Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 46
- Предыдущая
- 46/63
- Следующая
Дядя Петя явно смущался своих слёз, смахнул их с выцветших ресниц тыльной стороной ладони, шмыгнул носом. Встал и крепко меня обнял.
— Спасибо тебе, Сеня!
Спровадив донельзя счастливого соседа, я подумал, что могу вернуть полноценное зрение тысячам людей. Может быть, совсем уж слепым помочь и не получится, а вот таким, как Валерьяныч, при этом не затрачивая особо много сил и времени… Да уж, эдак. Если всем катарактникам и прочим глаукомникам нашей страны решу помочь, то на это уйдёт вся моя жизнь. Или, может, ограничиться Пензенской областью?
От размышлений меня отвлёк стук в дверь Дядя Петя вернулся, да не с пустыми руками. Солидный шмат сала в тряпице, трёхлитровая банка солёных огурцов, пара литровых банок с вареньем…
— Старуха моя говорила, денег дай парню, а я подумал, что ты откажешься. Вот, собрали угощеньице. Или ошибся я?
— Не ошибся, дядь Петь, — улыбнулся я. — Деньги я бы не взял. А за гостинцы спасибо, не застоятся. Кстати, ты особо не распространяйся про меня. И супругу свою предупреди. Если кто спросит, скажи, что всё само прошло, вроде как водой из святого источника месяц умывался.
Пенсионер понимающе раздвинул рот в улыбке, демонстрируя вполне ещё крепкие, хоть и жёлтые от курева зубы:
— Ох и хитёр ты, Арсений! Ладно, рот на замок, и своей скажу, чтобы не трепалась.
Своё слово он сдержал, хотя, честно говоря, я опасался, что либо он, либо — что скорее всего — его старуха проболтается, да и не заметить, что с одного глаза исчезла мутная плёнка — это нужно постараться. И кончится тем, что в один прекрасный момент я увижу на своём крыльце толпу страждущих вернуть себе полноценное зрение. Но минул день, другой, неделя — никто ко мне не рвался, а дядя Петя и его супруга при встрече чуть ли не в пояс кланялись, заставляя меня каждый раз смущаться.
Между тем весна вступала в свои права. В один из выходных мы наконец установили на могиле отца памятник с оградкой, гранитным цоколем и скамеечкой. Естественно, не сами кочевряжились, имелись средства, чтобы нанять рабочих. По итогу получилось очень даже солидно. Помянули батю на новой скамеечке, мать ещё и всплакнула немного.
В Сердобске так и вовсе была лепота. Воздух наполнился запахом цветущей сирени и прочей жимолости. Хотелось сутками гулять по тихим сердобским улочкам, особенно в том районе, где я проживал. Тут вообще в частном секторе царило буйство зелени, я любил вечерком посидеть по-стариковски на лавочке в тени орешника с книгой в руках, пока солнце не садилось за горизонт, или просто глядя на проходящих мимо людей.
Многие со мной здоровались, и я здоровался, кого-то знал даже по имени-отчеству, чьи-то лица просто помнил. Жил тут уже который месяц (правда, с перерывом), так что местное население знало, что в этом доме живут врачи: в одной половине семья с маленькой дочкой, а в другой — молодой и пока неженатый Арсений. Кто-то даже успел побывать моим пациентам, как вон шлёпающая куда-то по своим делам Мария Васильевна, с которой мы только что обменялись приветствиями. Сразу после Нового года угодила в наше отделение с желчнокаменной болезнью и стала моей подопечной. Хорошо, что обошлось без хирургического вмешательства.
Хорошо сижу, вечер пятницы, завтра и в воскресенье выходной, надо придумать себе занятие какое-нибудь. В Пензу на прошлой неделе ездил, так что эти выходные проведу в Сердобске. Можно, к примеру, сарай подлатать, а то того и гляди от сильного порыва ветра сложится. Доски нужно гнилые заменить новыми, другой вопрос — где их взять…
— Арсений, привет!
О, Наталья нарисовалась, легка на помине. Машет мне от своей калитки.
— Привет! — махнул ей в ответ.
— Скучаешь?
— Да так…
Я покосился на лежавшую рядом со мной на лавке книгу. Это был роман «Посмертные записки Пиквикского клуба», принадлежавший перу Чарльза Диккенса, и заложенный щепочкой на 38-й странице.
Наталья подошла ближе, села рядом.
— А у нас отпуск скоро. Петя через неделю уходит, а я на три дня позже. Путёвку вот взяли на троих с дочкой на море.
— Ух ты, здорово! Чёрное море или, может, Балтийское?
— Чёрное, Алупка. Сто лет на море не была, и Ленка на море первый раз попадёт. Вода ещё, говорят, в середине мая не очень прогревается, но мы не привередливые, просто позагорать можем… Так я чего подошла-то, может, приглянешь за нашим хозяйством, пока нас не будет. И за Маркизом заодно. Я денег оставлю на продукты ему, на молочко…
— Да ладно, не объест, — отмахнулся я. — Не нужно никаких денег, а за домом присмотрю, и кота голодным не оставлю.
— Вот спасибо! — она быстро чмокнула меня в щёку. — Тогда я Пете скажу, что ты не против. И это… За огородом тоже пригляди, пожалуйста. Сорняки там…
— Ладно, ладно, пригляжу, — отмахнулся я.
И ускакала горной козочкой, взметнув подолом домашнего халата. М-да, по-хорошему, надо было тоже огородик засадить, семенами соседка поделилась бы. Старушка, что жила в этой половине дома, по словам дяди Пети, держала огородик, пока сил хватало, ну а уж как молоденькая врачиха въехала — той не до огорода было.
Не успел я проводить взглядом Наталью, как послышался шум двигателя, я повернул на звук голову и увидел приближавшуюся чёрную «Волгу». Скрипнули тормоза, автомобиль остановился возле моей калитки. Хм, номера-то не пензенские, 70–75 ЛЕБ. Интересно, что это за регион?
Первым из авто выбрался пассажир с переднего сиденья, молодой мужчина лет примерно чуть за тридцать, выглядевший вполне вроде бы обычно, но слишком уж в мрачных тонах одежде — чёрный костюм и серая рубашка. И взгляд такой, словно воздух ножом режет. А на среднем пальце правой руки я заметил слегка расплывшуюся от времени наколку в виде перстня. В этой же руке он держал кожаный портфель, причём по виду вещь была не из дешёвых, хотя и слегка потёртая.
Незнакомец открыл заднюю дверцу и помог выбраться оттуда пассажиру — немолодому сухощавому мужчине со впалыми щеками. Обращал на себя внимание дорогой костюм, впрочем, без галстука, и украшавший безымянный палец правой руки перстень белого металла с большим чёрным камнем, возможно, агатом.
Обладатель перстня выпрямился, постоял какое-то время, закрыв глаза, словно бы прислушиваясь к окружившим его звукам и запахам, чуть заметная улыбка тронула уголки его губ.
— Прямо как в детстве, — негромко произнёс он и открыл глаза.
Повернул изборождённое глубокими морщинами лицо в мою сторону, смерил меня взглядом, словно бы оценивая, после чего медленно двинулся ко мне. Следом за ним на небольшом отдалении шёл молодой с портфелем.
Я встал, невольно напрягшись.
— Вы Арсений Коренев? — спросил пожилой сипловатым голосом.
— Допустим, — я стараюсь держать на лице, как говорят за океаном, покер-фейс.
— Меня звать Геннадий Матвеевич, мы с товарищами, — он сделал движение подбородком в сторону, не сводя с меня пронизывающего взгляда, — приехали из Ленинграда.
— Далековато, — констатировал я. — И что же заставило вас ехать в такую даль?
Собственно, по нездоровому виду гостя я догадывался, что могло его загнать в эту глушь. Не накопления же мои его интересуют в виде гонораров за песни, о чём он теоретически мог узнать или как минимум предположить. Да и прикид его вкупе с крутой по нынешним временам тачкой свидетельствовали, что человек этот не бедствует.
— Думаю, нам не стоит продолжать наш разговор на улице, слишком много посторонних глаз.
Он покосился направо, и я заметил тут же исчезнувшую за забором голову в белом платочке, принадлежавшую, судя по всему, жене дяди Пети. Да уж, Большой брат следит за тобой.
— Хорошо, идёмте в дом.
А водитель так и остался сидеть за рулём с деланно-безразличным видом, а мы прошли в моё жилище. В сенях я скинул кроссовки, оставшись в носках, кивнул на единственные тапочки.
— Одна пара, можете обуть. Кстати, ваш спутник не представился.
— И верно, — хмыкнул Геннадий Матвеевич, всовывая ступни в тапки. — Это Алексей, мой, скажем так, помощник.
- Предыдущая
- 46/63
- Следующая