Гордая любовь - Хэтчер Робин Ли - Страница 15

• Предыдущая
• 15/63
• Следующая

– Я не могу выйти за него замуж, отец.

Расширившиеся от удивления глаза Нортропа уставились на дочь.

– Что?

– Я говорю, что не могу выйти за него замуж, – прошептала она, чувствуя внутреннюю дрожь, как это случалось всегда, когда отец смотрел на нее так, как сейчас. – Я… Я не люблю его. Он… Он слишком стар для меня, и я… я… Я не хочу выходить за него замуж.

Отец вскочил со стула.

– Но я сказал, что вы выйдете за него!

– Когда я соберусь выйти замуж, отец, я сама выберу себе мужа.

Нортроп уставился на дочь, на минуту потеряв дар речи от такого непослушания.

Оливия вскинула подбородок и процитировала: «Брак для женщины, так же как и для мужчины, должен оказаться роскошным подарком, а не необходимостью. Единственным случаем в жизни, а не чем-то обыденным. И единственная возможность, чтобы произошло такое существенное изменение в восприятии брака, состоит в том, чтобы предоставить женщине равные с мужчиной права и возможности в создании, изменении и распоряжении обстоятельствами собственной жизни».

– Боже правый! – прорычал Нортроп. – Откуда ты выкопала такую бессмыслицу?

Либби била крупная дрожь.

– Это из речи Сьюзан Энтони, произнесенной в…

Отец резко повернулся к жене.

– А вы где были, когда наша дочь забивала себе голову подобной ерундой? Бог мой, Анна, все мои мысли направлены на…

– Мама не виновата! – Оливия вскочила со стула, испугавшись гнева, который увидела на лице отца.

Нортроп неожиданно быстро обогнул стол и схватил ее за плечи, впившись пальцами в тело.

– Я не потерплю подобного бесстыдства с вашей стороны, дочь моя! Вы меня слышите? Вы выйдете замуж за мистера Джеймса. Ваше дело исполнять то, что я приказываю. – Он резко встряхнул девушку. – Вы слышите, что я говорю, Оливия? Я не потерплю непослушания!

Ей очень хотелось спросить, почему он не может просто любить ее, почему не может любить ее мать. Ей хотелось спросить, откуда в нем такое желание променять или продать ее, словно он распоряжается чем-то, что наряду с другими вещами принадлежит «Пароходной компании Вандерхофа».

Но она только сказала:

– Да, отец, я вас слышу.

Однако она не могла выйти замуж за мистера Джеймса. Именно тогда она поняла, что ей придется сбежать. Она не знала как и когда, но ей необходимо было убраться из «Роузгейт», пока не стало слишком поздно.

Либби припомнила кое-что еще из того, что прочла у мисс Энтони: «Женщина не должна зависеть от защиты со стороны мужчины, она должна научиться защищаться сама».

Оливия молила Бога, чтобы для нее еще не было слишком поздно усвоить этот урок.

Либби встала, повторяя вслух слова мисс Энтони, словно желая напомнить себе что-то очень важное: «Женщина не должна зависеть от защиты со стороны мужчины, она должна научиться защищаться сама».

Она не имела права забывать то, чему с таким трудом научилась. Она не могла себе позволить забыть то, от чего отказалась, то, что ей пришлось вынести ради обретения свободы. Она доказала, что сама может о себе позаботиться. Ей не было необходимости впускать в свою жизнь мужчину, даже такого, как Ремингтон Уокер.

«Я чувствую себя человеком, в одиночестве бродящим…»

Против собственной воли Либби вспомнила вдруг, что почувствовала, когда он обнял ее. Вспомнила его нежные руки, когда он гладил и похлопывал ее по спине, чтобы успокоить. Она вспомнила ощущение надежности его объятий и поняла, что ее чувства к Ремингтону представляют большую опасность, чем Бэвенс или отец. Ремингтон обладал силой, которая позволила ему не только завладеть ее собственностью – не только лишить ее свободы. Ремингтон обладал силой, достаточной для того, чтобы разбить ее сердце, если она подпустит этого человека слишком близко.

Ремингтон наблюдал за тем, как Либби привязывает к седлу ружье и садится на уродливого коня с горбинкой на морде. Белый вислозадый мерин, казалось, был недостаточно силен, чтобы успешно преодолеть даже первый холм, не говоря уж о том, чтобы в одиночку довезти девушку до высокогорных пастбищ, где сейчас паслись овцы.

Сойер словно прочел его мысли и сказал:

– Он не слишком здорово выглядит, но у старика Лайтнинга самые крепкие ноги на свете. На своих четырех он может увезти что угодно.

Ремингтон недоверчиво вскинул бровь, но ничего не сказал.

Либби развернула коня так, чтобы видеть Сойера.

– Я вернусь завтра вечером. Самое позднее – послезавтра. – Она слегка нахмурилась. – Ты должен приготовить уроки и вовремя доить Мелли. Я на тебя рассчитываю.

– Я все сделаю, – ответил мальчик, – но мне кажется, я должен поехать с тобой. Мистер Уокер прав, знаешь ли.

Впервые за это утро Либби посмотрела в глаза Ремингтону Уокеру.

– Я прекрасно могу сама о себе позаботиться. Я делала это многие годы.

Она пыталась сказать ему, что не нуждается в нем. Трудно было сделать это яснее. И все-таки Ремингтон был уверен, что он ей необходим. Просто она этого пока не понимала. И, каким бы безумием это ни казалось, ему хотелось, чтобы она в нем нуждалась.

– Пожалуйста, будь там осторожна.

Выражение ее лица несколько смягчилось.

– Буду. – Она ударила каблуками по бокам лошади и поехала прочь.

Ремингтон наблюдал, как Либби исчезает в зарослях осин и сосен, понимая, что не найдет себе места от беспокойства, пока Либби, живая и невредимая, не вернется в «Блю Спрингс». Он пытался убедить себя, что волнуется только из-за крупной премии, которую собирается получить от ее отца, но уже ясно почувствовал, что это не так, причина его волнения – в чем-то другом.

– Пожалуй, мне пора подоить Мелли, – сказал Сойер с чересчур громким вздохом.

– Да, – пробормотал в ответ Ремингтон. Потом он повернулся и, озабоченно нахмурившись, ушел в дом.

Почему же он так переживает за Либби? – размышлял Уокер. Ведь он приехал в Айдахо не для того, чтобы убедиться, что она жива, здорова и счастлива здесь. И не из каких-то других альтруистических соображений. Его задание состояло в том, чтобы сообщить ее отцу, где она находится, забрать премию и вновь заняться делом уничтожения «Пароходной компании Вандерхофа», используя те же методы, которыми Нортроп Вандерхоф уничтожил его отца и «Железную дорогу Джефферсона Уокера», Ему следовало забыть обо всем остальном.

К тому же Либби не желала принимать его помощь. Ей не нужно его сострадание. Именно об этом она ему только что и сказала. И он должен всем сердцем прочувствовать сказанное. Не его дело ввязываться в разрешение ее проблем. Да от них и следа не останется, как только Ремингтон сообщит Нортропу, где находится его дочь. Отец заберет ее отсюда в «Роузгейт», где ее встретят с распростертыми объятиями. Единственная ее забота будет состоять в том, чтобы выбрать, какого цвета платье надеть утром.

Ему следует хорошо помнить: Либби – не племянница владелицы ранчо в Айдахо. Она принадлежит к семейству Вандерхофов, и поэтому они враги.

Когда Либби проехала излучину ручья, вдалеке показался знакомый лагерь Мак-Грегора. Струйка дыма поднималась в небо над костром посреди пастбища. Либби охватило чувство глубокой радости. Солнце уже начинало прятаться за краем гор на западе, когда она направила Лайтнинга вниз по троне к лагерю.

Собаки первыми заметили приближение девушки. Как только один пес тревожно залаял, Мак-Грегор вскочил на ноги и огляделся. Узнав Либби, он поднял руку и приветливо помахал. Она махнула в ответ и пустила Лайтнинга рысью.

– Что это ты тут делаешь, девочка? – спросил пастух, когда она подъехала ближе. – Что-нибудь случилось? Паренек в порядке?

– У Сойера все прекрасно, – Она натянула вожжи, останавливая коня. – Но у нас действительно неприятности.

Либби соскочила с мерина и повернулась к хмурому шотландцу.

– Вся шерсть уничтожена огнем. В начале прошлой недели дотла сгорел навес, где она хранилась.

• Предыдущая
• 15/63
• Следующая