Юми и укротитель кошмаров - Сандерсон Брэндон - Страница 32

– Виньетка, ты можешь нам помочь? – спросил Художник. – Найти способ исправить то, что с нами случилось?

– Не знаю, – ответила Виньетка. – Я в таких делах не мастак. Вам бы Хойда попросить. Он, конечно, та еще заноза в заднице – не важно, классной или обыкновенной, – но в теории реальностей разбирается лучше всех.

(Приятно, когда тебя ценят.)

– Отлично, – сказал Художник. – Где нам его искать?

Виньетка показала. Юми повернулась к статуе у дверей, на которой висели пальто и сумки клиентов. Это… настоящий человек? Или очередной дух? Второе казалось Юми более логичным, ведь призванные ею духи часто превращались в камень или металл.

– А-а… – произнес Художник. – Ты мне как-то про него рассказывала, но я не поверил.

– Можно его разбудить? – спросила Юми.

– Попробуй, – ответила Виньетка. – Я уже сто лет пытаюсь. Но повторюсь, я в таких делах не мастак. Зато мне удалось открыть популярный ресторан с постоянной клиентурой и научиться готовить семнадцать видов лапши. Это было в моем списке дел, которые стоит попробовать, будучи человеком, и я считаю, что наше пребывание здесь полностью себя оправдало.

(Эх! Угораздило же связаться именно с этим спреном…)

– Значит, – заключил Художник (низким стилем), – ты совершенно бесполезна?

– Художник! – зашипела Юми. – Не смей говорить с духами таким тоном.

– Пусть говорит, – ответила Виньетка. – Я его сегодня уже дважды обидела. За мной должок.

– Прошу прощения, достопочтенный дух, – сказала Юми (высоким стилем).

– Прекрати! – Виньетка снова щелкнула ее по лбу.

Вопиющая несправедливость.

– Художник, – продолжила Виньетка, – я подумаю, чем помочь. Но твоя планета меня с ума сводит. Это самое странное место, где я только бывала, включая Тренодию. У вас тут кошмары оживают и вылезают из миазм чистой инвеституры! Впрочем, чего ждать от планеты, бога которой убили? Мы, кстати, прибыли, чтобы об этом разузнать. Точнее, Хойд прибыл, чтобы об этом разузнать. Но как только мы здесь появились, он превратился в статую, предоставив мне развивать малый бизнес, а открытие ресторана, знаете ли, одно из самых сложных и рискованных предприятий. Кстати, вот вам купон.

Она сунула бумажку Юми, которая понятия не имела, что с ней делать.

– Короче говоря, – продолжила Виньетка, – мне нужно время для размышлений. Может, Пелена и кошмары как-то связаны с вашими злоключениями? Я не знала, что другая планета тоже в этом участвует. Может, здесь и кроется разгадка. Пойду обслужу клиентов. Кстати, Никаро, твое тело сейчас уснет лицом в супе.

Действительно, Юми уже клевала носом. Она рассеянно отправила в рот еще несколько ложек супа, после чего попрощалась с Аканэ и ее друзьями, до смерти стыдясь, что съела весь ужин отдельно от них, несмотря на приглашение. В свое оправдание она сказала, что ее отвлекла Виньетка и не хотелось показаться невежливой. Похоже, отговорка оказалась приемлемой, но Юми подозревала, что все равно ребята сочли свою новую знакомую чудачкой.

– Они обиделись, – тихо сказала она, когда они с Художником вышли.

– Так это же «золотые детки», – ответил Художник, будто она понимала, что он имеет в виду. – Их все обижает. – Он оглянулся на ресторан, затем покачал головой и побрел к дому.

Юми зашла в ванную и переоделась в пижаму, которую Художник носил все время, пока был в духовной форме. Затем села на пол и поправила одеяла.

– Юми, еще шести часов не прошло, – огорченно сказал Художник. – Можешь немного продержаться?

– Сил уже нет. – Юми зевнула. – К тому же нам надо вернуться в мой мир и продолжить работу.

– Надо ли? – спросил он. – Не хочу, чтобы Лиюнь опять на меня орала. Может, посмотрим что-нибудь?

Он подошел к хионному приемнику. Вот же диво: несмотря на то что Художник не мог прикасаться к другим предметам, с кончика его пальца слетела искра и экран засветился.

– Ха! – воскликнул Художник. – Ну и ну! Гляди, я делаю успехи!

Голубые и розовые линии начертили на экране силуэты актеров. Мужчина и женщина держались за руки. Юми вытаращила глаза.

– «Время сожалений», – объяснил Художник. – Хороший сериал. Исторический. Действие происходит сто лет назад. Герои старомодные, прямо как ты! Посмотри, тебе понравится.

Юми послушалась, преодолевая усталость. Круглосуточный общедоступный показ сериалов по-прежнему казался ей чересчур праздной деятельностью. Мир Художника зачаровывал своими причудливыми удобствами, изысканными вкусами, а самое главное, опасным обаянием анонимности. Возможностью жить обычной жизнью.

– Нет. – Юми встала и выключила приемник. – Художник, это неправильно. Я йоки-хидзё. У меня есть обязанности, и у тебя, пока ты в моем теле, тоже!

Он вздохнул и присел на свой мягкий алтарь.

– Что бы с нами ни случилось, мы это исправим. – Юми практически скопировала твердый и строгий тон Лиюнь. – Ты отправишься в мой мир и научишься искусству сложения камней. А пока мы будем в твоем мире, вместо легкомысленного времяпрепровождения я займусь изучением твоего искусства.

– Живопись? – нахмурившись, уточнил Художник. – Зачем?

– На случай, если ты прав и духи отправили меня сюда, чтобы разобраться с тем стабильным кошмаром.

– Даже не думай! С кошмаром тебе не справиться.

– Поэтому я и выучу твое искусство, чтобы обезопасить себя. Затем найду способ убедить других, что этот кошмар существует и они его одолеют. Так или иначе, расслабляться нельзя. Больше никаких сериалов. Никаких походов по магазинам. Прости, что не послушалась, когда ты советовал не встречаться с ребятами.

– Юми…

– Договорились? – спросила она. – Делаем все быстро. Ты обучаешься в моем мире, а я в твоем.

Его лицо ожесточилось.

– Ладно, будь по-твоему. Если что, я не виноват, что ты ни секунды не хочешь отдыхать.

– Дело не в том, чего я хочу, – возразила Юми. – Такой вопрос вообще не стоит. Дело в том, как должно быть. Ты ведь с этим согласен?

– Я просто хочу вернуться к прежней жизни, – коротко кивнул он.

«А я не хочу», – подумала Юми, но тут же задушила эту мысль в зародыше и растянулась на холодной постели, которую устроила себе на полу без подогрева.

Она сопротивлялась искушению. Чувствовала себя мерзко из-за того, что приходится сопротивляться. Но понимала, что за это Лиюнь гордилась бы ею.

Ритуальное омовение

Художник подошел к холодному источнику и повернулся к Юми спиной. Юми тоже отвернулась от него. Служанки сняли с Художника одежду, и он вошел в воду, еще раз повернувшись, когда погрузился достаточно глубоко.

Мылись молча. Он по-прежнему не понимал, почему Юми настаивала на том, чтобы совершать омовения вместе. В некоторых ситуациях она вела себя крайне стеснительно, а в других – до нелепости смело. Почему?

Нужно ли вообще пытаться ее понять? Художнику казалось, что они постепенно находят общий язык. Юми вела себя почти как нормальный человек, а не как машина. Но вот они снова на ее планете, в мире порядка, строгости и немногословности.

Закончив с формальной частью омовения, с головой погрузившись в воду, Художник оставался в источнике, пока служанки переодевались. Он лежал на спине, глядя на удивительное голубое небо, в котором на высоте сто футов парили растения. Казалось, поверхность планеты на самом деле там, а он каким-то образом погрузился в ее недра…

– Лиюнь не зашла к нам утром, – заметила Юми, дрейфуя неподалеку.

Художник не посмотрел на нее.

– Наверное, до сих пор не может подобрать слова. Вчера мы серьезно опозорились. Для нее это унизительно. Меня всю крутит, когда я об этом думаю.

– Ты за нее переживаешь? – спросил Художник. – А за меня?

– Ты ничто, – сурово ответила Юми. – Йоки-хидзё – ничто. Когда Лиюнь придет, а это наверняка случится скоро, ты встанешь на колени и поклонишься, как предписывает традиция, и принесешь ритуальные извинения.