Юми и укротитель кошмаров - Сандерсон Брэндон - Страница 49

Вдруг еще одна пара линий протянулась к пластине от ее лица.

Юми вскрикнула и отпрянула. По бокам машины зажглись огни, и мудрец заметно расслабился, вытер руку о штаны. Старший мудрец и тот, что возлежал на подушках, хором издали победный клич.

А вот Сунчжуна, еще недавно работавшего с машиной и не успевшего вытереть смазку с рук, достижение не волновало. Он не смотрел ни на огни, ни на своих коллег. Нет, Сунчжун смотрел прямо на Юми.

Она в панике отшатнулась, схватив душу покрывала и прикрывшись ею. Если они заметили…

Мудрец продолжал глядеть в ту же точку. Не на Юми. Она по-прежнему была невидима.

– Здесь дух! – Сунчжун вскочил.

– Что? – откликнулся старший мудрец.

– Я видел вторую пару линий. – Сунчжун указал туда, где только что стояла Юми. – Это дух.

Он повернулся, порылся в инструментах и достал коробку с длинным проводом, который подсоединил к большой машине. Юми вмиг стало холодно. Это был не просто страх, а настоящий, физический озноб. Машина крала у нее тепло.

Сунчжун переместил коробку, и стрелка на шкале повернулась к Юми. Та бросилась к парусиновой стене, стараясь не задеть мудрецов.

Стрелка последовала за ней.

– Туда! – указал Сунчжун. – Он убегает. Живее! Доставайте ловушку!

Юми совершенно не хотелось узнать, что это за ловушка. Она зажмурилась и прыгнула сквозь стену.

Дожидаясь возвращения Юми из шатра, Художник проверял свою гипотезу о деревьях. Несмотря на то что эти деревья казались довольно большими, основной объем им придавали густые, раскидистые кроны, а вот ростом они не слишком выдались. Художник без труда забрался на сук и спрятался среди листвы.

Цепь, на которой держалось дерево, была обмотана вокруг ствола, довольно высоко, и закреплена прочным механическим зажимом. Она была тяжелой, но не перевешивала дерево, а лишь удерживала его на месте. Художник решил, что металл каким-то образом облегчается, как и его тело. Как и раньше, чем ближе он находился к стволу, тем сильнее был эффект.

Когда он залез на дерево, оно под его весом опустилось и ударилось о землю. Но стоило ему крепко обнять ствол, прижавшись к коре щекой, – дерево было достаточно широким, и пальцы Художника при обхвате едва соприкоснулись, – как оно снова воспарило. Художнику показалось, будто он сроднился с деревом и его вес стал ничтожным. Но если он отодвигался от ствола по суку, вес возвращался, снова ощущалось наличие плоти на костях, а одежда обвисала.

Дерево, в свою очередь, снова ударялось оземь. Удивительно, но эти растения адаптировались к горячей почве. У них почти не было корней, лишь рудиментарные завитки, похожие на скрюченные пальцы. Как эти деревья могут…

Тут из стены шатра появилась Юми. Она бежала.

– Мудрецы меня увидели! – отчаянно закричала девушка. – Они за мной гонятся! Спрячь меня! И сам прячься! Если меня заметят в таком виде, то поймут, что мы шпионили за мудрецами и что я точно спятила, скатившись до хулиганства и откровенно противоправных действий!

Художник не знал, что поразило его больше – что Юми заметили или что она использовала словосочетание «противоправные действия» в повседневной речи.

К сожалению, тревога не была ложной. Из шатра донеслись крики, и один мудрец выскочил наружу с каким-то прибором в руках. Он направил прибор прямо на деревья, перед которыми находилась Юми.

– Тебя здесь найдут! – воскликнула она и вновь начала задыхаться. – Спрятаться негде!.. Мне конец!.. Я погибла! Я… я… я…

– Юми! – одернул ее Художник.

У него родился отчаянный, но вполне очевидный в данной ситуации план. Он протянул девушке руку. Другой рукой схватился за цепь, удерживавшую дерево, и прошептал:

– Поднимаемся.

– Художник, это очень плохая идея!

Но мудрецы уже высыпали из шатра, и не было времени придумать что-то лучше. Художник отчаянно замахал рукой, и после секундного замешательства Юми подпрыгнула и ухватилась за нижний сук.

Художник отстегнул цепь, забрался выше, где его полностью скрывала густая крона, и обхватил руками ствол. Сердце бешено заколотилось, когда он вообразил драматический побег.

Дерево вяло потянулось вверх. Совсем не драматично. Равнодушно. Но мудрецы не сразу это заметили, а когда заметили, корни уже оказались вне их досягаемости. Художник спрятал голову среди ветвей, чтобы мудрецы не узнали его.

Спустя несколько минут дерево набрало высоту в сорок-пятьдесят футов, и легкий ветерок медленно погнал его на юг, к саду. На это Художник и надеялся. Приземлившись там, можно запутать следы и усложнить преследователям поиски.

Юми поднялась повыше и перевела дух. Художник обеспокоенно посмотрел на нее, но приблизиться без риска потерять высоту не смог. К счастью, вес призрака дереву был нипочем.

– Юми? – прошептал Художник.

Девушка повернулась, не выпуская из рук ветку, и художник увидел, что она рыдает.

И одновременно смеется.

Он расслабился.

– Никогда еще так не хулиганила, – проговорила она. – Не знаю, как к этому относиться! Я дрожу, как паровая скважина перед извержением, но в то же время мне хорошо. Даже хочется повторить. Я такая испорченная!

– Нет, – улыбнулся Художник. – Просто ты человек.

– Нас все равно поймают, – сказала Юми. – Увидят, где мы приземлимся.

– Может быть.

Он сдвинулся поперек ствола и чуть оттянулся, прибавляя в весе. Дерево перестало подниматься, но продолжило дрейфовать в направлении сада.

Они поднялись до нижней границы растений – в основном здесь парили сорняки и дикие цветы. Дерево рассекало макушкой слой травы, словно озерную гладь. Водяные лилии сошлись в танце с кустарниками, широко раскинувшимися, чтобы лучше лавировать в воздушных потоках. Листья и соцветия кружили в воздухе, напоминая белые парашютики скадриальских одуванчиков или здешних дулуко. Из кустов вспархивали бабочки, окружая дерево.

Проходя, оно закручивало легкие вихри, разгоняло вокруг всевозможные семена. Художник зачарованно ахнул, на миг забыв обо всем на свете. Цветы, лепестки, бабочки, яркие лучи – все это смешалось, как краски на палитре неизвестного мастера, владеющего невиданным доселе видом искусства. Внезапная и прекрасная импровизация на ярком холсте синего неба.

Наверху капли влаги собирались на широких сочных листьях. Влажная субстанция скопилась на коже – не пот, а нечто чистое, яркое и свежее.

«Вот почему они взлетают, – догадался Художник. – Здесь сыро из-за испарений от горячего камня. Растения тянутся к влаге…»

Он позавидовал этой планете, где небо было ясным, а рассеянный свет играл в каплях росы, создавая впечатление, будто каждое растение украшено драгоценными камнями. Пейзаж менялся, краски смешивались и, наоборот, разделялись, и все вокруг пылало в ослепительных лучах.

Юми сидела на суку в отдалении, почти сливаясь с пейзажем. Она тоже была зачарована. Ее волосы струились на ветру. Рядом села бабочка, и девушка потянулась к ней. Бабочка не увидела Юми и позволила вдоволь налюбоваться своими трепещущими крылышками.

Озаренная дивным светом, Юми посмотрела на Художника с улыбкой. Цветастая поляна раскинулась за ее спиной, будто манящая дорога без конца и края. «Идем с нами», – как бы звали растения. Но Художнику не хотелось никуда идти. Все, что ему было нужно, находилось рядом.

– Что глазеешь? – спросила Юми.

Он был художником, а не поэтом, но смог подобрать верные слова.

– Передо мной нечто столь прекрасное, что я не в силах отвести взгляд.

Юми отвернулась, предположив, что он имеет в виду пейзаж.

– Мы как будто в другой мир попали, – прошептала она. – Он всегда здесь. Каждый день. Совсем рядом.

Девушка вытянула шею и посмотрела на Дневную звезду. На планету Художника. От нее тоже отражался солнечный свет. Разве тьма не должна делать ее абсолютно черной?

– Я не стану жалеть, если все потеряю, – произнесла Юми. – Эта красота того стоит.