"Фантастика 2024-64". Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - "Vells" - Страница 90

Все эти люди были незаконнорожденными детьми аристократов из разных уголков империи. У каждого из них была своя судьба, которая привела их на этот путь. Однако у всех у них было и общее.

Унижение в обществе. Учёба в гимназиях по царскому контракту, которую многие из них так и не окончили. Кого-то пытались использовать их родители, считая их чем-то сродни расходного материала.

Например, Мария была дочерью графа. Молодая черноволосая девушка, которой сейчас было двадцать три года, в возрасте семнадцати лет чуть не была продана польскому аристократу в знак заключения торгового союза.

А рыжеволосой Филимон который был младше Марии на два года по приказу своего отца барона из Сибири должен был помешать браку между семьями его конкурентов, путём изнасилования его семнадцатилетней дочери. Парень отказывался от такого, и дабы он выполнил свою миссию, его даже пытали. После одной из таких пыток Филимон и подался в бега.

У всех у них были разные судьбы, но итог был один. Скитания по империи, нищета и голод. Озлобленность на общество, которое низвергло их на самый низ.

Ещё неделю назад я провёл с каждым из них беседу, в которой узнал всю их подноготную. В разговорах с новыми подчинёнными я использовал различные приёмы психологии, дабы не только узнать о них подробней, но и расположить их к себе, и указать разницу того, что было до и после нашей встречи.

А потом, проведя уже совместный разговор с ними, я распределил их на новом месте жительства, создав им все условия для жизни.

Сейчас же приехав через неделю в Петербург я увидел куда больший эффект чем ожидал.

Попав в можно сказать дружескую обстановку моего сообщества, где их приняли и дали то, чего они были лишены в прошлом. Сейчас они уже смотрели не просто обычными или опасливыми взглядами, а глазами, в которых читалась неподдельная преданность.

Когда на улицах зажглись фонари, экипаж остановился перед двухэтажным домом с небольшим садом, и кованым забором с каменными столбами чуть выше полутора метров.

Выбравшись из салона, я подставил лицо падающему снегу, и шагнул к воротам неприметного дома, которых на этой улице было очень много.

За моей спиной шла Мария, а Филимон остался у экипажа. Подойдя к входной двери дома, я постучал в неё, взявшись за кольцо, находившееся в пасти льва.

Ждать долго не пришлось, и уже через полминуты дверь открылась, и передо мной предстал пожилой слуга.

— Чем могу служить сударь? — Проскрипел он, окидывая меня весьма цепким взглядом.

— Я хочу видеть графа Рощинского. Я знаю, он сейчас находится дома.

— У вас назначено? Граф слегка недужит. Если нет, то прошу простить, и приехать в другой день. Заранее обозначив свой приезд. — Произнёс из наполовину открытого дверного проёма слуга.

— Нет, у меня не назначено. Но увидеть его мне надо сегодня. Так что доложите графу о моём приезде. — Спокойно и без лишних эмоций произнёс я, уловив слегка недовольный взгляд Марии на отказ нас принять.

— Прошу простить, — изобразил сухую виноватую улыбку привратник. — Граф не сможет вас принять.

Я на эти слова только выдохнул, и посмотрел, словно усталым взглядом на слугу Рощинского.

— Я хочу услышать это лично от графа, и прошу меня простить, — легко подвинул я дверь внутрь, чуть ли не вместе с пожилым мужчиной, после чего под его непонимающий и слегка испуганный возглас переступил порог дома.

— Я позову полицию! — Начал было кричать мне в спину слуга, как из арочного проёма в длинный коридор вышел мужчина за пятьдесят лет в чёрных брюках и белой рубашке, опираясь на трость.

Его худое тронутое морщинами лицо выражало удивление и беспокойство, а факт, с какой силой он опирался на трость, явно говорило, что мужчине сложно или болезненно стоять на ногах.

— По какому праву вы врываетесь в мой дом. — Громко произнёс он, смотря на меня.

— Прошу простить моё своеволие граф, — кивнул я ему. — Но мне действительно нужно с вами поговорить. Поверьте. То, что я вам хочу рассказать и предложить, вас не разочарует.

Хозяин дома сурово впился в меня взглядом, и произнес, морща испаханный морщинами лоб:

— Я дам вам пять минут. Если по прошествии этого времени я сочту разговор не интересным или бесполезным. То вы сударь тотчас покинете мой дом.

— Благодарю, — улыбнулся я графу. — Я уложусь в это время.

— Пройдёмте. — Развернулся он обратно в арочный проём и, опираясь на трость, шагнул в него.

Когда я вошёл в месте со своей спутницей в небольшую уютную комнату, в которой горел ярко огонь в портале камина, то застал картину как граф Рощинский с трудом садился в кресло, стоявшее возле камина.

— Я слушаю вас молодой человек. Кто вы и что вы хотели. — Кривясь от болевых ощущений, произнёс мужчина.

— Меня зовут Григорий, — шёл я вдоль стены, увешанной картинами на которых были изображены портреты молодых людей. — Отчество и свою фамилию я вам пока называть не буду. Вдруг действительно вам будет не по душе мой разговор. Скажу лишь то, что я не аристократ, которых вы так не любите последние пятнадцать лет.

Рощинский удивлённо нахмурил брови, смотря, как я остановился у невзрачного пианино, стоящего в тёмном углу комнаты.

— Вот оно как, — напряженно протянул граф, сжимая трость, словно рукоять сабли. — Мне уже не интересно. Давайте на этом закончим наш разговор.

Положив руку на спинку пианино, я поджал губы, смотря на болезненно выглядящего аристократа.

— Вы говорили про пять минут сударь. Давайте продолжим.

— О чём нам с вами разговаривать? Я думаю не о чем Григорий. Если это конечно это ваше настоящее имя. — С напором в голосе произнёс Рощинский.

— Тут не соглашусь, — провёл я рукой по пианино, и сделал шаг от него в сторону мужчины. — Я пришёл к вам предложить вам то, чего вы, скорее всего, жаждите больше всего. А именно отмщения и успокоения души. Которая вот как пятнадцать лет убита горем. Ведь вы неспроста проводите большую часть времени в этом зале, где всюду портреты ваших почивших детей и супруги.

— Пошёл вон! — Вскочил рывком из кресла аристократ, и с силой ударил тростью об пол, словно позабыв о боли в теле. Мерзавец! Как смеешь ты, являться ко мне в дом и открывать свой рот ведя речи о моих детях! Ты и понятия не имеешь об этом. Убирайся из моего дома. Живо! — Заорал Рощинский.

Мария, было, дёрнулась к аристократу, чья духовная боль пересилила телесную, но я слегка поднял руку вверх, остановив её порыв, посмотрев при этом в глаза графу.

— Поверьте граф. Я знаю, о чём я говорю. Вы граф Эдуард Семёнович Рощинский, были женаты на третьей дочери князя Дуборского. От брака у вас было двое детей. Дмитрий и Елизавета. Пятнадцать лет назад при перевороте и практически гражданской войне аристократии вы потеряли жену и обоих детей. От вас открестился ваш род, и свалил всё на вас дабы не попасть под раздачу. Хотя так и не было доказано ваше участие в смуте пятнадцатилетней давности.

Жену обвинили в измене и казнили на правах войны. Сын также был обвинён и, судя по слухам после пыток, признался в измене, и так же был казнён.

Всё ваши попытки спасти его не увенчались успехом, а только привели к потере большей части вашего состояния.

Через месяц после этого Елизавету обвинили в распутстве, и связи с несколькими мужчинами. Началась травля, впоследствии которой ваша дочь, которая была не виновна, покончила с собой. И всё это на фоне разрывания и дележбы земель и имущества уничтоженного рода Дуборских. Это если вкратце.

— Убирайся. — Рухнул обратно кресло Эдуард, словно лишившись опоры, а на его левом глазу проступила скупая слеза.

— Граф, — сделал я шаг под ошарашенный взгляд Марии от моего рассказа. — Я пришёл сюда не для того, чтобы взрезать вам шрамы, которые до сих пор кровоточат. Я пришёл сюда предложить вам отмщение тем, кто приложил руку к смертям ваших близких. Я не собираюсь обманом тянуть из вас деньги, наживаясь на вашем горе. Напротив. Я их вам дам, и вы, наконец, отомстите в особенности Решкину-Флинфхофу.