Хороший, плохой, неживой - Харрисон Ким - Страница 42

Вопреки потенциальной угрозе, которую она для меня представляла, ее идиотским педантичным требованиям, ее болезненной организованности, Айви была первым человеком, с которым мы жили вместе и который ничего не говорил, когда я не думая расходовала всю горячую воду из нагревателя или забывала отключать отопление перед тем, как открыть окна. Из-за таких мелочей я дикое количество подруг потеряла. И больше я не хотела быть одна. Самое страшное то, что Ник прав: мы отлично друг другу подходим.

И теперь вот еще новый страх. Я не осознавала угрозу от моего вампирского шрама, пока Айви не сказала мне: помечена для наслаждения – и ничья. Меня будут передавать от вампира к вампиру, пока я не начну умолять, чтобы у меня взяли кровь. Вспоминая волны эйфории и то, как трудно было сказать «нет», я понимала, как легко может осуществиться предсказание Айви. Хотя она и не укусила меня, наверняка пошла весть по улицам, что я собрала вещички и умотала. Черт побери, как я до этого дошла?

– Ты хочешь, чтобы я тебя отвез домой? – шепнул Ник, притягивая меня поближе.

Я шевельнула плечом, прижимаясь к нему теснее. Будь я поумнее, я бы его попросила помочь мне сегодня же перевезти мое барахло из церкви, но сумела я только тихо пискнуть:

– Еще нет пока. Но я заеду посмотреть, что там с ней. Быть ее наследником я не хочу, но оставлять ее одну не могу. Я сказала «нет» и надеюсь, что она отнесется к этому с уважением.

– А если нет?

Я прижалась еще теснее.

– Не знаю… может, привяжу на нее колокольчик.

Он тихо засмеялся, но я, кажется, услышала в этом смехе, болезненную нотку. И веселье его испарилось. Моя голова шевельнулась у него на груди, когда он вздохнул. То, что случилось, испугало меня больше, чем я готова была признать.

– Тебе больше не грозит смерть, – прошептал он. – Отчего ты не съедешь?

Я не шевелилась, слушала, как бьется его сердце. Потом тихо возразила:

– У меня денег нет. Разговор был уже не первый.

– Я тебе говорил, ты можешь переехать ко мне.

Я улыбнулась, хотя он и не видел; хлопковая рубашка чуть царапнула щеку. Квартирка у него была маленькая, но не поэтому я ограничивала свои ночевки уикендами. У него была своя жизнь, и я бы ей помешала, если бы он стал принимать меня не в малых дозах.

– Прошла бы неделя, а потом бы мы друг друга возненавидели, – сказала я, зная по опыту, что это правда. – И еще: я – единственное, что мешает ей снова скатиться в практикующие вампиры.

– Так пусть себе скатывается. Она и есть вампир.

Я вздохнула, не найдя в себе сил сердиться.

– Она не хочет им быть. Я буду осторожнее. Все будет хорошо.

Эти слова я произнесла уверенно и убедительно, но не совсем понимая, его я пытаюсь убедить или себя.

– Рэйчел, – выдохнул Ник, и его дыхание шевельнуло мне полосы. Я ждала, почти слыша, как он решает, надо ли еще что-нибудь говорить. – Чем дальше, – сказал он наконец неохотно, – тем труднее тебе будет сопротивляться наведенной вампиром эйфории. Тот демон, что напал на тебя этой весной, впустил в тебя больше вампирской слюны, чем мастер-вампир. Если бы ведьм можно было обратить, ты бы уже была вампиром. Сейчас положение таково, что Айви тебя может зачаровать, просто назвав по имени. И это она еще даже не мертва. Ты ищешь надуманные поводы, чтобы оставаться в опасной ситуации. Если ты думаешь, что тебе когда-нибудь захочется уйти, то надо уходить сейчас. Поверь мне, я знаю, какое наслаждение доставляет вампирский шрам, когда включается вампирский голод. Я знаю, как глубоко гнездится ложь и как силен соблазн.

Я села прямо, машинально прикрыв рукой шею:

– Знаешь?

Он посмотрел застенчиво:

– Я же школу кончал в Низинах. Ты же не думаешь, что при этом можно было вообще не получить ни одного укуса?

У меня приподнялись брови от его почти виноватого вида.

– У тебя есть вампирский укус? Где?. Он не смотрел мне в глаза.

– Это была летняя расслабуха. И она была не мертвая, так что вирус я не подцепил. Слюны тоже было очень немного, так что он ведет себя тихо, пока я не попадаю куда-нибудь, где много вампирских феромонов. Это как капкан. Ты ведь и сама это знаешь?

Я снова приникла к нему, кивая. Нику ничего серьезного не грозило – шрам у него был старый и оставленный живым вампиром, только-только вышедшим из отрочества. Мой был новый и настолько заряжен нейротоксином, что Пискари мог его пробудить одним только пристальным взглядом.

Ник сидел тихо, и я подумала, не вспыхнул ли его шрам, когда он вошел в церковь. Это могло объяснить, почему он ничего не сказал и только смотрел. И насколько приятным было ощущение от шрама? Я его понимала, если так.

– Где он, твой шрам? – снова спросила я. Ник подтянул меня ближе.

– Какая тебе разница… ведьма? – игриво поинтересовался он.

Вдруг я очень остро почувствовала, что он прижимается ко мне, и руки его обвиваются вокруг меня, не давая упасть. Глянула на часы – надо было ехать к маме и забрать мои старые лей-линейские причиндалы, чтобы выполнить домашнее задание. Если я его сегодня не сделаю, то не сделаю вообще.

Я посмотрела на Ника, и он улыбнулся – понял, зачем я смотрела на часы.

– Это оно? – спросила я.

Повернувшись слегка у него на коленях, я отвела в сторону воротник его рубашки, обнажив едва заметный белый шрам от глубокой царапины у него на плече.

– Не знаю, – усмехнулся он.

– Гм… – сказала я. – Ручаюсь, что сейчас определю.

Он сплел пальцы, удерживая меня за бедра, и я расстегнула пуговицу его рубашки. Двигать руками было неудобно, и я села иначе, верхом ему на колени. Поддерживающие меня руки опустились чуть ниже, и я, приподняв брови от этой новой позы, придвинулась ближе. Завела пальцы ему за шею и ткнулась лицом рядом с воротником, присосалась губами к шраму и выпустила его со слышным чмоканьем.

Ник шумно задышал, ссутулился чуть сильнее, чтобы не надо было меня удерживать от падения.

– Это не он, – сказал он.

Его рука легла мне на спину, провела линию по позвоночнику, наткнулась на пояс штанов.

– О'кей, – мурлыкнула я, когда его пальцы потянули подол моей тенниски. Он засунул под нее руку, кончиками пальцев поглаживая кожу. – Я знаю, что это не тот.

Нагнувшись, я уронила волосы ему на грудь, быстрыми движениям вылизывая сперва первый, потом второй след прокола зубов, которые я ему оставила, когда была норкой, а его считала крысой, пытающейся меня убить. Он ничего не сказал, и я очень осторожно прикусила трехмесячный шрам зубами.

– Нет, – сказал он, вдруг севшим голосом. – Эти мне оставила ты.

– Правильно, – выдохнула я, жуя ему шею губами, пробираясь легкими поцелуйчиками к уху. – Гм… Кажется, тут кое-что надо расследовать… Вам известно, мистер Спарагмос, что я профессионально обучена проводить расследования?

Он ничего не сказал, а его свободная рука доставляла мне восхитительные ощущения, проводя легкими пальцами в районе поясницы.

Я отодвинулась, и его руки прошли по закруглениям талину меня под рубашкой, нажимая сильнее. Хорошо, что было почти темно. Так тихо и так тепло. В его взгляде читалось нетерпение, и я, наклонившись вперед и касаясь его лица кончиками волос, шепнула:

– Закрой глаза.

Все его тело шевельнулось, когда он вздохнул и сделал, как я просила.

Прикосновения Ника стали настойчивее, и я ткнулась лбом в выемку между его плечом и шеей. Закрыв глаза, я нащупала пуговицы его рубашки, наслаждаясь растущим чувством предвкушения, когда они по очереди поддавались. С последней я завозилась, вытаскивая его рубашку из джинсов.

Он убрал с меня руки и извернулся, высвобождая рубашку из штанов. Я наклонила голову и легонько укусила его за мочку уха.

– Не смей помогать! – шепнула я, не выпуская ее из зубов.

И вздрогнула, когда он снова коснулся меня, теплыми руками – моей спины. Закончив с пуговицами, я прошлась губами по бугоркам, обрамляющим ухо.

Он быстро взметнул руки, прижался ко мне лицом. Губы его требовали, тихий стон заставлял меня откликнуться. Он его издал или я? Не знаю. Не важно.