Фальшивое свидание - Мерфи Моника - Страница 8

Серьезно. Этот день меня доконал.

– Спроси у него, действительно ли этот подарок предназначался тебе. Он либо соблазнительно посмотрит и согласится. Либо начнет все отрицать, извинится за свою ошибку, и вы об этом забудете, – объясняет Кэролайн. Логично на сто процентов.

Даже представить не могу, как он будет передо мной извиняться. Не думаю, что он умеет. К тому же мы никогда не сможем забыть об этом. Я знаю, что не смогу. Что-то мне подсказывает, что и он тоже.

Неуместный подарок будет напоминать о себе каждый раз, когда он будет заходить в магазин. Будет так неловко, что ему придется работать с другим консультантом.

Подождите. А это идея!

– Ладно, согласна. Заявлюсь к нему в офис, – заключаю я слегка дрожащим голосом. Прочищаю горло, чтобы звучать увереннее. Идея пойти к нему в офис и разобраться с ним, так сказать, на его территории меня ужасает. Но я могу преодолеть страх, если это означает выкинуть Джареда Гейнса из моей жизни раз и навсегда. – Сделаю это. Может быть, даже завтра.

– Это обязательно нужно сделать завтра, – с улыбкой подбадривает Кэролайн, – чем раньше, тем лучше.

– Хорошо. Займусь этим завтра, – говорю я со всей уверенностью, на которую способна, при этом стараясь не обращать внимания на то, как нервно крутит мой желудок, как будто внутри меня скачут теннисные мячи и отчаянно пытаются вырваться наружу.

– Ура! – восклицает Стелла, и все хлопают.

Улыбнувшись, я киваю. Мои щеки пылают, но глубоко внутри нервозность разгорается с новой силой.

Я чувстую, что меня сейчас стошнит.

Я сижу за столом и пытаюсь составить письмо, которое не хочу отправлять. Звонит телефон.

Нажимаю на кнопку громкой связи, но не произношу ни слова. Делаю так всегда, когда звонит моя помощница Дениз, она уже привыкла.

– К вам пришли, – объявляет она, как всегда бодрым голосом. Она серьезно относится к работе, мне в ней это нравится. И моя признательность отражается на ее зарплате. Она стоит каждого пенни.

– Кто? – Мое сердце (да, оно у меня есть, хоть и крошечное, как у Гринча) замирает, когда она объявляет посетителя. Обычно ко мне никто не заходит – я отказываюсь принимать практически всех, кто не записывался заранее. Может ли это быть мисс Харрисон?

От этой мысли на лбу появляется испарина.

– Ваша сестра, – говорит Дениз.

Я корчу гримасу в трубку. Благо, меня никто не видит. От разочарования желудок сжимается, и я выпрямляюсь, затягивая галстук.

Кендис. Моя младшая сестра. Не хочу сейчас с ней говорить. В последнее время я избегаю все свое семейство, и я уверен, что Кендис это поняла. Она всегда доказывает, что умнее, чем кажется.

Я открываю рот, чтобы сказать: «Пригласи войти», как двери распахиваются и в кабинет входит Кендис с сияющей улыбкой на красивом лице, направляясь к столу.

– Джа-а-аред, – она произносит мое имя певучим голосом, так напоминающим голос нашей матери. Интересно, она это понимает?

Наверное, нет.

Нажимаю на кнопку завершения звонка и поднимаюсь на ноги. Мама учила меня вставать, когда в комнату входит дама, и моя сестра не исключение.

– Кендис. Какой сюрприз, – В моем голосе звучит раздражение. Я прокашливаюсь.

– Надеюсь, приятный.

Не обращая внимания на мое явное раздражение, она быстро обнимает меня. От ее обильного парфюма у меня чешется нос.

– Ты плохо себя ведешь, братец, – говорит она, сев в кресло у стола.

Я устраиваюсь в своем кресле, наблюдая за ней, пока она проверяет телефон. Кендис двадцать три, и она очень привлекательная девушка. Мужчины спотыкаются, пытаясь привлечь ее внимание, она развлекается с одним минут пять, а затем переходит к следующему. Обычно это не выходит за рамки флирта на вечеринках – а Кендис ходит на все вечеринки и светские мероприятия, которые только возможны на полуострове Монтерей, клянусь Богом.

Откуда я это знаю? Кендис исповедуется каждый раз, когда мы собираемся – только вдвоем или всем семейством. Она ничего не скрывает.

Кто-то посчитает, что это слишком личное.

– Я плохо себя веду? – уточняю, когда она наконец убирает телефон в сумочку Gucci. Она с ног до головы разодета в дизайнерскую одежду – а ведь она даже не работает.

Мама умерла пятнадцать лет назад и оставила трастовый фонд, о котором никто не знал, только Кендис.

«Мы с нашим братом Кевином и так о себе позаботимся» – так говорилось в завещании. Трастовый фонд передавался в нашей семье из поколения в поколения по женской линии и достался матери от бабушки. Женская солидарность и забота, все такое.

Помню, как разозлился, когда увидел завещание, но мне было всего девятнадцать, и я был полным идиотом. Травмированный внезапной потерей человека, которого любил больше всех на свете. Тот трастовый фонд тогда казался мне предательством. Теперь я вижу реальное положение дел. Она позаботилась о единственной дочери лучшим способом. Так сказать, передала наследие.

Но боль в груди, которую я сейчас рассеянно потираю, все еще не утихает.

– Ты сбрасываешь мои звонки. – Тон Кендис звучит обвиняюще. Все верно, но не только ее, еще Кевина и папины.

Она права. Я знаю, чего они все хотят, и они этого не получат.

– Я был занят работой.

– О да. Ты выглядишь таким невероятно занятым.

Она оглядывает мою пещеру, зовущуюся офисом. Ее радостное выражение лица становится все более хмурым, по мере того как она осматривает помещение.

– Стены такие пустые.

– Это называется искусство, Кендис. – Я показываю ей картины абстракционистов на стене.

– И все в оттенках кремового и бежевого. – Она закатывает глаза. – Здесь нет ничего цветного, никаких теплых акцентов. Тебе не кажется, что это место угнетает? – тихо спрашивает она, наклонившись вперед, как будто мы обсуждаем важный секрет.

– Меня устраивает. – Я пожимаю плечами. – Я здесь все равно почти не бываю.

Вообще-то в последнее время я провожу в офисе больше времени, но Кендис не стоит об этом знать.

– Ты нас избегаешь из-за вечеринки по случаю помолвки Кевина, верно? – Кендис поднимает брови, произнося то, о чем я так стараюсь забыть. Помолвка Кевина.

Наш брат, средний ребенок в семье Гейнсов, женится. На Рашель. И так уж случилось, что Рашель – младшая сестра моей бывшей девушки. Подождите. Все еще хуже. Не девушки, а невесты. Да, когда мне было чуть за двадцать, я влюбился в девушку, от которой мои глаза горели от вожделения. Я перепутал это с любовью и предложил ей выйти за меня с огромным кольцом и пылающим сердцем. Полгода спустя, за четыре месяца до свадьбы, она от меня ушла. Это был последний раз, когда у меня были серьезные отношения. Больше десяти лет назад.

– Я не пойду, – мрачно сообщаю Кендис. Она должна понимать, что я серьезно настроен. Кендис грустнеет.

– Почему?

– А почему я должен там быть? Кевину я там не нужен. Он точно не будет по мне скучать.

В этом я не сомневаюсь совершенно. Семья у нас большая – множество тетушек, дядюшек, двоюродных братьев – в общем, есть кому поддержать счастливую пару. Куча друзей и деловых партнеров тоже, без сомнения, будут там. И это я еще не говорил о семье невесты – их связи, возможно, даже шире, чем наши.

Глаза Кендис сузились.

– Это из-за Эвелин, да?

Боже, обязательно было произносить ее имя?

– Нет, дело не в Эвелин, – тут же выпаливаю я, мгновенно почувствовав отвращение к себе. Я звучу так, будто разозлился. А хуже того – будто мне не все равно. Но это не так. Этот поезд очень, очень давно ушел.

– Тогда приходи на вечеринку. – Лицо Кендис загорается, как бывает, когда она в предвкушении. А это бывает часто. – Будет весело!

– Мы были в этом городе бесчисленное количество раз, – говорю я ей со скучающим видом. – Мы там жили, помнишь?

– Вообще-то не очень. Я была слишком мала, чтобы запомнить переезд. – Она смотрит на меня, наклонив голову, ее длинные темно-каштановые волосы рассыпались по плечам. И сейчас она снова напоминает мне нашу мать. Она бы чертовски гордилась Кендис. Может показаться, что она ни к чему не пригодна, но на самом деле это не так. Она с головой ушла в благотворительность, причем на общественных началах. И она делает это не ради похвалы. Кендис отдает этому свое время и деньги, потому что и правда этого хочет.