Не закрывай глаза (ЛП) - Дэвис Ли - Страница 57

Надеюсь, она не зайдет в комнату до того, как я вернусь под одеяло.

Придерживая живот, шаркаю к двери, решив проверить, действительно ли она ее заперла. Я плетусь обратно, разочарованная.

Моя следующая остановка — одно из окон. Я добираюсь до него, находясь на грани потери сознания. Сердце так громко стучит в ушах, что звук заглушает плач моего ребенка. Делаю несколько неглубоких вдохов. Глубокое дыхание вызывает боль.

Я распахиваю окно, выходящее на коттедж Рут. В комнату проникает морской воздух. Он сушит слезы на моих щеках.

Свет в доме Рут выключен, что неудивительно, ведь сейчас поздняя ночь. Она должно быть спит. Я подумываю закричать, вдруг меня кто-то услышит, но это может быть ошибкой. Трейси может стоять по ту сторону двери. Если она ворвется в комнату, я не смогу физически совладать с ней. Нож, который я прятала под подушкой, исчез, как и бейсбольная бита, и молоток. Единственное оружие, которое у меня осталось, это моя голова.

Звук крика Трейси проникает сквозь стены, пугая меня до смерти. Мне нужно вернуться в кровать, притвориться, что я не вставала. Молюсь, чтобы она не заметила капель крови на полу. Быстро закрываю окно и шаркаю обратно к кровати.

Мое сердце разрывается, когда за криком следуют еще более душераздирающие крики моего ребенка. Вернувшись под простыни, которые теперь запачканы кровью, я хватаюсь за грудь и заставляю себя дышать. Я хочу крикнуть Трейси, чтобы она держалась от малышки подальше, хочу кричать во все легкие. Но я видела глаза Трейси. Она, не задумываясь, убьет мою дочь. Я не выношу плача моей дочери, но, по крайней мере, так я знаю, что она жива.

Крики становятся громче и отчаяннее. Мое решение хранить молчание разбивается на куски.

Рыдая, я возвращаюсь к окну. Ребенок плачет и, возможно, Трейси меня не услышит. Я должна попытаться. Я едва могу говорить даже шепотом, но я не сдамся.

— Помогите, пожалуйста… кто-нибудь. Она убьет нас.

Свет в доме Рут не загорается. Мой голос падает до едва слышного шепота. Я потерпела неудачу. Мне нужно попробовать что-то еще. Каждая секунда на счету. Воспоминание о бутылке шампанского со снотворным наводит меня на мысль.

Я плетусь в ванную, перешагивая через капельки крови и слез.

Мой ребенок все еще плачет, но звук уже не такой отчаянный.

Я вздыхаю с облегчением и прислоняюсь к стене ванной.

Отдышавшись, отталкиваюсь от стены и иду к аптечке.

Первое, что вижу, пузырек обезболивающего. Я вынимаю одну жемчужно-белую таблетку и запихиваю ее между пересохшими губами. Я собираюсь наполнить стакан водой, чтобы запить таблетку, но останавливаюсь. По другую стену ванной находится детская. Трейси может услышать, как работает кран. Я чувствую сильный голод и жажду. Я много часов ничего не ела и не пила.

Не обращая внимания на потребности моего тела, я снова лезу в аптечку. В глубине я нахожу синий пузырек со снотворным Джареда. Слава богу, он не взял его с собой.

Понятия не имею, сколько таблеток высыпаю на свою окровавленную ладонь. У меня нет времени считать. В любом случае, это не имеет значения. Мне нужно действовать быстро. Она может вернуться в любой момент. Она всегда словно на шаг впереди. Может быть, она уже знает, что я встала с постели и пытаюсь сбежать. Я не понимаю, почему она так долго отсутствует.

«Сосредоточься, Кейтлин. Не думай о ней. Делай то, что должна».

Я использую дно стакана из-под зубных щеток, чтобы растолочь таблетки в порошок, который высыпаю в небольшой пластиковый пакет, найденный в шкафу. Засовываю пакетик в лифчик, между грудей. Выхожу из ванной с еще несколькими таблетками обезболивающего в руках, которые прячу под подушкой на случай, если боль усилится.

Вернувшись в постель, я думаю, что предпринять дальше. Учитывая, что я физически слаба, я надеюсь обезвредить ее при помощи таблеток. Мой план состоит в том, чтобы заставить ее выпить их. Единственная проблема в том, что я понятия не имею, как добавить порошок в ее напиток. Я могу в конечном итоге потерпеть неудачу.

Ребенок снова начинает плакать, на этот раз намного громче. Она плачет так, будто ей больно. Мои руки тянуться к горлу, царапают кожу. Рыдания сотрясают мое тело, когда я кричу Трейси отпустить моего ребенка. Получаются только всхлипы. Она не слышит моих стенаний.

Я закрываю лицо руками и молюсь, чтобы Бог спас моего ребенка.

Через пять минут, помимо плача ребенка, я слышу шаги. Она возвращается. Слава богу. Ее лицо — последнее, что хочу видеть, но я бы предпочла, чтобы она мучила меня, а не мою дочь. Но звуки детского плача поднимаются еще на одну ступень, становясь громче с каждой секундой. Может быть, Трейси несет ее сюда?

Прежде чем я успеваю разобраться, дверь отпирается и распахивается. Я получаю ответ на свой вопрос. Трейси стоит на пороге, держа мою дочь на руках.

Моя маленькая девочка завернута в пушистое белое одеяло, которое я купила ей через интернет.

Волосы Трейси в беспорядке, глаза сияют злобой.

— Сделай так, чтобы это прекратилось, ― рычит она. — Она никак не заткнется.

— Хорошо, хорошо ― произношу я быстро, прежде чем она успеет передумать или, что еще хуже, уронит моего ребенка, чтобы он заткнулся. — Принеси ее мне.

Я поднимаю руки, желая впервые обнять свою маленькую девочку.

Трейси, спотыкаясь, пересекает комнату и роняет ребенка мне на живот. Я вздрагиваю от боли, но меня тут же охватывает радость, когда я беру свою малышку и смотрю на ее маленькое раскрасневшееся личико.

Как только наши взгляды встречаются, она перестает плакать. Слезы наполняют мои глаза, когда я притягиваю ее к себе. Она здесь, она жива. И Трейси была права: она прекрасный ребенок.

— Дай ей грудь, ― рявкает Трейси. — Она начинает действовать мне на нервы. Она не берет чертову бутылочку.

— Что… что ты собираешься с нами сделать? ― спрашиваю я.

Я внимательно смотрю на нее, пока прикладываю ребенка к груди, стараясь, чтобы пластиковый пакет с порошком не выпал. Ребенок теряется всего секунду. Малышка знает свое дело.

— Разве ты не слышала?

Трейси дергает себя за волосы, как будто я действую ей на нервы. Она несколько раз дергала их за последние несколько часов.

— Ребенок отправится со мной.

— Что насчет меня?

Она протягивает руку за спину и достает пистолет. Должно быть, он был у нее в заднем кармане джинсов. Я напрягаюсь.

— Три дня ты будешь кормить моего ребенка. Я хочу, чтобы она набралась сил перед поездкой в Нью-Йорк. После этого ты мне больше не нужна. Так что я отправлю тебя туда, куда ты должна была отправиться много лет назад, туда, где сейчас твой брат, на дно океана.

Она рассматривает пистолет.

— Кстати, этот «малыш» — тот самый, который он использовал, чтобы покончить со всем. Это был мой подарок ему.

Я просыпаюсь от тревожного сна, вспотевшая и ощущающая невыносимую боль. Я плохо помню сон, но помню, что он был о Райане. И там были выстрелы. Может быть, я заново переживала день, когда в него стреляли, день, который изменил все.

Я лезу под подушку за последним обезболивающим. Трудно проглотить его, когда во рту все пересохло.

Прошло два дня, и я схожу с ума. У меня не было возможности подсыпать Трейси снотворное. Она приходит ко мне в комнату каждые три часа, чтобы принести ребенка на кормление. Иногда она обрабатывает мою рану и меняет повязку на животе. Я не понимаю, зачем она это делает. Она все равно планирует меня убить. Еще раз в день она приносит мне несколько ломтиков хлеба с водянистым супом.

Я ослабела и отчаянно нуждаюсь в еде, но когда попросила еще, она забрала последний кусок хлеба, который у меня оставался. По крайней мере, у меня есть вода. Хоть мне по-прежнему больно, мне стало легче передвигаться по комнате, ходить в ванную, попить или в туалет.

Я продолжаю надеяться, что скоро у меня появится шанс избавиться от Трейси. От одного ее вида меня тошнит. Она даже не позволяет мне смотреть в лицо дочери во время кормления грудью. Вчера вечером я попыталась поцеловать головку моего ребенка, но сильная пощечина заставила меня пожалеть об этом.