Господин следователь (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 16

И вот я сижу в кабинете помощника прокурора, которому должен сдать это дело для надзора и для дальнейшей передачи его в суд.

Титулярный советник Виноградов — мужчина лет сорока, с толстыми щеками, с изрядной лысиной и маленькими злыми глазами, в поношенном вицмундире, полистал материалы, почитал, а потом посмотрел на меня.

— Нет, господин коллежский секретарь, я решительно отказываюсь принимать это дело, — сказал Виноградов, брезгливо отодвигая тоненькую папочку от себя.

— А что не так? — удивился я. — Вы нашли нарушение законности с моей стороны или в деле мало материалов, изобличающих преступника?

Я слышал себя словно бы со стороны. Вон как заговорил! «Нашли нарушения законности», «изобличение». А что делать? Пусть я еще не так много времени провел в новом для себя мире, но от окружения никуда не деться. И говорить станешь так, как говорят все вокруг. Наверняка скоро начну говорить вместо буквы «ч» букву «ц», как принято в Новгородской губернии. Изучал, помню про «новгородские говоры». Первое время слух царапало, а теперь ничего, привык.

Я еще из школьного курса обществознания помнил, что не следовало называть Шадрунова преступником, пока нет решения суда, но в этом мире таких строгостей нет. Да и разговор у нас частный.

— Материалов достаточно, даже сверх того, что требовалось для суда, дело в другом…

— И в чем же?

— В ваших бумагах огромное количество орфографических ошибок, — покачал головой помощник прокурора.

Про свои ошибки догадывался. А что поделать? Я и так половину времени проводил, сверяясь с Орфографическим словарем. Но разве упомнишь все?

— Неужели так много? — деланно изумился я. Ну да, старался, сверялся, но наверняка все-таки допустил ошибки. Как же без этого?

— Ну вот, господин коллежский секретарь, — торжествующе ткнул перстом титулярный советник в дело, опять подтянул его к себе, быстро отыскал нужную страницу. — Вот, — повторил он. — Вы здесь допрашиваете супругу подозреваемого Веру Иванову Шадрунову, в девичестве Санину. Так?

— И что с ней не так? — озабоченно поинтересовался я. Уж тут-то какие ошибки мог допустить? — Женщина допрошена, ей доведено, что в суде она станет давать показания под присягой. А то, что эта Вера Иванова неграмотна, здесь не моя вина. Крестик она поставила.

— Вы пишете ее имя через е, а следует писать через ять.

Вон оно как… Я уже знал, что слово вера (имеется в виду вера в бога), пишется через ять. Значит, и в имени следовало писать не Вера, а Вѣра. Ну, теперь буду знать. Еще следовало писать через ять слова бѣлый и блѣдный, лѣсъ и лѣший. И даже нѣмец положено писать через ять, да еще и с ером на конце.

— И что вы предлагаете? — поинтересовался я.

— Что предлагаю? — усмехнулся Виноградов. — Я предлагаю вам уйти со службы и отправиться учиться в гимназию. Думаю, для вашего папеньки не составит труда устроить вас в первый класс? А еще лучше — в подготовительный.

Самое обидное, что титулярный советник был прав. Не дело, если государственный служащий, чиновник, пусть и не самого высокого ранга, допускает орфографические ошибки. Возможно, если бы Виноградов высказал мне замечания в какой-то иной форме, то я бы просто утерся и ушел исправлять ошибки. Правда, не знаю, как бы это сделал. Я уже думал над этим. В штате Окружного суда имеются два канцеляриста, которые переписывают служебные бумаги. Но протокол осмотра места происшествия, допросы, должны быть написаны самим следователем. Можно, конечно же, отыскать какого-нибудь грамотея, за скромную плату отдать ему документы, чтобы тот исправил ошибки, а потом все взять и переписать, но здесь имелся один нюанс. Мои документы, хотя и не содержали в себе никаких секретов, но все равно, относились к разряду служебных и давать их читать посторонним людям нельзя.

Циркуляров, обязывающих судебных следователей писать без грамматических ошибок, тоже не было. Видел бумаги своего предшественника, так у него немногим лучше, чем у меня. В деле о краже коровы он написал «карова».

Меня взбесило упоминание папеньки, но сдержался.

— А ведь вы правы, господин титулярный советник, — улыбнулся я. — Придется мне взять это дело и отправить специальным курьером в Санкт-Петербург, в судебную палату. Я даже оплачу расходы из собственного кармана. Авось, там не станут придираться к ошибкам. Совершено убийство, в Тюремном замке сидит злоумышленник, которого подозревают в убийстве. И папеньке сегодня же отпишу — мол, титулярный советник, помощник Череповецкого окружного прокурора Виноградов настоятельно рекомендует вам, как вице-губернатору похлопотать перед министром юстиции о лишении своего сына классного чина и отправить его на учебу в гимназию.

Я протянул руку за уголовным делом, но Виноградов меня опередил. Ухватив папку, прижал ее рукой.

— Вы, господин коллежский секретарь службу не с того начинаете, — прошипел он.

— Почему не с того? — вновь улыбнулся я. — Мне кажется, что я все делаю правильно. Вы как более опытный человек, высказали свои претензии, дали менее опытному коллеге наставление, как все исправить. Я принял ваши замечания к сведению. Более того — могу вам сказать за это огромное спасибо. Что ж, впредь я стану проводить работу над ошибками. Я даже восхищен вашей храбростью. Не сомневаюсь, что и мой батюшка оценит ваши слова и скажет вам спасибо. Не каждый титулярный советник осмелится давать наставление генералам.

Титулярный советник спал с лица. Не знаю, чего он хотел, начав придираться к моим документам? Себя потешить? Поиграть в небольшого начальника? Прокурор не является начальством для следователя, но испортить ему жизнь может. И, в то же время, вице-губернатор Новгородский не является начальством для помощника прокурора, потому что Череповецкий Окружной суд подчиняется Петербургу. А вот испортить Виноградову жизнь мой отец сумеет похлеще, нежели титулярный советник мою.

Понимаю, что использую запрещенный прием, упомянув своего отца. А что делать? И не я это начал. А вот раздувать скандал не в моих интересах. В моих — сделать еще одну зарубку в памяти и форсировано изучать нынешнюю грамматику.

— Знали бы вы, господин титулярный советник, как меня бесит, если начинают тыкать носом в имя отца, — вздохнул я. — С детства слышу — мол, Чернавский, если ты думаешь, что если ты сынок вице- губернатора, то тебе все можно? Или — ай-ай-ай, как вам не стыдно! А еще сынок вице-губернатора! А что на это ваш папенька скажет?

— Вы считаете, если бы к вам обращались — эй, попович, было бы легче? — огрызнулся Виноградов.

Стало быть, титулярный советник вышел из поповской среды. Ну да — фамилия Виноградов, такие называют «семинарскими». И, скорее всего, заканчивал он даже не духовную семинарию — иначе ходил бы в свои годы в чинах повыше, а что-то вроде приходского училища, не дающего прав на получение классного чина. И шел по карьерной лестнице из канцеляристов, с самых низов. Вот, интересно, мой приятель пристав Ухтомский (который не князь), о своем продвижении по служебной лестнице говорит спокойно, претензий к вице-губернаторскому сыну не высказывает, а этот обижен.

— Если бы я был сыном священника, то за обращение попович сразу бил в морду, — сообщил я.

Виноградов уставился на меня ошалевшими глазами, потом спросил:

— Как это — бить в морду?

— А как бьют в морду? — продемонстрировал я свой кулак. Поменьше, нежели у арестованного кузнеца, но тоже увесистый. Сам до сих пор не могу привыкнуть к такому кулаку. — Сжимаешь ладонь в кулак и бьешь в морду. Или по морде, как удобнее. Вице-губернаторскому сыну бить в чужую морду зазорно, но сыну священника — запросто.

— Вас послушать, то все в жизни можно решать с помощью кулаков, — пробормотал Виноградов.

— Господь с вами, — отозвался я слегка испуганно. — Кулаками ничего не решить, общеизвестно. Да я в жизни не решал никаких проблем с помощью кулаков. Но если мне станут хамить, не стерплю.

Я немного помолчал, посматривая — сильно ли напугал титулярного советника. А потом решил-таки спросить: