Начальник милиции (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 17

— Морозов! Где тебя черти носят? Почему опаздываешь? — рявкнул Кулебякин, зло сверкая на меня своей лысиной, растущей прямо ото лба.

Он сидел за столом, обложенный какими-то бумажками. Рядом дымится кружка чая. Я посмотрел на настенные часы.

— Так без пяти девять, гражда… товарищ начальник.

— А планёрка во сколько? — щурился на меня мент.

Только сейчас я заметил, что кабинет полон людей в милицейской форме.

Те скромно притулились на стульях по стеночке, как воробушки на жердочке. Примерно десять ментов и женщин. Хотя они тоже — ментовки. В серой форме, как на подбор, и с ними Кулебякин-Черномор.

Поймал на себе взгляды «коллег» с немой ухмылочкой. В их глазах так и читалось, мол, это залёт, лейтенант. Сейчас майор на тебе отыграется, и нам меньше достанется.

Известно, что у каждого начальства есть определенная доза злости, которую они расходуют в течение дня на подчиненных. И если на одном сорвал её, то на других уже может и не хватить.

Я прикинул. Во сколько должна быть планерка? В восемь? Нет, не похоже, чтобы он их тут уже час мурыжил. Слишком свежи ментовские морды, слишком чисты их блокноты, которые они держали в руках, будто собираясь записывать умное, вечное и коммунистическое, что должно литься из уст шефа.

— В восемь сорок пять, — выдал я предположение.

— Вот именно! Морозов! В восемь сорок пять, ядрёна сивуха! А ты насрал на регламент, понимаешь! Сегодня на планерку опоздал, завтра на работу не выйдешь, а послезавтра что? Уволишься? И по кривой дорожке пойдешь?

Присутствующие одобрительно хмыкали, кивали и скрытно лыбились… Вот паразиты, я же вам ничего не сделал. Или сделал? Просто не помню…

— Кстати, Петр Петрович, — имя начальника я успел еще раз подглядеть на входной двери. — Я вот как раз и хотел уволиться. Как там бумага про это пишется?

— Какая бумага? — недоуменно забарабанил пальцами по столу Кулебякин.

— На увольнение. Жизненные обстоятельства, несовместимые со службой в органах, так сказать… Не сложилось у нас с вами, но вы не переживайте, вы еще начальник не старый, нового инспектора себе найдете.

Ну, думаю, сейчас как стукнет по столу, как прикажет убираться к чёрту! А мы что, мы и исполним.

— Ха! Ну вы посмотрите, товарищи! — и правда грозно хлопнул ладонью по столу майор, а присутствующие вздрогнули. — Ты чего несешь, Морозов? Какая бумага⁈ Бумага в сортире, а у нас документ! Рапорт, мать японца за ногу! Чему тебя только в школе милиции учили? Уволиться он захотел, ты ничего не перепутал⁈ Это ГОВД Зарыбинска, а не совхоз «Красный колосок». Уволиться! На-ка, выкуси!

Майор скрутил фигу и тыкал ей над столом, а присутствующие почему-то опустили головы, будто принимали дулю на свой счет. А я размышлял, почему так уверен начальник, что я не уволюсь, к чему бы это? В голову закрались нехорошие подозрения. Но все разрешилось через несколько секунд.

— Мария Антиповна, — обратился майор к даме возраста среднего, но еще интересного и относительно свежего.

Та встала со стула, одернув не по уставу укороченную, не закрывавшую колени юбку. Ее безупречно подогнанная форма выгодно подчеркивала фигурные прелести хозяйки. Приятные для взора любого мужчины. Талия что надо, а попа и грудь смотрелись по девичьи наливными, и лишь взглянув на лицо, можно было понять, что это не пионерка давно. Хотя и на лицо она оставалась довольно симпатичной. Шикарные рыжие оттенка хны волосы, чувственные, как у породистой лошади, глаза со взглядом немного игривым и интригующим, как у незамужней или разведенной.

— Да, Петр Петрович, — проговорила женщина, поблескивая улыбкой и звездочками старлейки.

— Объясни этому балбесу, как кадровик. Что будет, если он уволится?

— Как выпускник высшей школы милиции лейтенант Морозов обязан отработать в органах внутренних три года.

— Слыхал, Морозов? — торжествовал майор. — Три на хрен долгих года! Ты и года еще не отработал, — он снова повернулся к Марии Антиповне и спросил: — Скажи, Вдовина, что будет, если балбес не захочет отрабатывать эти три года?

— Ну-у… Петр Петрович, такого прецедента у нас ни в области, ни в городе не было еще. Надо документацию поднимать, смотреть… Вообще, если такое случится — теоретически, конечно — то мы обязаны уведомить прокуратуру о таком факте, а они уже будут разбирательство проводить.

Этот расплывчатый ответ показался, видимо, более чем удовлетворительным начальнику.

— Слыхал, Морозов! — со злым задором шумел тот. — Прокуратура по тебе плачет! Государство деньги на тебя потратило, четыре года в высшей школе на госдовольствии! Облачало, поило, кормило, а ты — к нему задом? Не выйдет, Морозов, не с того службу начинаешь. Будешь работать как миленький!

И, наконец, ухмыльнулся этак длинно, что в фильме злодей:

— Ты единственный кинолог в городе, где еще на твое место другого болвана найдешь?

Я прикинул… Начинать новую жизнь с терок с прокуратурой как-то не с руки. Отсвечивать сейчас мне никак нельзя. Если создать прецедент, то власти всех вертикалей вмиг обратят на меня пристальное внимание. Выскочек в СССР не любят. Все мы равны, плюс-минус. Я не сын партократа и не директор фабрики, чтобы выделяться. Следовательно, госмашина меня может хорошенько прессануть. А там и чекисты подключатся, мол, офицер милиции против системы пошел, это уже госизменой попахивает.

Вот влип! Неужели придется еще два года чалиться?.. И тут срок мотать, выходит. Что ж. Придумаю что-нибудь, выкручусь. В конце концов, можно на больничный уйти, потом в отпуск, потом снова на больничный… Эх… Не привык я гаситься, дела надо делать, жизнь строить, а тут такое…

С этими мыслями я развернулся и пошёл на выход.

— Морозов! — крикнул вдогонку начальник. — Ты куда намылился? Ядрёна сивуха!

— Работать, товарищ майор, работать.

— Сядь на место, лейтенант! Я тебя не отпускал!

Бум! Я всё-таки хлопнул дверью, чувствуя спиной, как оставшиеся в кабинете начальника вздрогнули.

Казалось, что сейчас повыскакивают из кабинета менты, скрутят и уволокут на планёрку. Но никто не выскочил, а я спустился до дежурки.

— Слышь, капитан, — обратился я к дежурному. — А где мой кабинет?

Тот немного офигел от моей наглости, хотел было что-то выдать грозное, но, видно, заметив в моем взгляде решимость и тихую злость, пробубнил:

— Какой кабинет, Морозов? Ты на хоздворе, там, где вольеры с Мухтаром, дислоцируешься. Кстати, не забудь собаку покормить. Ты обычно до планерки ей успевал пайку дать. Слышь, как лает? И вольеры почисти, вчера, пока ты в отгуле был, Мухтар все засрал.

Дежурный кивнул в сторону окна, указывая, куда мне направиться. Окошко это выходило во внутренний двор ГОВД. Там колосилась травка, стрекотали кузнечики и слышен был собачий лай…

Ментовские пассатижи! Я не просто мент, я еще и мент-неудачник!

От таких вновь открывшихся реалий впору депрессняк отхватить. Но здесь ещё нет такой болезни, это придумка 21-го века. Вот и я вселенской тоской никогда не страдал, всегда удивлялся современной молодежи, которая по психологам ходит и антидепрессанты горстями поглощает. Еще жизни не видели, а уже депрессуют.

По мне, так из любых минусов нужно попытаться сколотить плюсы. Итак, начнем с минусов… Я мент и кинолог. Живу в общаге. Авторитетом среди коллег и в общежитии не пользуюсь. Чтобы уволиться, нужно отработать трехгодовую принудиловку. Зарплата, наверняка, не ахти. У меня нет девушки.

А теперь будем перечислять плюсы… У меня нет девушки. Я на гособеспечении и не надо греть голову о заработке. Крыша над головой имеется. Коллеги у меня забитые самодуром-начальником — следовательно, как потенциальные противники они ослаблены изначально. С такими проще себя поставить, а это делать мне придется самому, и быстро, ведь мой предшественник был некой смесью кисейной барышни и несмышленого подростка, еще и целый лейтенант, блин. Дальше идем по плюсам… Как менту мне всё расскажут и почти любую инфу предоставят, какая может пригодиться в будущем. Никогда не горбатился на государство и сейчас не собираюсь. В смысле, после оставшихся двух лет отработки не собираюсь. И надо готовить себе дорожку. А пока… плюсов я нашел достаточно, чтобы остаться в ГОВД. Вот только что с псиной делать? Я даже не знаю, с какого боку к ней подходить.