Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 8

— Так то на Западе, — вздохнул Прокофьев. — В СССР с этим пока не очень. Разве в Москве есть Институт красоты.

— Ничего, со временем таких клиник станет больше, — уверенно заявил я.

А сам подумал, что если СССР развалится и наступит «дикий» капитализм, то я в своих прогнозах не ошибусь. А если вдруг каким-то чудом не развалится… То всё равно политика страны как-то изменится в более либеральную сторону, и пластическая хирургия всё же выйдет из, скажем так, подполья.

Понятно, слово «либерал» в моём будущем приобрело некий ругательный оттенок, однако изначально это было политическое течение, в основе которого лежало стремление человека к свободе от стеснений, налагаемых религией, традицией, государством к общественным реформам, имеющим целью свободу личности и общества. Собственно, коммунизм практически это же самое и подразумевал. Вот только в XXI веке всё изменилось так, что многие понятия приняли карикатурные формы.

А кстати! В той своей жизни я знал всех докторов наук и просто достойных врачей Пензы и области. И фамилия Прокофьев среди них не фигурировала. Что достаточно странно, поскольку я уже знал, что Петя — неплохой врач, и достаточно перспективный. Может, в другой город уехал, в ту же Москву или Питер? Или в Ямало-Ненецкий автономный округ? Или вообще в какую-нибудь Африку улетел по контракту и там умер от малярии? Тьфу-тьфу… В общем, вариантов масса — выбирай любой.

На выходные всё-таки вырвался домой. Мама всё про концерт вспоминала.

— Вот уж не чаяла, что песни моего сына ещё и по телевизору петь будут. Сам Брежнев хлопал, это ж надо!

Соседка тётя Валя тоже заглянула, они с мамой, оказывается, вместе концерт смотрели. Так что до моего отъезда главной темой в доме был кремлёвский концерт и мои песни, исполненные хором профсоюзов.

В больнице понедельник выдался напряжённым. Больные поступали один за другим, и причём практически все в наше отделение. В итоге в палатах просто закончилась места, пришлось две кровати ставить в коридор. Одного болезного под вечер с двусторонней пневмонией и температурой под сорок отправили в интенсивную терапию. С утра надо будет проведать, как бы не пришлось в очередной раз использовать ДАР небесной канцелярии.

К счастью, обошлось. Причём во вторник в наше отделение поступил всего один больной. Тем, что поступили накануне, лечение назначили ещё вчера, и с утра я сделал обход своих пациентов, поинтересовался их состоянием, осмотрел, подкорректировал у некоторых лечение. После обхода нужно было сделать записи в историях болезни, проконтролировать назначения, встретиться с родственниками пациентов, проконсультировать как терапевт больных в хирургическом отделении, подготовить документы к выписке… Врач всегда найдёт себе работу!

К вечеру потеплело, и до Соловьиной улицы я отправился пешком. Было мне хорошо, несмотря на затягивавшую небо пелену, грозившую пролиться мерзким ноябрьским дождём. А может, и мокрым снегом засыпать. Первый снег выпадал дня через три после моей поездки в Пензу к Семибратову, затем, как водится, растаял, и больше пока не шёл. А ведь уже декабрь на носу, Новый год не за горами. Я уже подсчитал, что последний день декабря выпадает на пятницу, поэтому вечером 31-го с вечерним рейсом уезжаю в Пензу, встречать праздник в компании матушки. Спасибо любимой партии, которая в 1967-м ввела 5-дневную рабочую неделю. Это я по субботам все эти месяцы выходил за доплату в 7 рублей, а все нормальные врачи отдыхали. Лишь бы в этот раз дежурство не выпало на праздничные дни, потому что тогда все мои планы накроются медным тазом. А я знал — в новогоднюю ночь частенько назначают дежурить молодых.

Но в любом случае хотя бы в ближайший после праздника выходной маму навещу. Я уже и насчёт подарка ей подумал. В сельских магазинах и магазинах небольших городков типа Сердобска иногда в свободной продаже оказывается то, что в городских универмагах можно достать только из-под прилавка. Ну или в лучшем случае отстояв огромную очередь в надежде, что дефицитный товар не разберут прежде, чем ты окажешься тет-а-тет с продавщицей.

В общем, урвал набор «Сказка» в большой и красивой жестяной коробке, оформленной в стиле книжных иллюстраций к русским народным сказкам. Смотрелось дорого-богато. Внутри находились в отдельных коробочках духи, одеколон, крем и пудра. Да и стоила набор не так уж дёшево, неудивительно, что привыкшие экономить жители глубинки не выстраиваются в очередь за такими вещами, которые по разнарядке обязаны продаваться даже в самом захудалом сельпо, пусть даже в единственном экземпляре.

— Э, мужик, закурить есть?

О боже, какая банальщина! Я разглядываю двух парней, на вид моих ровесников или чуть постарше. Классические гопники. Причём у обоих в зубах сигареты, кажется, без фильтра, наверное, какая-нибудь «Прима». А до дома, между прочим, идти всего пару минут, я уже практически на Соловьиной.

— Не курю, ребята!

— А если найдём? — спрашивает второй, умудряясь пускать дым и сплёвывать одновременно.

Я притормаживаю, демонстративно оглядываю их поочерёдно с ног до головы. Мне почему-то не страшно, может, сказывается выпитое.

— Ну, попробуйте, — пожимаю я плечами.

Голос мой звучит уверенно, и это немного смущает гопоту. Как так, их не боятся? И тут первый выдаёт:

— Погодь, а я тебя знаю… Ты ведь здесь рядом живёшь, а работаешь в больнице. Фамилия твоя… м-м-м… Корешков?

— Коренев, — хмыкаю я.

— Точно! Ты ж мою мать чуть ли не от смерти спас, она с желчным помирала. Это ещё месяца три назад было.

— Кукушкина? — не без труда вспоминаю я.

— Ага, — довольно лыбится парень. — Она, матушка моя.

— Как, кстати, она себя сейчас чувствует?

— Да нормально, — мотает он головой. — Диету соблюдает, как вы ей велели.

Ну вот, уже на «вы» переходим, довольно думаю я. Но собеседник тут же возвращается к первоначальному варианту общения.

— Повезло тебе, что это я тебе попался, а то тут могут моментом звездюлей навешать за просто так. Ты это, если кто докапываться до тебя будет, сразу говори, что Кукуху знаешь, и он за тебя башку любому отобьёт. В этом районе я шишку держу. Усёк?

— Усёк, — хмыкаю я.

И мы, даже обменявшись рукопожатием, расходимся, как в море корабли.

На самом деле адреналин долго ещё кипит в моих жилах. Я уже всерьёз собирался отбиваться один от двоих, и как же вовремя этот Кукуха признал меня. В противном случае, боюсь, всё для меня могло бы закончиться весьма плачевно — эти двое (особенно сам Кукуха) явно не походили на задохликов, и опыта уличных драк у них, думаю, хоть отбавляй.

Нет, всё-таки есть польза и для меня лично от этого дара небесной канцелярии. Вовремя с ним подсуетился в отношении Кукушкиной — и вот результат спустя три месяца. Или это тоже промысле божий, подтолкнувший меня исцелить женщину? С них, небожителей, станется.

В ночь на 1 декабря выпал снег. Проснулся утром — а вместо слякоти всё покрыто белой пеленой. Сразу как-то на душе веселее стало, а то эта осень начала уже утомлять. Никогда её не любил (особенно позднюю) за серость и мокроту. Вот только в этот день меня ждала моя первая могила на моём персональном кладбище. Ночью скончался дед, которого я вёл с его сердечной недостаточностью. Правда, скончался в реанимации, но от этого мне было ненамного легче.

Если бы я знал, что так произойдёт, то, конечно же, попытался бы его спасти при помощи браслета. Увы, даром предвидения меня не наделили. Может быть, и к лучшему. Прав был Екклесиаст, когда сказал, что во многой мудрости много печали. Не каждому хочется знать своё или чужое будущее, тем более дату ухода из жизни. Если только на пару-тройку часов вперёд, чтобы можно было успеть предотвратить какую-нибудь трагедию. Или хотя бы на несколько минут, дабы обойти стороной тот дом, с крыши которого на твою голову упадёт кирпич.

Ближе к вечеру подошёл Штейнберг.

— Арсений Ильич, не могли бы вы подменить завтра и послезавтра в поликлинике терапевта? А то она отпросилась на похороны брата в Куйбышев, пару дней принимать некому будет. А я пока ваших больных возьму на себя.