Малая: Жизнь после тебя (СИ) - Салах Алайна - Страница 16

Мои щеки становятся пунцовыми. Помнится, я сама говорила Северу, что по возвращению из тюрьмы папа отомстит ему за меня, но сейчас отчего-то хочется, чтобы тема со слитой видеозаписью больше никогда не поднималась. Меня больше не интересует сведение счетов. Папа вернулся, и теперь я хочу обо всем забыть. Вернуть свою жизнь к нормальности. Может быть даже возобновить учебу.

— Гнида ты, а не ростовский, — презрительно выплевывает Север. — И прикопают, скорее, тебя. И даже до пустыря довозить не будут. Хер его знает, на что ты рассчитываешь, когда так запросто в моем районе объявляешься.

Затянувшись, папа бросает окурок под ноги и тушит его ботинком.

— Вот Линда, смотри и запоминай. Уличный бандит, сколько бы денег он не заимел, так и останется уличным бандитом. И связываться с таким — только свою жизнь гробить.

Не в силах встретить ничей взгляд, я смотрю себе под ноги. Как прокомментировать это наставление — не имею ни малейшего понятия. Рядом с папой я всегда ощущаю себя маленькой девочкой, обязанной только слушать и внимать.

— Лучше быть уличным бандитом до конца жизни, чем родиться и умереть крысой, ворующей у своих. — Север кривится. — Ты на воле и дня не протянешь.

Хочется закрыть уши и не слышать того, о чем они говорят. Что значит, и дня не протянет? Я не могу потерять папу. Не тогда, когда вновь его обрела.

— Да что же ты с таким упорством пытаешься повесить на меня украденный общак. Не потому ли, что у самого рыло в пуху, а? Жаль мне — твоего отца. Мировой был мужик.

— Сука, заткнись. — Побагровев, Север резко шагает к папе. Глаза горят ненавистью, кулаки сжаты.

Вскрикнув, я в ужасе отшатываюсь. В то же мгновение задние двери круизера распахиваются и оттуда вылетают двое крупных мужчин в одинаковых черных толстовках. Один закрывает собой папу, второй оттесняет Севера.

— Линда, быстро в машину. — Требовательно подтолкнув меня в спину, папа занимает в пассажирское кресло.

Плохо соображая из-за паники, я неловко забираюсь на задний диван, и через несколько секунд оказываюсь придавленной телами мужчин в черном. Двери с грохотом захлопываются и крузер срывается с места. Сквозь тонированное окно я успеваю увидеть, как Север яростно бьет кулаком в стену. Выглядит он так, словно находится не в себе.

— Папа, мне за тебя страшно. — Мой голос неконтролируемо дрожит. — Я боюсь, что с тобой что-то сделают.

— Не надо за меня бояться, — произносит он, глядя на меня вполоборота. — Главное, что ты цела.

Пытаясь проникнуться этими словами, я откидываюсь на спинку дивана. Сидеть между двух незнакомцев странно и неуютно, но я убеждаю себя, что папа знает, что делает. Донимать его расспросами о том, куда мы уедем, и кто эти люди, пока не решаюсь. Чувствую, что сейчас не время.

По мере того, как мы отдаляемся от кофейни, паника начинает ослабевать, но ровно до того момента, пока в зеркале заднего вида я не замечаю два огромных внедорожника, едущих за нами.

— Пап… — взволнованно лепечу я. — Мне, кажется, нас преследуют.

Папа оборачивается и, оценив увиденное, небрежно отмахивается.

— Нормально все, это свои. Вещи твои где? У него? Ну а впрочем, неважно. Пусть там и остаются. Главное, загранпаспорт вернуть.

27

— Где это мы? — Я вглядываюсь в роскошные дома, один за другим сменяющие друг друга.

— Считай, что приехали в гости на пару дней, — отзывается папа, кивком указывая на замаячившие впереди ворота. — Вот сюда заворачивай, Жень.

Место, куда мы приехали, выглядит внушительно. Двухэтажный особняк с огромной террасой в окружении белокаменного забором, сплошь утыканного камерами. Во дворе есть большой бассейн, правда без воды. Судя по свежепосаженной зелени и идеально чистой брусчатым дорожкам здесь совсем недавно завершилось строительство и до этого дня тут никто не жил.

Два внедорожника, все это время ехавшие за нами, останавливаются снаружи дома. В обоих сидят по несколько мужчин, одетых в темное.

Выйдя из машины, папа коротко переговаривается с одним из них о чем-то, после чего подходит ко мне.

— Ты чего такая притихшая? — Его рука опускается мне на плечо. — Я вернулся. Теперь ни одна тварь к тебе не подойдет.

— Я рада, что ты снова рядом. — Я пытаюсь улыбнуться, но ничего не выходит. Слишком много всего произошло за это утро и, мне, видимо, нужно время свыкнуться.

Дверь нам открывает женщина лет пятидесяти в форменных штанах и футболке.

— Добрый день! — Она вежливо улыбается. — Я Руфина.

— Это домработница, — поясняет папа, подталкивая меня внутрь. — Покажите дочери комнату. Я скоро подойду.

Поежившись от непривычной обстановки, я покорно следую за женщиной на второй этаж. Комната — это большая спальня с душевой и выходом на террасу, откуда открывается впечатляющий вид на лес. В другой момент я бы запищала от восторга, но сейчас могу лишь растерянно опуститься на краешек двухспальной кровати и разглядывать паркет. Возможно, потому что я не в курсе дальнейших планов папы, я чувствую себя неуютно и сбитой с толку. Или потому, что за последние полгода трижды меняла место жительства. Стоит только привыкнуть к одному месту и хоть как-то обжиться — бах! Все нужно начинать снова.

С другой стороны, глупо конечно сравнивать убогую квартиру, которую я арендовала впопыхах, и дом, куда меня привез папа. Нужно постараться как-то выдохнуть и расслабиться. Папа ведь сказал, что больше не позволит никому причинить мне зла. Ему-то я могу доверять.

Заставив себя подняться, я выхожу на террасу. Папа внизу, беседует с незнакомым мне мужчиной.

«Три человека снаружи, два внутри, — долетают до меня обрывки их разговора. — Смена каждый день в шесть утра».

Красоты хвойного леса теряют моментально меркнут, и внутренности вновь сковывает страх. Эти люди, следовавшие за нами, очевидно нас охраняют. Почему? Потому что в этом есть необходимость.

Стараясь не дать панике вновь овладеть собой, я возвращаюсь в комнату. В сложившейся ситуации вполне естественно, что папа решил обзавестись охраной. И слава богу, что него еще остались влиятельные друзья, готовые оказать ему помощь. Помню, я так злилась, что никто из них не оказал ему поддержку во время судебного процесса. Папа тогда сказал, что когда ты на коне, все хотят с тобой дружить, но стоит упасть — разбегаются. Я рада, что хоть в этом он ошибся.

Покопавшись в сумке, я нахожу телефон. В машине смотреть в него было неудобно. Не хотелось, чтобы папа подумал, что я переписываюсь с Севером. Мне и без того было стыдно, что он застал нас вместе, словно влюбленную пару. Для папы не существует полумер. Он считает, что предательство ни в коем случае нельзя прощать. Я, к сожалению, не такая сильная, как он, и часто иду на компромиссы. За примерами далеко ходить не нужно. После того зла, что причинил мне Север, я смеялась его шуткам и даже приняла предложение выпить кофе.

В телефоне обнаруживается непрочитанное сообщение от Родиона.

«Привет. Я вечером в кино собираюсь. Если хочешь — присоединяйся».

Нахмурившись, я перечитываю эти строки еще раз, чтобы понять их смысл. Он таким образом приглашает меня провести время вместе? Тогда к чему это странная формулировка? Или мне нужно приехать к кинотеатру на такси?

Решив ничего не отвечать, я откладываю мобильный в сторону. Внутри царит странное опустошение, которому я не могу найти объяснения. Или я ждала, что после всего мне напишет Север? Разумеется, нет. Мне на него плевать.

— Линда. — Папа без стука заходит в комнату, заставляя подпрыгнуть от неожиданности. — Нужно поговорить.

— Давай, пап, конечно. — От волнения мой голос скачет. В его присутствии я часто чувствую себя так, словно в чем-то провинилась, и вот теперь это недалеко от правды.

Заняв противоположный край кровати, папа негромко интересуется:

— Что там Родион?

— А что с ним? — Я нервно перекрещиваю ступни. — Мы же расстались.