Хороший, плохой, неживой - Харрисон Ким - Страница 12

Одна из моих немногих ссор с Ником возникла из вопроса, почему я мирюсь с нею и с постоянной угрозой, которую представляет она свободе моей воли – если как-нибудь ночью забудет о своем обете воздержания, а я не смогу от нее отбиться. Дело в том, что она считает себя моим другом, но еще больше в том, что она ослабила мертвую хватку, которой держала свои эмоции, и позволила мне быть ее другом. Это (›ыла впечатляющая честь. Лучшего агента, чем она, я никогда не видела, и мне постоянно льстило, что она оставила блестящую карьеру в ОВ, чтобы работать со мной – то есть спасать мою задницу.

Айви – властная, непререкаемая и непредсказуемая. И еще у нее такая сила воли, какой я ни у кого не видела. Она ведет постоянную битву с собой, и если выиграет ее, то лишит себя жизни после смерти. И она готова убивать ради моей защиты, поскольку я называю ее своим другом. Разве можно уйти от такой?

Кроме тех случаев, когда мы бывали одни и Айви не заботилась о том, кто из нас главнее, она либо держала себя с холодной отстраненностью, либо впадала в вампирскую манеру сексуальной доминации – это, как я поняла, был для нее способ отделить себя от своих чувств из страха, что если она проявит мягкость, то уступит лидерство. Я думаю, она сохраняла свой здравый рассудок, живя моими эмоциями и радуясь энтузиазму, с которым я все воспринимала – от пары красных туфелек на распродаже до победы над здоровенным монстром.

Пока мои пальцы плавали над духами, которые она мне купила, я снова подумала, не прав ли все-таки Ник, и не скатятся ли наши с ней странные отношения туда, куда мне не хочется.

Быстро одевшись, я вернулась в пустую кухню. Часы над раковиной показывали, что время к четырем. У меня куча времени до ухода, чтобы сделать зелье для Гленна. Вытащив книгу заклинаний с полки под столиком островка, я села на свое обычное место за антикварным деревянным столом Айви и с удовольствием раскрыла пожелтевший том. В окно дул ветерок, прохладный, обещающий холодную ночь. Мне нравилось работать в этой красивой кухне, окруженной освященной землей, где мне не грозила никакая пакость.

Зелье от зуда найти было легко – загнутый угол страницы и старые пятна. Оставив книгу открытой, я поднялась взять самый маленький медный тигель и фарфоровые ложки. Редко бывало, чтобы человек согласился принять амулет, но Гленн, если увидит, как я его делаю, может согласиться. Его отец однажды взял у меня амулет от боли.

Я отмеряла мензуркой ключевую воду, когда на ступенях заднего крыльца послышались шаги.

– Миз Морган? – Гленн постучал и приоткрыл дверь. – Дженкс сказал, что я могу зайти.

Я не повернула головы, продолжая отмерять воду.

– В кухню! – сказала я громко.

Гленн вошел бочком, оглядывая мою новую одежду: пушистые розовые шлепанцы, черные нейлоновые чулки под цвет короткой юбки, красную блузку, и наконец – черную повязку, держащую мокрые волосы. Раз мне сегодня встречаться с Сарой-Джейн, то хочу выглядеть хорошо.

В руках у Гленна была охапка листьев коровяка, цветов одуванчика и бальзамина. Он был явно не в своей тарелке.

– Дженкс – пикси – сказал, что вам это нужно, мэм.

Я кивнула в сторону островка.

– Положи на стол, если нетрудно, спасибо. Присядь пока.

Он с неловкой поспешностью прошел по кухне и положил срезанные растения. Несколько помешкав, он вытащил стул – любимый стул Айви – и сел. Пиджака на нем не было, и наплечная кобура с пистолетом смотрелась нагло и агрессивно. Зато галстук был распущен и верхняя пуговица рубашки расстегнута, обнажая клочок темной волосатой груди.

– А куда пиджак делся? – спросила я небрежно, стараясь понять его настроение.

– Ребятишки… дети этого пикси устроили в нем крепость.

– А…

Скрывая улыбку, я пошарила на полке со специями, нашла сироп чистотела. Умение Дженкса быть занозой в заднице было обратно пропорционально его размеру. То же самое – с его способностью быть добрым другом. Очевидно, Гленн сумел добиться его расположения. Как вам такое?

Убедившись, что демонстрация пистолета не имеет целью меня запугать, я добавила каплю чистотела, встряхнула фарфоровую ложку, сбрасывая последние липкие капли. Воцарилось неловкое молчание, подчеркнутое звуком зажигаемого газа. Я просто ощущала тяжелый взгляд Гленна у себя на зачарованном браслете под тихое клацанье деревянных амулетов. Распятие – это было само собой понятно, а вот про остальные он должен будет спросить, если захочет знать. На мне сейчас всего три амулета – старые обгорели до полной бесполезности, когда Трент ликвидировал носившего их свидетеля взрывом машины.

От смеси на плите пошел пар, а Гленн все еще не сказал ни слова.

– Ну так что-о-о? – протянула я. – Давно ты в ФВБ?

– Да, мэм.

Ответ был короткий, самодовольный и снисходительный.

Ух ты, веселый намечается вечер.

В раздражении я схватила листья коровяка, бросила их в позеленевшую ступку и стала толочь с излишней силой. Потом на минуту положила кашицу замачиваться в сливки.

Зачем я вообще вожусь с амулетом для него? Он им не станет пользоваться.

Варево уже кипело вовсю, и я прикрутила огонь, поставив таймер на три минуты. Таймер был в виде коровы, мне он нравился.

Гленн молчал, глядя на меня с настороженным недоверием, а я оперлась спиной на край стола.

– Я тут готовлю тебе снадобье от зуда, – сказала я. – Странное дело, но я тебе сочувствую.

У него закаменело лицо.

– С вами работать меня заставил капитан Эдден. Ваша помощь мне не нужна. Разозлившись, я открыла рот сказать ему, что пусть тогда прыгает с метлы и летит сам, но придержала язык. «Ваша помощь мне не нужна», – у меня когда-то у самой была такая мантра. Но с друзьями все намного легче. Я наморщила лоб, задумавшись. Как это Дженкс меня переубедил? Ах, да. Ругал меня и говорил, что я дура.

– Мне глубоко плевать, хоть бы с тобой Поворот случился, – ответила я жизнерадостно. – Но Дженкс тебя посыпал порошком, а он сказал, что у тебя на него аллергия. Пыльца расходится по лимфатической системе. Ты неделю будешь везде скрестись только потому, что слишком гордый и не станешь пользоваться жалким средством от зуда? Детский сад. – Я щелкнула медный тигель ногтем, он зазвенел. – Аспирин. Десять центов за дюжину.

Неправда, но вряд ли Гленн взял бы средство, знай он, сколько за него сдерут в волшебной лавке. Медицинские чары класса два. Наверное мне надо было бы встать в круг, чтобы его сделать, но ради круга приходится лезть в безвременье, а если бы Гленн увидел, как я работаю с лей-линией, наверняка бы это его отпугнуло.

Детектив старался не смотреть мне в глаза. У него дергался ботинок, будто он сдерживался, чтобы не почесать ногу через штаны. Таймер зазвонил – промычал, точнее, – и, оставив Гленна думать, я добавила лепестки бальзамина и одуванчика, растирая их о борт тигля по часовой стрелке – никак не против солнца. Я же, в конце концов, белая колдунья.

Гленн уже перестал притворяться и медленно почесывал руку сквозь рукав.

– Никто не будет знать, что я под чарами?

– Если не проверят тебя на предмет чар.

Я была слегка разочарована. Он боялся открыто показать, что использует магию – довольно обычный предрассудок. Но и я, однажды приняв аспирин, лучше теперь буду терпеть боль, чем приму еще раз, так что чья бы корова мычала.

– Тогда ладно.

Очень неохотное было согласие.

– Ладно так ладно.

Я добавила молотый корень гидрастиса и сделала большой огонь. Когда пена приобрела желтый оттенок и запахла камфарой, выключила газ. Почти готово.

Вышло семь обычных порций зелья, и я подумала, не потребует ли он, чтобы я одну на себя потратила – доказала, что не собираюсь превращать его в жабу. А вообще, это идея. Можно было бы пустить его в сад, защищать лилии от слизняков. А Эдден его как минимум неделю не хватится.

Гленн, не отводя глаз, смотрел, как я вытащила семь чистых кружочков красного дерева размером с пятицентовую монетку и разложила их на кухонном столе так, чтобы ему было видно.