Камень 1993. Книга 1 (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 22

— Ну, как дела, Дюс? — спросил я, видя, как друг мается от желания обсудить свидание с Лизой.

Мы шли мимо черной «бэхи», которую усиленно намывали дворовые пацаны, а чуть в стороне присматривал за процессом лузгающий семечки Тонна. Увидев нас, он важно кивнул, приветствуя. Надо же, а до инцидента с Ромахой он в мою сторону даже не смотрел, демонстративно проходил мимо. А в школе и вовсе вымогал деньги.

— Че как, парни? — неожиданно Тонна еще и окликнул нас.

— Чего это он? — удивился Дюс.

— Не знаю, — я пожал плечами. — Пойдем поздороваемся.

— Никто не обижает? — грузный парень, сплюнув шелуху, первым протянул руку.

— Справляемся, Тонна, спасибо, — ответил я.

— Мелкому не нужна работа? — «старшак» взглядом указал на Серегу. — А то «скорлупа» нынче туповатая… И куда родители смотрят?

Он вздохнул в притворной печали, а я посмотрел на мелких, с пыхтением натирающих «бэху». Один из них, босоногий и грязный, похожий на цыганенка, схватил тяжеленное ведро, вылил мутную воду и побежал к ближайшей колонке — набирать чистую.

— Че вы там возитесь? — из «бэхи» выглянул бритоголовый парень, исполосованный шрамами. — Долго уже, запарили, блин!

— Дядь, дядь, мы тебе получше помоем! — запищал второй мальчишка в потрескавшихся очках. — Ща Димка свежей воды принесет!

— Бегом давай! — водитель немецкого седана повысил голос.

— Обождите, парни, — нахмурился Тонна и направился к «бэхе». — Слышь, уважаемый, мелочь не трогай. По силе себе найди, понял, нет?

Пошел длинный разговор о косяках и предъявах. Шрам, как я прозвал про себя владельца «бэхи», пытался построить и нашего знакомого, и мне даже стало интересно, чем дело кончится. В общем-то, довольно предсказуемо — на шум подошли еще двое, которых мы знали постольку-поскольку, и бритый со шрамами заговорил уже более спокойно. Краем уха я услышал что-то про Корейца — знакомая кличка… Водитель, похоже, тоже был в курсе, поэтому тон сменил еще резче.

— Вадик, а я потом тоже таким стану? — Серега подергал меня за рубашку.

— Каким? — я повернулся к брату.

— Таким же крутым!

В памяти всплыл эпизод прошлой жизни, в этой реальности еще не случившийся. Две тысячи четвертый год, вроде бы благополучный по сравнению с девяностыми. Как их там потом назовут? Тучные нулевые… Серегу тогда привезли на простенькой иномарке, вынесли на плечах двое быков, позвонили в дверь. Я тогда как раз был в гостях у родителей. Брата, худого и изможденного, бросили в объятья отца и сказали, что внизу ждут на разговор. Вежливо так сказали, но безапелляционно. Папа спустился, его не было долго, тянулись мучительные минуты. А потом вернулся — посеревший, молчаливый. Достал из антресоли все накопленные к тому моменту деньги. Пять тысяч долларов. После дефолта девяносто восьмого родители стали более продвинутыми в финансовом плане.

— Общак… — в памяти всплывали услышанные тогда слова. — Деньги… Надо отдать, если не хотим…

Выяснилось потом, что Серега, уехав сначала в Тверь, а потом в Подмосковье, не устроился на работу. Врал, а на самом деле вступил в одну из ОПГ — простым пехотинцем. Возил какого-то бригадира, потом начал ухлестывать за девчонкой, поехал на чужом «Патроле», разбил его. Еще и деньги взял воровские. Подружку впечатлить захотел…

А я… Как я тогда кривился, орал на него, говорил, что сам виноват. Поругался тогда с родителями. Серега в итоге вновь принялся за старое, отсидел, и больше мы с ним не общались. До самой моей смерти там, в прошлой жизни.

— Нет, Серега, — я посмотрел на брата, потом присел, чтобы быть с ним на одном уровне, и обнял. — Ты никогда не станешь одним из них. Потому что это вовсе не круто.

Тонне я отказал, постарался вежливо. Тот хмыкнул, ответил, что дело хозяйское, и отвернулся. А мы пошли дальше — за великом брату. Дюс всю дорогу рассказывал, что работа нужна, но в десять можно и подождать, лучше хорошо учиться, чтобы потом поступить в универ. Вообще, это мне нужно было сказать Сереге, но Дюс мой друг. А еще он даже про Лизу и их вечер забыл, настолько впечатлился увиденной сценой.

— Так что учись, Серега, не будь как я, — мне осталось лишь добавить. — Жалею, что завалил, но обязательно восстановлюсь.

Брат серьезно кивал, а потом отвлекся, едва мы зашли в прокат. Глаза разбегались, Серега сразу же подскочил к блестящему «Салюту», но я был непреклонен. Выбрал простой «Школьник» — пусть сначала научится на рабочей лошадке, а потом уже можно переходить на премиум-вариант. Или «взрослик», как их тогда называли.

— В общем, договорились мы как-нибудь вдвоем в кафе сходить, — Дюс наконец-то поделился со мной новостями.

Довольный Серега катался туда-сюда, осваивая велосипед, а мы с другом шли, разговаривали и время от времени поглядывали на мелкого, чтобы никуда не влип. Или не врезался.

— Что значит «как-нибудь»? — возмутился я. — Дюс, сегодня же во время катания на лодках приглашай Лизу на свидание! Возьмем пару яликов, а может, катамараны. В любом случае вместе, чтобы веселее, да и как договаривались, но!.. Разобьемся по парам, так что сможете поговорить наедине. И тебе нужно будет обязательно — слышишь? — обязательно пригласить ее на конкретный день в конкретное время! Хочешь, в кафе, а хочешь — на катере покататься с танцами.

— Я понял, — закивал друг. — Типа я обозначаю намерения. Уверен в себе и в наших… как это? Отношениях!

— Именно, — подтвердил я. — Всегда говори четко. Я позвоню сегодня, мы пойдем погулять завтра. В пятницу вечером у нас ресторан, а в субботу — кино. Только так, Дюс. Ладно, теперь давай на раскопки. А то у меня еще кое-какое дело есть.

Оставив Серегу кататься во дворе и попросив бабушку Дюса приглядывать, мы отправились на раскопки. Идти тоже недалеко — к соседним девятиэтажкам. Городские власти продолжали наступление на старые деревянные кварталы, снесли сразу половину маленькой улицы, и теперь перед стройкой там копались археологи. Подработать давали возможность почти всем, разве что кроме алкашей и совсем уж маленьких детей. Но с двенадцати по-тихому и без оформления там брали под честное слово.

— Привет, Тим, — я на автомате вспомнил бородатого молодого очкарика, аспиранта-историка из Ярославля. Звали его на самом деле по-другому, но никто почти и не знал, как, а Тим — это сокращение от фамилии Тимофеев.

Фактически это была экспедиция универовского истфака, и руководили всем преподаватели. А аспиранты выполняли роль эдаких прорабов, следя за тем, чтобы чернорабочие не расколотили какой-нибудь особо ценный кувшин или вовсе не сперли то, что выглядело красиво. Как, например, бутылку зеленого стекла с надписью «Лимонадъ».

— Так, вы кто у меня? — Тим напустил делового туману, и я, проследив за его беглым взглядом в сторону, хмыкнул.

На одном из квадратов трудилась симпатичная белокурая девушка в цветастой косынке. Тоже, видимо, аспирантка.

— Каменев и Зиновьев, — назвал наши фамилии Дюс.

— Точно, — обрадовался «бригадир». — Как деятели раннего СССР. Вам еще Троцкого в компанию не хватает.

— Ага, и еще Ленина со Сталиным и Свердловым, — съязвил я, вспомнив, что эту шутку уже не раз слышал, причем от Тима. — Давай, куда нас сегодня определишь?

Обиделся, снова перешел на официальный тон. И наплевать на него, мне с ним детей не крестить. Определил нас Тим на четвертый квадрат, подальше от блондинки в платке, хотя народу заметно не хватало. Что ж, злоупотребления служебным положением даже здесь были.

— В общем, интересной она девушкой оказалась, — Дюс продолжил рассказ о Лизе, и видно было, что она ему действительно нравилась. — На филфак поступать хотела, как ты… Ты ведь знал?

Я помотал головой. Откуда, я же с ней не общался!

— Так вот, — продолжил Дюс. — У нее стихов уже на целый сборник…

Я слушал его и одновременно размышлял над тем, что сам-то вчера как-то впопыхах распрощался с Никой, и надо бы это исправить сегодня.