Хороший, плохой, неживой - Харрисон Ким - Страница 36

От фонового шума возбужденных голосов я как-то оцепенела еще сильнее. Тщательно написала большое Т, следя, чтобы линии получались ясными и прямыми. Прилепила ее рядом с копией фотографии этой женщины на рабочем удостоверении. Она была молодой, с прямыми светлыми волосами до плеч и симпатичным овальным личиком. Только что из колледжа. Вспыхнуло воспоминание о фотографии изуродованной женщины на каталке, и кровь отхлынула от лица. Я встала, похолодев, голова кружилась.

Мужчины замолчали, будто звонок прозвонил.

– Где тут женский туалет? – прошептала я пересохшим ртом.

– Налево. В глубине комнаты.

У меня не было времени говорить «спасибо». Клацая каблуками, я вышла, не глядя ни налево, ни направо, ускорив шаг, как только увидела в конце комнаты дверь. В нее я ворвалась бегом, как раз успев добежать до унитаза.

Меня вывернуло наизнанку. Слезы бежали по лицу, их соленый вкус смешивался с горечью желчи. Как можно вообще такое с кем-то сделать? Я к этому не была готова. Я же, черт побери, ведьма, а не коронер. В ОВ агентов не учили воспринимать такие вещи. Розыскные агенты – это не следователи по убийствам. Они доставляют преступников живыми, даже мертвых.

Желудок у меня опустел, и когда сухие спазмы тоже прекратились, я осталась сидеть, где сидела, на полу женского туалета ФВБ, прижимаясь лбом к холодному фаянсу, пытаясь не плакать. Вдруг я поняла, что кто-то держит мне волосы, чтобы они не запачкались, и держит уже не первую минуту.

– Это пройдет, – шепнула Роуз, будто говорила сама с собой. – Обещаю. Завтра или послезавтра, когда ты закроешь глаза, ты уже этого не увидишь.

Я подняла голову, Роуз отпустила руку и отступила на шаг. За открытой дверью виднелся ряд умывальников и зеркал.

– Правда? – спросила я несчастным голосом. Она слабо улыбнулась:

– Так говорят. Я все жду. Как и остальные, думаю.

Чувствуя себя по-дурацки, я неуклюже встала, спустила воду, отряхнулась, радуясь, что в ФВБ в туалетах чище, чем у меня. Роуз отошла к умывальнику, давая мне время привести себя в порядок. Я вышла из кабинки, смущенная, чувствуя себя дурой. Гленн мне этого так не спустит.

– Лучше? – спросила Роуз, вытирая руки, и я кивнула ей расслабленным жестом, готовая снова расплакаться, потому что она не дразнила меня желторотой и не заставляла меня стыдиться, что я такая слабачка.

– Я принесла, – сказала она, беря с умывальника мою сумочку и протягивая мне. – Подумала, что ты захочешь подкраситься.

– Спасибо, Роуз, – снова кивнула я.

Она улыбнулась, и от проявившихся морщин ее лицо стало еще более сочувственным.

– Не переживай. Действительно тяжелая штука. Она повернулась выйти, и я выпалила ей в спину:

– Как ты с этим справляешься? Как не развалишься на части? Это же… это ужас, что с ними сделали. Как вообще кто-то мог такое сделать?

Роуз медленно вздохнула, выдохнула.

– Сначала плачешь, потом злишься… потом что-то делаешь. Я смотрела ей вслед. Резко и быстро простучали ее шаги, потом дверь закрылась. Это да. Это я могу.

Понадобилось больше мужества, чем мне хотелось признавать, чтобы выйти из туалета. Интересно, все ли уже знают, что меня стошнило. Роуз проявила неожиданную доброту и понимание, но остальные офицеры ФВБ мне этого точно не спустят. Красотка-ведьмочка, которая захотела играть в мужские игры? Гленн такого шанса не упустит.

Я бросила нервный взгляд в сторону открытых офисов и сбилась с шага, не увидев насмешливых лиц – а только пустые столы. Все столпились у дверей кабинета Гленна, заглядывая внутрь. И оттуда доносились громкие голоса.

– Простите, – пробормотала я, прижимая к себе сумку и проталкиваясь мимо сотрудника ФВБ в форме. И остановилась прямо на пороге, увидев, что в комнате полно спорящих людей с оружием и наручниками. – Морган! – Тот коп с чипсами схватил меня за руку и втянул внутрь. – Полегчало?

Я споткнулась от резкого движения, выпрямилась.

– Д-да, – сказала я неуверенно.

– Ну и хорошо. Я тут позвонил для вас по последнему телефону. – Данлоп поглядел мне в глаза – у него они были карие, и такие честные – казалось, я ему прямо в душу смотрю. – Надеюсь, вы не против – я просто подыхал от любопытства.

Он расправил усы, вытер с них жир, и взгляд его вернулся к шести отчетам, закрепленным поверх записок Гленна.

Я оглядела комнату. Все собравшиеся оборачивались на мой взгляд, узнавали меня – и возвращались к своей беседе. Они все уже знали, что меня вывернуло, но никто по этому поводу не прохаживался, и у меня возникло впечатление, что я каким-то хитрым образом сломала лед. Раз я не выдержала, это показывало, что я такой же человек, как они – в каком-то смысле.

Гленн сидел за столом, скрестив на груди руки, и ничего не говорил, наблюдая за отдельными спорами. На меня он посмотрел искоса, приподняв брови. Судя по разговорам, присутствующие в комнате были настроены арестовать Трента, но некоторые опасались его политической силы и хотели больше фактов. Напряжение в комнате было не так сильно, как можно было подумать по громкости, с которой они друг на друга орали. Похоже, людям нравится делать любую работу с громкими разговорами.

Я поставила сумку у стола и села смотреть последний отчет. В нем говорилось, что последней жертвой был бывший пловец, участник олимпийских игр. Он погиб у себя в ванной – утонул. Работал он на местном телевидении как знаменитость-метеоролог, но ходил в колледж на обучение работе с лей-линиями. Приклеенная к отчету липучка, написанная кривыми буквами, гласила, что его брат не знает, говорил он с Трентом или нет. Я взяла отчет с доски и заставила себя его просмотреть, больше внимания уделяя разговорам вокруг, чем тексту.

– Он над нами издевается! – заявила закаленная на улицах смуглая женщина, спорящая с тощим и нервным офицером.

Все стояли, кроме меня и Гленна, и ощущение у меня было, будто я на дне колодца.

– Мистер Каламак не может быть охотником на ведьм, – возражал этот офицер несколько гнусавым голосом. – Он для Цинциннати делает больше, чем Санта-Клаус.

– Подходит по профилю, – врезался в спор Данлоп. – Ты видел отчеты. Тот, кто это делает-невменяем. Двойная жизнь, вероятно, шизофрения.

Гул голосов прошел по комнате – все споры свелись к этому. Как бы там ни было, а я согласна была с Данлопом. У того, кто все это делал, мозги были чуть-чуть-чуть набекрень. И Трент вполне подпадал под такое описание.

Нервный коп выпрямился, оглядывая собравшихся в поисках поддержки.

– Ладно, пусть убийца будет психически больной, – признал он раздраженным завыванием. – Но мистера Каламакая знаю лично. Из него такой же убийца, как из моей мамаши.

Я пролистала отчет и узнала, что наш олимпийский пловец действительно утонул в собственной ванне, но она была полна ведьминской кровью. Сквозь ужас стала пробиваться очень неприятная мысль: чтобы наполнить ванну, нужно много крови. Куда больше, чем ее в одном теле, скорее уж дюжины две тел нужно. Откуда она взялась, эта кровь? Никакой вампир не стал бы так ее тратить.

Дискуссия о мамаше тощего копа стала очень громкой, и я подумала, не надо ли рассказать, как мистер Каламак убил своего ведущего генетика и выдал это за смерть от укуса пчелы. Чисто, тихо и аккуратно. Убил, практически не шевельнув пальцем. Вдове и пятнадцатилетней дочери-сироте Трент выдал улучшенный пакет компенсации и оплатил дочери полный курс в университете.

– А ты головой думай, а не кошельком, Льюис! – рявкнул Данлоп, агрессивно разворачивая свои обильные телеса. – Тот, кто жертвует на благотворительные акции ФВБ, еще не становится святым. Я бы сказал, что это усиливает подозрение. Мы даже не знаем, человек ли он вообще.

Гленн бросил взгляд на меня:

– А причем здесь это? Данлоп дернулся, вспомнив, что я тоже здесь.

– Абсолютно ни при чем! – громко заявил он, будто громкость его голоса могла уничтожить скрытый расистский оттенок. – Но он что-то скрывает, это точно.