Мьюринн О’Доннелл было одним и тем же.
Черт, какой обжигающий огонь, какое пламя разлилось по его телу, когда он увидел, как она, стоя на четвереньках в одной только хлопчатобумажной ночной рубашке, собирает разбросанные по полу бумаги Гаса! Было в ее беременности нечто такое, что сводило его с ума. И погружало в глубокую печаль.
Причиняло боль.
Мьюринн всегда обладала огромной властью над ним, о чем сама даже не догадывалась. И вот теперь в просторном свитере Гаса она выглядела такой маленькой, такой уязвимой! Джет не был уверен, на пользу ли этот вид его здоровью. В нем тотчас пробудились защитные инстинкты – чувства, которые он не хотел испытывать к ней. Это было настоящее потрясение – видеть ее здесь снова без всякого предупреждения. Ему нужно разобраться, что это может означать для его семьи. Для его сына.
Для него самого.
– Эй, – сказала она с мягкой улыбкой, поймав на себе его взгляд.
Его кровь заструилась по жилам быстрее.
Он вошел в кухню, но демонстративно остался по другую сторону массивного деревянного стола.
Мьюринн налила ему чаю из все еще испускавшего пар пузатого медного чайника, который вернула на газовую плиту. Избегая смотреть ей в глаза, Джет сел за стол и принял от нее кружку. Она заварила ему именно такой чай, как он любил: крепкий и сладкий. То, что она это помнила, поразило Джета до глубины души. Впрочем, какое это имеет значение? Увы, имело, и немалое!
В Мьюринн имело значение буквально все.
И вот сейчас он боролся со своими страстями, пытаясь не замечать ее беременность, пытаясь быть джентльменом и не задавать вопросов, но отчаянно желая узнать, кто отец будущего ребенка и где он находится. Почему она здесь одна.
Тот факт, что Мьюринн ждет ребенка, пронзил его подобно кинжалу. Джет тяжело вздохнул. К черту притворную вежливость! Они всегда были выше этого. Как вообще быть вежливым, обсуждая то, что произошло между ними? Никакая светская беседа не поможет преодолеть эту пропасть. И Джет выбрал прямолинейный подход.
– Ты ни разу не навестила Гаса, – тихо сказал он. – Не приехала даже на его похороны. Так почему ты здесь сейчас?
Пару секунд она пристально смотрела на него проницательными кошачьими глазами.
– Я приехала, чтобы возглавить издательство «Сэйв-Харбор», Джет. Вместе с этим домом Гас завещал мне свою фирму.
Джет буквально кожей почувствовал, что побледнел.
– Ты намерена остаться?
Ее лицо на миг исказила боль.
– Может быть. – Она глубоко вздохнула и уперлась руками о спинку стула. – В завещании сказано, что я имею право продать бизнес, но только через год. Это означает, что я или сама буду управлять им в течение двенадцати месяцев, или найму кого-нибудь.
– То есть ты здесь, чтобы кого-то нанять?
– Нет. Я здесь, чтобы управлять им сама.
– Всего один год?
– Послушай, Джет! Я не хочу тебе мешать, понимаешь? Не собираюсь вторгаться в твою жизнь. – Она замешкалась. – Я… я видела тебя утром на паромной пристани вместе с сыном… – Она вновь заколебалась, словно не веря, что сможет произнести следующие слова: – И с женой.
На губе Джета выступила испарина. Он совершил ошибку, начав этот разговор. Поставив кружку, он резко встал и прошествовал в коридор.
– Я подожду детектива Гейджа снаружи.
– Джет! – окликнула она его.
Он уже взялся за дверную ручку, но остановился.
– Как его зовут? Твоего сына?
Его охватило странное чувство, дикое и необузданное. Какая-то его часть отказывалась называть ей имя – отказывалась делиться с ней даже малой частью информации о его дорогом мальчике.
– Трой, – тихо произнес Джек, все еще глядя на дверь. – Его зовут Трой Ратледж.
Она пару мгновений молчала.
– Трой. Так звали моего отца.
– Твой отец был хорошим человеком, Мьюринн. Я был горд назвать сына в его честь.
– Я… просто это меня удивляет.
Он повернулся.
– Почему?
– Половина города – сторонники жесткой линии профсоюзов, включая твоего отца, – ненавидели моего отца за то, что он перешел линию пикета. Они окрестили его предателем, обзывали меня гадкими словами в школе, унижали маму, когда встречали ее в магазине. Они настолько ненавидели отца, что взорвали его и еще одиннадцать человек.
– Это время было трудным для всех, Мьюринн, – сказал Джет. – Но что бы люди ни говорили, ты знаешь, что я всегда уважал твоего отца. Не познакомь он меня с моделями самолетов, не зарази мечтой о полетах, я, наверное, стал бы шахтером, а не пилотом. Когда мне было десять лет, это он сказал, что я могу сделать со своей жизнью нечто лучшее, чем каждый день спускаться в шахту. Он был моим другом, Мьюринн. Мне было двенадцать, когда он погиб, и я тоже был опустошен из-за его смерти. Она стала шоком и для моего отца – независимо от того, что он говорил о Трое, твоем отце.
На глазах Мьюринн выступили слезы, нос ее порозовел, отчего она стала чертовски красива.
– Спасибо, Джет, – прошептала она. – Я… должна была это услышать.
– Это не ради тебя, – тихо сказал он. – А ради человека, который знал, что такое честь и родной дом. Знал, что нельзя намеренно причинять боль людям, которые его любят.
Мьюринн в упор посмотрела на Джета.
– Ты до сих пор меня ненавидишь?
Оконные стекла подрагивали от порывов ветра. Дождь неистово барабанил по ним.
– Я ненавижу то, что ты, Мьюринн, сделала с людьми, которые тебя любили.
Джет с тихим стуком, от которого, однако, содрогнулось все ее тело, закрыл за собой громоздкую дубовую дверь.
Мьюринн тяжело опустилась на стул у кухонного стола и зарылась лицом в ладони. Знай она, что будет так тяжело снова видеть его, то никогда бы не вернулась.
Если бы Джет знал, через что она прошла с тех пор, как покинула Сэйв-Харбор! Он понятия не имел, во что ей тогда обошелся его ультиматум… Во что он обошелся им обоим.
Наверно, ей следовало сказать юристу, чтобы тот просто кого-то нанял – кого угодно, кто взял бы на себя дела издательского дома «Сэйв-Харбор» и дал объявление, что компания в течение двенадцати месяцев будет выставлена на продажу.
Но в то же время в глубине души Мьюринн знала: Гас хотел, чтобы она вернулась. Иначе зачем он настоял, чтобы ей вместе с условиями его завещания вручили компас? Она сообщила деду, что беременна и будет рожать одна. Возможно, он пытался указать ей дорогу домой, напомнить, где находятся корни ее семьи.
- Предыдущая
- 6/10
- Следующая