Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 22

На этот раз, когда я по возвращении из поликлиники, где маме делали рентген ноги, завёл разговор про необходимость установки телефонного аппарата, она не сильно возражала. Воодушевлённый, после обеда я наведался в ГТС, благо что идти от дома было не больше пятнадцати минут и, отстояв (вернее, отсидев) очередь, узнал, есть ли возможность подключить телефон. Мне предложили встать в другую очередь, подлиннее той, в которой я только что побывал, прежде чем попасть к этой очаровательной девушке бальзаковского возраста с лихо закрученными химией волосами. С обаятельно улыбкой крокодила она заверила меня, что в этой очереди я буду записан под номером 1213, а на мой робкий вопрос, как быстро движется эта самая очередь, заверила, что до пенсии я обязательно увижу в своей квартире телефон. И как вишенка на торте:

— Но вас записать в очередь мы не сможем, должен прийти ответственный квартиросъёмщик. У вас это кто? Мама? Вот пусть приходит и встаёт в очередь.

Из здания Городской телефонной сети я вышел немного охреневшим. Нет, конечно, подозревал, что нам телефон не завтра поставят, но что всё окажется таким запущенным… В той жизни телефон я домой поставил уже будучи главой семьи в 90-е, и ждать пришлось не так уж и долго. Сейчас же, судя по всему, дело с телефоном обстояло намного сложнее.

Тут я и вспомнил про Семибратова. Не факт, что поможет в этом вопросе, но чем чёрт не шутит… Хотел уже было снова одеваться и идти к телефону-автомату, но вспомнил, сколько сейчас времени, и решил отложить звонок до вечера, когда Андрей Васильевич будет дома.

Тот сам поднял трубку, когда я набрал около восьми вечера его номер.

— Семибратов на проводе!

— Здравствуйте, Андрей Васильевич! Это Коренев.

— А-а-а, Арсений, — явно обрадовался собеседник. — Рад слышать. Как у вас дела?

— По-прежнему в Сердобске, прохожу интернатуру. Новый год дежурил, потом сразу в Пензу, маму навестить. Приезжаю — а она со сломанной ногой. Вот взял больничный по уходу за ней, но послезавтра уже возвращаюсь в Сердобск.

— Сочувствую вашей маме. Может, ей какая-то помощь нужна?

— Спасибо, вроде справляемся… А как ваше здоровье? Ничего не беспокоит?

— Вашими молитвами, Арсений… Вернее, вашими волшебными руками. Спина и всё, что ниже, совершенно не беспокоит, — хохотнул он. — А про другие возрастные болячки не считаю нужным говорить, они меня не так беспокоят, как было с ишиасом… Но вы ведь не только для того позвонили, чтобы узнать о моём здоровье?

Вот ведь прозорливый какой, в корень зрит.

— Не только, Андрей Васильевич.

И рассказал ему про эпопею с телефоном. Семибратов меня внимательно выслушал, после некоторой паузы сказал:

— В принципе можно попробовать решить ваш вопрос. Завтра ближе к обеду позвоните мне на рабочий, возможно, к тому времени наступит некоторая ясность. Есть куда записать номер?

Я не ошибся, сделав ставку на Семибратова. Он сумел оперативно договориться с кем надо, и уже после обеда мы с мамой были в ГТС, и прямо в кабинете был подписан договор на установку аппарата и облуживание телефонного номера. Не успели мы вернуться домой, как прибыл мастер, установил и подключил нам телефонный аппарат цвета слоновой кости с дисковым, естественно, набором. Мама тут же позвонила сестре, и я подумал, что терпеть им будет чем занять друг друга долгими зимними вечерами.

Я ближе к восьми позвонил Семибратову, поблагодарил за помощь, предложив, если паче чаяния появятся проблемы со здоровьем у него или его близких, не стесняясь, обращаться ко мне. Вряд ли он меня найдёт по этому номеру телефона, скорее всего я буду в Сердобске, но он может попросить Гришина позвонить на сердобский номер, либо сам это сделать. И я продиктовал номер своего отделения в ЦРБ.

После этого сразу же набрал домашний Татьяны. Сказал ей, что нам установили телефон, опять же попросил записать номер, заодно поинтересовался, как чувствуют себя ноги её мамы. Ноги чувствовали себя хорошо, и я пригласил Таню перед моим послезавтрашним отъездом сходить завтра куда-нибудь культурно отдохнуть.

— А куда? — спросила она.

— Предлагаю ресторан, либо «Пенза», либо «Волга».

— Ой, это же дорого, да и не попадёшь туда.

— Я приглашаю, так что о деньгах не думай. А во вторник, думаю, там будет не так людно, не то что в пятницу вечером и в выходные.

Мой прогноз оправдался наполовину. В «Волгу» нам так и не удалось проникнуть, зато в ресторан «Пенза», расположенный на 1 этаже одноимённой гостиницы, прошли спокойно. Обошлось даже без подачки швейцару — пожилому мордовороту явно из бывших военных. Кстати, он был одет не в ливрею, а в обычный костюм, но качественный, даже с галстуком-бабочкой, и вид имел внушительный.

Господи, я же последний раз был в этом ресторане в конце 90-х! Потом ресторан закрылся, на его месте появилась какая-то восточная хрень. А сейчас всё та же, как и когда-то, живая музыка. Ансамбль исполняет какой-то блюзовый медляк на английском, невысокий, полноватый и бородытй мужичок лет тридцати поёт и себе аккомпанирует. И то, и другое делает профессионально, и в моей памяти вдруг всплывает, что это Раф Губайдуллин — легенда пензенского рока. Один раз я видел. Правда, его выступление, уже в ресторане «Волга» в начале 80-х, видимо, туда он переберётся позднее, либо уже сейчас как-то совмещает. В общем, повезло мне его увидеть второй раз в жизни.

Что самое интересное, когда мы уже собирались уходить, музыканты заиграли «Ты неси меня, река». В обработке ресторанного ансамбля она звучала достаточно близко к оригиналу в исполнении «Любэ».

— Сеня, это же твоя песня, — моментально оживилась Таня. — Ну та, что по телевизору наш хор профсоюзов исполнял.

— Ага, она, — покивал я. — Как тебе в таком варианте?

— Если честно, мне оба нравятся, хоть они и разные.

— Тут я с тобой солидарен. Предлагаю под неё и потанцевать.

А потом я снова провожал её домой, и на этот раз в подъезде мы целовались минут десять, до распухших губ. И эти распухшие губы, я так понял, равно как и мой горящие глаза не ускользнули от внимания мамы.

— Что, свидание удалось? — спросила она с хитрой улыбкой.

— В целом да, — тоже улыбнулся я и тут же вздохнул. — Жаль, что приходится уезжать.

— Если у вас любовь, то расстояние не помеха, — со знанием дела изрекла мама.

Рентгеноскопия показала идеально сросшуюся большеберцовую кость, выяснять же это чудо я оставил маму тет-а-тет с её ортопедом в той же поликлинике по месту прописки, куда она уже отправилась после моего отбытия в Сердобск.

— Как мама? — встретил меня вопросом Штейнберг.

Такой же вопрос задавали коллеги по отделению, искренне радовавшиеся моему ответу, что мама идёт на поправку семимильными шагами.

А мне в первый же день по возвращении на работу под вечер достался пациент с редкой фамилией Бадюк, поступивший с синусовой тахикардией и гипертонией. Часто сердечных сокращений колебалась в районе 115 ударов в минуту, а давление держалось на уровне 170/120. Причём привезли его из Куракино, где он успел пару дней полежать в амбулатории, после чего ввиду отсутствия улучшения был отправлен к нам.

Ознакомившись с медицинской картой больного, отправился с ним общаться. Это был здоровенный, под два метра ростом, при этом грузный и одышливый мужчина с красной физиономией. Работал Бадюк… осеменителем на колхозной ферме. А приступ тахикардии случился чуть больше недели назад, когда племенной бык неожиданно вырвался из загона и попытался боднуть осеменителя подпиленными на концах, но всё же опасными рогами. За эти-то рога Бадюк и схватился. Началась толкотня — кто кого. Бык весил с полтонны, его соперник 120 кг, одна Бадюк сдаваться не собирался. Да и как сдаться, если разъярённый бык готов вонзить свои туповатые рога тебе в пузо… Жить-то хочется!

К счастью, на помощь подоспели скотник и отиравшийся на ферме ветеринар, сумевшие отвлечь быка от потенциальной жертвы криками и ударами дрынами по хребту. Бадюк резво перевалился через металлическое ограждение и схватился за бешено колотящееся сердце. И вот уже больше недели оно и не думало сбавлять темп.