Любовный треугольник (СИ) - Савицкая Элла - Страница 52

Девочка моя…

Ты не должна вывозить всего этого….

Снова и снова, раз за разом из-за меня и моей семьи. Столько лет прошло, а ты продолжаешь страдать…

Я хотел подарить тебе целый мир. Стать для тебя тем, с кем будут светиться твои глаза. Но так получается, что в них постоянно только слезы. Слезы и ожидание.

Подняв голову, смотрю перед собой. Игнорируя боль, стремительно распространяющуюся по телу, завожу двигатель и трогаюсь с места.

Горький дым прожигает легкие, сигарета подрагивает в моих холодных пальцах.

Снег за окном сыплет пеленой, скрывая соседние дома от моего взгляда. Но я не по этой причине ничего не вижу.

Внутри меня все заморозилось в тот самый момент, когда Ани упала передо мной на колени.

Её плач до сих пор стоит в ушах, полные слез глаза рвут душу.

На что я надеялась, когда позволяла себе общение с Давидом? Ни на что… Я закрыла ту часть себя, отвечающую за принятие реальности, и просто позволила себе быть рядом.

Можно ли быть счастливой, воруя не принадлежащие мне часы его жизни? Да… я была…

Эгоистично уверяя себя в том, что если мы не спим вместе, то и измены физической нет, хотя в глубине души, конечно, я понимала, что это не так.

Его взгляды, полные любви и ревности, улыбки, смех, объятия… они принадлежали мне. Не Ани, мне.

И за это я должна заплатить. Когда берешь чужое – всегда платишь по счетам.

Во двор заезжает автомобиль, паркуется на свободном месте и из салона выходит Давид.

Сердце в изнеможении сжимается, когда он заходит в подъезд. Отсчитывает удары, пока поднимается на лифте. Или пешком… судя по тому, как тяжело дышит, войдя в квартиру.

Гашу сигарету и разворачиваюсь к нему передом.

Наши взгляды встречаются.

Я превращаюсь в тлеющий уголек. Глубоко внутри он горит, своим жаром опаляет внутренности, но снаружи сожжен полностью.

Так и я. У меня больше нет сил. Совесть сожрала меня, переживала и выплюнула.

Медленно сократив между нами расстояние, Давид кладет трясущуюся ладонь на мою щеку и нежно сжимает её. Я пытаюсь удержаться на поверхности, но стремительно тону в черноте глаз, полных отчаяния и мучительного сожаления.

На языке крутятся слова, но озвучить их я не в состоянии. Также, как и он. Несколько раз открыв рот, чтобы что-то сказать, Давид в итоге, молча прижимается губами к моему виску, а я… обнимаю его.

Последний раз можно…

Я оставлю для себя это ощущение.

Проведя носом по моим волосам, хрипло говорит:

- Когда-то ты отпустила меня, чтобы сделать счастливым. Пришла моя очередь.

Волна боли проходит по моему замороженному телу. Ком дерет горло, внутри болит каждая клетка. Он мог бы попросить меня остаться, а я могла бы прикинуться, что мне все равно на происходящее. Но это не так. Говорят, счастья на чужом несчастье не построишь.

А я не смогу танцевать на костях Ани и двух маленьких ни в чем не виноватых детей. Меня это убьет. И Давид это знает. Как и то, что я никогда не смогу быть с ним счастливой, зная, что он оставил Ани ради меня.

Мне каждую ночь будут сниться её слезы. Мы в любом случае будем пересекаться, когда он будет забирать сыновей, и я буду всякий раз вспоминать чего ей стоит отпускать их ко мне. Я бы не пустила своих детей к той, кто отнял у меня мужа. Я бы ненавидела её каждой клеткой и презирала. И его мальчишки со временем начнут испытывать ко мне такие же чувства, потому что иначе не смогут. Я навсегда для них останусь женщиной, которая увела их отца у матери.

Хотя Давид их и не оставит. Я слишком хорошо знаю его. Будь он не порядочным я бы никогда не полюбила его.

Как и Ани…

Поднимаю голову, плывущим взглядом встречаясь с воспаленными карими глазами.

Давид сосредоточенно рассматривает мое лицо, будто стараясь запомнить. Обводит пальцем скулы, губы, обрисовывает брови.

- Я не люблю тебя, - шепчу, жадно сохраняя в себя его образ.

Может хотя бы так ему будет проще…

- И я тебя не люблю, Оль… так сильно не люблю…

Чувствую, как начинает отстраняться, и размыкаю руки…

Я поклялась себе, что сдержусь. Что не стану плакать и не поддамся слабости. Я смогу… Я ведь сильная. Но стоит Давиду отойти на два шага, как я не удерживаюсь и бросаюсь вперёд. Отчаянно вжимаюсь в его губы.

Он подхватывает меня моментально. Будто сам не в состоянии сдержаться. Смяв меня руками, толкает в рот язык, а я дрожу. Молчаливые рыдание начинают прорываться наружу, и, собственноручно вспарывая себя изнутри, я жмусь к нему со всей силы.

Последний раз… На этот раз точно последний. Мы оба знаем это.

Говорят, перед смертью человек чувствует, что ему осталось не долго. И мы тоже чувствуем это нутром…

Любовь не всегда побеждает. Иногда жизненные обстоятельства оказываются сильнее. В нашем случае выхода другого нет – нужно отпускать. Только теперь не через ложь и недоговоренность. Теперь и Давид и я знаем, что нам просто не судьба. С самого начала не было судьбой, но мы оба зачем-то боролись, наивно считая, что сможем противостоять тому, что заложено свыше.

Глупые… Разве же с судьбой можно бороться? За нас уже давно все решено. И дороги наши идут совсем не параллельно. Сколько бы мостов мы не строили, связать несвязуемое невозможно.

Привстав на цыпочки, лихорадочно отвечаю на алчные поцелуи. Требовательные, пропитанные безнадежностью. Скольжу руками по напряженному телу вниз и нащупав пряжку ремня, щелкаю ею. Давид отстраняется, чтобы заглянуть мне в глаза, и напоровшись на отражение собственных эмоций, уже через секунду, поднимает над полом и садит на подоконник.

Задрав домашнее платье, придвигает за бедра к краю. Нас обоих трясет. Я чувствую слезы на щеках, но не отрываюсь от него ни на секунду. Расстегнув ширинку, спускаю вниз его штаны вместе с бельем.

Мгновение, и он во мне.

Застываем. Я глажу колючий затылок, Давид тяжело дышит. Моё сердце умирает в агонии. Отыскав мой рот, Давид снова целует меня. Глубоко, исступленно, царапая губы щетиной. Начинает двигаться, заполняя меня собой рывком за рывком.

Мое тело не отзывается. Оно плачет. Прощается.

Отчего-то я знаю, что Давид тоже не испытывает удовольствия. Мы просто берем друг от друга то, что хотелось бы забрать навсегда. Оттягиваем момент…

Целуясь, хаотично гладя друг друга, заглядываем в глаза, снова сплетаемся. Его пальцы зарываются в мои волосы, губы целуют лицо, глаза, щеки, мочки уха. Зубами несдержанно прикусывает кожу.

Молча, без слов… мы говорим друг другу столько, сколько не смогли бы облачить в буквы.

Я всегда буду любить тебя – транслируют мои глаза.

Ты всегда будешь той, кого люблю я – отвечают его.

Движения становятся более резкими, рваными. Пока целуемся, к соленому вкусу моих слез добавляется привкус крови. Это мы ударились зубами. Всхлипнув, принимаю в себя жесткие толчки. Давид оттягивает мою голову назад, и смотря прямо в глаза, ускоряется. Нависает сверху, обхватывая мою шею ладонью.

Любимое лицо искажено напряжением и болью. Он большими пальцами стирает мои слезы, и я уплываю. Содрогаюсь всем телом, видя, как подрагивает мое отражение в его темных зрачках. Давид ловит мои эмоции, сцеловывает хрипы с губ. Уже будучи на грани собирается отстраниться, но я обхватываю его торс ногами и не пускаю.

Сегодня можно… Говорю то ли вслух, то ли про себя.

Скорее всего вслух, потому что, дернувшись во мне несколько раз, Давид впечатывает меня в себя и застывает.

Мы оба не дышим.

Меня больше нет…

Наверное, именно в этот момент я прощаюсь с той собой, кем была все эти годы… Отрываю её от себя с мясом и отпускаю…

Минута, две, три… Обессиленно опустив ноги, отпускаю и его.

Последний взгляд, горячие губы на моих, заморозка возвращается в мое тело, блокируя боль, как при шоковом состоянии. Потом я обязательно переживу её целиком. Сейчас же я не в силах сделать даже этого.