До тебя миллиметры - Савельева Валерия Андреевна "(ВалеRka)" - Страница 6

– Не нужно, я сама дойду до медпункта, просто скажите маршрут, – выпалила она хриплым, но внезапно прорезавшимся голосом.

Кажется, ошибку с маской профессор понял, потому как руку тут же опустил, но от другой идеи не отказался.

– Нет, Виктор тебя проводит, он у нас отличник, ему не страшно.

– Но Семён Петрович, я хотел ответить, – проворчал тот самый староста Виктор. – Пусть вон Логинов, он всё равно в прошлом году экзамен четыре раза пересдавал.

Пока преподаватель со студентом препирались, Вера успела осторожно, по стеночке, добраться до дверей. Ну и шут с ними, сама дойдёт, сама дорогу найдёт. Всё равно где-то здесь обязательно должны быть указатели, а даже если нет, можно добраться до входа, и бабуля-вахтёрша обязательно подскажет, где…

Стоило толкнуть входную дверь, как в глазах резко помутнело. Тьма вспыхнула под прикрытыми веками, на мгновение затягивая всё вокруг. Кажется, она не устояла на ногах, даже косяк не помог. Кажется, дверь хлопнула, но удара о пол не было. Чьи-то руки крепко сжимали плечи, удерживая в вертикальном положении, перед глазами всё ещё кружили тёмные мушки, а хмурый преподавательский голос где-то над головой прогудел:

– Ты? До сих пор сидишь? Ладно, исправляйся, раз лекцию не слушал: отведи девушку к медикам и, возможно, на завтрашней паре не получишь штрафной вопрос.

А в следующее мгновение её, как какую-то вещь, втолкнули в другие руки. Болезненная хватка разжалась, а чужие горячие пальцы поймали чуть выше локтей. Осторожно, бережно и почти невесомо, но достаточно крепко, чтобы удержать.

Вера прекрасно знала того единственного человека, который всегда держал её так легко. Знала, но не могла ни вырваться, ни поднять глаз, потому что оба варианта были просто разрушительными.

– Ну, привет, солнце, вот мы и встретились, – прошептал на ухо знакомый голос.

Затем одна рука скользнула чуть ниже, обвивая её талию, другая – чуть выше, ложась на лопатки. И вот она уже стояла, уткнувшись лбом в крепкую грудь и почти не дыша. Не только из-за совершенно нетипичной ей аллергии.

Девчонка внимательно вглядывалась в небо. Насыщенно синее, лишь слегка потемневшие у самой кромки, с едва заметными лиловыми всполохами. Таким оно было лишь в первые минуты перед закатом, когда летнее солнце ещё не начало стремительно склоняться к горизонту, но уже осознало, что слишком задержалось на небе.

А он вглядывался в неё, в четкий профиль, в изогнутые в улыбке губы, и, наверное, впервые был готов поцеловать девчонку. Но почему-то обязательно эту и желательно сейчас.

Но Димка лишь упрямо вздохнул и уткнулся взглядом в книгу. На закат он посмотрит и один, а в тот момент был должен, просто обязан показать, что не интересуется всякими глупостями. И девчонками в том числе.

Кажется, ему в то лето было десять. Или одиннадцать?

А может, эта история с закатом и книгой продолжалась много-много лет… Уже и не припомнить.

Зато в памяти идеально всплывал разговор, который навсегда оставил след в их жизни. Стоял такой же восхитительный вечер: крыша дачи Вероцких, яркое синее небо, потрясающий закат, девушка рядом, которая за несколько лет стала ещё красивее. Им было по тринадцать. Вера всё так же, как и каждое лето, пристально вглядывалась в ускользающий за горизонтом оранжевый диск, а Димка…

– Я придумал, – он стиснул в руках книгу, откладывая её в сторону и прямо встречая удивлённый взгляд подруги.

– Что?

– Ласковое прозвище для тебя, как ты и хотела, – пожал плечами мальчишка. – Солнце. Буду звать тебя солнцем.

Вера, кажется, идее не обрадовалась. Недовольно надулась и пробурчала:

– Тогда я буду звать тебя дураком!

– Эй, но это ни капли не ласково! – рассмеялся Дима, потешаясь скорее выражением лица, чем реакцией.

– А называть меня огро-о-омным диском на небе, значит, ласково?

– Это не диск, а раскалённый газовый шар, – продолжал хохотать Дериглазов, на всякий случай подальше задвигая энциклопедию о космических телах. Мало ли? Доверить книгу недовольной Вере, над которой так открыто смеются, чревато её полным уничтожением. Книги, конечно, не Веры.

– То есть я теперь ещё и шарообразная? Ну ты даёшь, Дериглазов!

Но он был абсолютно серьёзен и чертовски настойчив, так что «ласковое прозвище», в итоге, всё же прицепилось к девчонке. Правда, кроме него никто не рисковал её так назвать. Даже старший брат Веры не подставлялся лишний раз под удар, а Димка набивал шишки вновь и вновь, пока она действительно не стала Солнцем. Его Солнцем.

Впрочем, Вера не оставила это просто так и всё же смогла придумать ему прозвище, но это была уже другая история.

– Привет, солнце… – шепнул Дима, ощущая, как в ответ изящная спина вздрогнула под его пальцами.

Слово, такое доброе, родное и привычное, сорвалось с губ само собой, он даже не успел подумать, не смог противостоять привычкам. И теперь ощущал странное, извращённое удовлетворение: конечно же, она помнит, как иначе? И если бы всё было, как прежде, она бы сейчас лишь крепче прижалась к груди Димы, глубоко вздохнула и назвала его…

– Прошу прощения, мне стало немного дурно, – прохрипела Вера, резко отталкивая его. Тонкие ладони больно упёрлись в грудную клетку. – Просто подскажите, где медпункт, я сама дойду.

Димка едва не закипел. Серьёзно? Пусть бы было что угодно: возмущения, изысканное представление, в котором Вера выставляла бы себя крепким орешком, безразличное спокойствие, но это… это было слишком изощрённо. Настолько, что на мгновение Дима и сам подвис, позволяя Вероцкой отстраниться и опереться о стену. Отгородиться окончательно.

Выглядела она неважно – в сотню раз хуже чем всего пару десятков минут назад. Кожа побледнела, на лбу выступили капельки пота, а дыхание тяжёлое, словно каждый глоток воздуха ей давался с трудом. Так хотелось вновь обнять, назвать своим солнышком и узнать, что за дерьмо успело случиться, пока его не было, но… кажется, игра продолжалась. Дрянная игра, которую Вероцкая считала реальностью, а он, Димка, самым идиотским решением на свете.

– Я всё же провожу вас, – многозначительно протянул он, предлагая руку.

– Не стоит, – покачала головой Вера.

Дима поджал губы, но предложенную руку не убрал. Пусть она опять делает вид, что не знакома с ним, это не отменяет обычного человеческого желания помочь. Он не отпустит её одну, пока хотя бы не узнает, что, чёрт побери, произошло.

Молчание затягивалось, воздух словно сгущался вокруг них и становился неуютным. Дима смотрел прямо, ловил бегающий взгляд своей бывшей подруги и ждал. Терпеливо, отчаянно, пока она наконец-то не решилась вложить свою ладонь в его пальцы.

– Идём, – бросил Дериглазов, потянув её за собой и медленно двинувшись в конец коридора.

Игра… Скорее, это напоминало договорённость и длилось уже два года. И если первый из них они ещё иногда созванивались, то последний не общались вовсе. Не виделись, не слышали голоса и, наверное, должны были не вспоминать друг о друге. Но вспоминали, по крайней мере, он вспоминал.

Хотя почему два года? Можно смело сказать, что пять. С тех самых пор, как…

– Спасибо, я увидела указатель, – пробормотала плетущаяся следом Вера, когда они миновали два коридора и спустились на этаж ниже, и попыталась высвободить ладонь из его хватки.

Дима лишь крепче сжал пальцы. Ну уж нет, он сопроводит её до самых дверей медпункта, передаст на руки врачу и только тогда уйдёт! Пусть даже не ради самой Веры, но хотя бы чтобы исполнить указания Семёна Петровича. Поплавский в любом случае осведомится у медиков, те скажут, что девушка пришла одна, и всё – штрафной вопрос Димкин, весь с потрохами и каверзными заковырками.

Впрочем, зачем кривить душой? Болезненный вид Вероцкой его пугал, она даже сдвинула маску на подбородок, широко открытым ртом глотая воздух. Не спряталась, как всегда, не пыталась прикрыть шрамы, не кричала на него, чтобы ни за что не смотрел на неё такую… Просто судорожно дышала, глядя куда-то вперед и в никуда, будто ничего не видела.